Белый ворон Одина - Лоу Роберт (читать книги без регистрации TXT) 📗
— Хейя, Орм, — невнятно произнес он сквозь разбитые и опухшие губы. — Что привело тебя сюда?
Но прежде чем я успел что-либо ответить, Фарольв мотнул головой, и его подручные уволокли Торстейна обратно. Особо они не чинились: я слышал глухие удары — безвольное тело побратима пересчитывало ступеньки укрепления.
— А теперь убирайтесь восвояси! — распорядился Фарольв. — Иначе я прикажу перерезать ему глотку и вывесить тело на валу.
Краем глаза я видел застывшее, побелевшее лицо Владимира и ощущал напряжение, исходившее от юного князя. Рядом с ним, конечно же, Добрыня, Сигурд и остальные. Их я не видел, но знал: все стоят и ждут, что я скажу или сделаю. А потому я не стал ничего говорить. Мне требовалось время, чтобы подумать. Фарольв, несомненно, считает, что очень ловко все обставил: обеспокоенные судьбой своего побратима, мы не посмеем перечить. Что скажет, то и сделаем. Так оно, пожалуй, и случилось бы, если б под стенами крепости стояло одно лишь Обетное Братство. Но беда в том, что мы были не одни. Кроме нас, здесь находилась целая куча людей, которым не было решительно никакого дела до Обжоры Торстейна. Пусть ему хоть трижды перережут глотку, они и пальцем не пошевельнут. Взять того же Владимира… Мальчишка вне себя от гнева и ни о чем, кроме мести и окровавленных кольев, думать не может. Уверен: если б он сейчас не сидел верхом, то в ярости топал бы ногами и визжал, как недорезанный поросенок. Нет, на милосердие юного князя рассчитывать не приходилось. Этот даже запахом своего дерьма не поделится ради спасения нашего побратима.
Что касается Фарольва, тот явно блефовал. Хотел убедить нас, что при помощи меча и каленого железа сумел развязать язык Торстейну. Якобы уже выведал все, что хотел, и теперь легко может пожертвовать пленником. Но я-то знал: Обжоре, по сути, нечего рассказывать — он не знает дороги к могильнику Атли. Конечно, под пыткой человек может наговорить чего угодно. Но стоит ли придавать значение таким признаниям?
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. После чего я молча развернулся и пошел прочь. Нам было не о чем разговаривать с Фарольвом — все и так уже сказано. Вернее, это я так думал. Однако Финн придерживался иного мнения. В тот самый миг, когда Фарольв тоже повернулся, чтобы уйти, мой побратим громко произнес:
Это была еще одна строфа из того же произведения, что ранее читал Фарольв. Причем прозвучала она как нельзя более к месту. Воистину, лучшего ответа наглецу и не придумаешь. Ай да Финн! Кто бы мог подумать, что он способен на такое? Я даже застыл на месте от удивления. И не я один — мы все сначала недоуменно хлопали глазами. Таково уж свойство «Речей Высокого». Далеко не сразу проникают они в ум простого человека. Подобно тому, как добрая горячая похлебка не мгновенно согревает озябшего путника — надо подождать, пока она просочится в кишки, — так и мудрость Одина требует некоторого времени для осмысления. Зато уж когда до нас дошла суть сказанного, мы страшно развеселились: раздались громкие приветственные крики и звон мечей о щиты.
Другое дело, что Фарольв так и не понял причины нашего ликования. Он лишь озадаченно нахмурился и пожал плечами. Как справедливо заметил Сигурд, надо быть членом Обетного Братства, чтобы думать и чувствовать, как мы.
Так или иначе, мы собрались на совет вокруг жалкого костерка, которому так и не удалось растопить лед на наших усах. Обсуждение открыл воевода новгородской дружины.
— Мои парни привыкли сражаться верхом, — заявил Сигурд. — Я, конечно, могу послать их на штурм пешими, но боюсь, толку будет немного. Да и кольчуги их тяжеловаты для такого.
— Но у них же есть луки, — напомнил Добрыня. — Дружинники могли бы стрелять из укрытия, пока остальные лезут через стены. Хотя Сигурд прав: они все же в первую очередь конные воины.
Да к тому же не слишком хорошие, мрачно подумал я про себя. Достаточно вспомнить, как бесславно повели себя дружинники во время нападения степных амазонок. Таким образом, вся надежда на моих побратимов. Задача, надо сказать, не из легких. Городище основательно защищено от набегов хазар и печенегов. Укрепление включало в себя мощный земляной вал, увенчанный высоким палисадом из грубо оструганных бревен. Высота всего сооружения превышала два человеческих роста. То есть, чтобы взобраться наверх, требовались лестницы, а древесина для их постройки у нас отсутствовала. Единственные деревья, до которых можно было добрести пешком, — хилые, корявые березки, возле которых мы ночевали прошлой ночью.
— Можно разломать пару повозок, — задумчиво произнес Сигурд.
Однако Владимир, укрывшийся под кучей меховых накидок (один лишь красный нос выглядывает), решительно отверг его предложение:
— Ни в коем случае! На чем, интересно, мы повезем наши сокровища, если сейчас разломаем все повозки?
Ну что тут скажешь? Мальчишка, одно слово… Тягостное молчание нарушил Добрыня. Он основательно откашлялся, а затем подвел итог:
— Итак, перебраться через стены мы не можем. Ворота снести тоже не выйдет. Для этого потребуется хороший таран, а древесины у нас нет. Что же делать?
Я и сам мучился тем же вопросом. Все было бы просто, когда бы не Обжора Торстейн. Мы бы развернулись и ушли восвояси. Но поступить так со своим побратимом я не мог. Клянемся на кости, крови и железе… Вот мы и сидели молча вокруг костра. Маленький Олав, за последние дни превратившийся в неизменную тень Владимира, задумчиво ворошил поленья, высекая сноп искр в ночной тьме. По крепостному валу ходили дозорные, громко перекликаясь и топая ногами, чтобы согреться.
— Мы подожжем ворота, — наконец сказал юный князь. — Против огня им не устоять.
— И как мы это сделаем? — поинтересовался я. — Дерево настолько промерзло, что без масла не загорится. У нас есть масло?
Масла тоже не было.
— Ну, тогда предложи что-нибудь получше, — сердито проговорил Владимир. — Тебе нечего сказать, поскольку ты не хочешь брать крепость. А не хочешь, потому что…
Договаривать он не стал. Видать, понял, как прозвучали бы его слова, и поспешил прикусить язык. Князь нахохлился, спрятав недовольное лицо в меха.
Ну, да, я боялся идти на штурм крепости, поскольку понимал: это означает верную смерть для Обжоры Торстейна. Как только Фарольв поймет, что все для него кончено, он, скорее всего, убьет заложника. С другой стороны, если мы будем действовать быстро…
Я почувствовал, что мороз пронял меня до самых печенок, и поднялся с места. Смахнул сосульки с бороды и пошел прочь, ощущая взгляды на своей спине. Уже в двух шагах от огня холод становился нестерпимым, поэтому я поспешил туда, где светился костер, разведенный побратимами. Устроились они под небольшим вадмалевым навесом, натянутым возле одной из повозок. Хоть какое-то укрытие от пронизывающего ветра. За спиной я слышал приглушенный бас Добрыни: наверняка тот увещевал племянника, объясняя, как они нуждаются в Обетном Братстве и лично в ярле Орме.
— Да пошли все! — в сердцах бросил я вслух.
На душе у меня было скверно. Я искал и не находил выхода из сложившейся закавыки. И снова — далеко уже не в первый раз — гадал: что же за игру затеял хитроумный Один?
— Итак? — вскинул на меня глаза Финн. — Что их княжеское величие надумало?
Я пересказал свою беседу с новгородцами, и Квасир невнятно заворчал. Торгунна, женщина решительная и здравомыслящая, высказала то, о чем я даже боялся думать. Она прямо заявила, что надо уносить отсюда свои задницы. Я ожидал, что Финн будет резко возражать, но он почему-то промолчал. Просто сидел и глядел на языки пламени.
— А мы можем так поступить? — заинтересовался Оспак. — Наверняка эти здоровенные поганцы из Сигурдовой дружины нас догонят. Они же едут верхами. Куда нам от них уйти…
