Кокардас и Паспуаль - Феваль Поль Анри (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
– Я узнал вас, капитан де Лагардер, – ответил нищий с печальной улыбкой, – а меня самого узнать трудно. Я Кариг.
– Кариг? О, мой бедный друг, приходи завтра же в Неверский дворец, я позабочусь о тебе. А сейчас возьми вот это… я хочу, чтобы все были счастливы в этот день.
Он протянул бывшему рейтару кошелек, но тот оттолкнул его руку:
– Нет, мой капитан, я не приму от вас подаяния! Спасибо, что вспомнили меня, и будьте осторожны! Вам грозит опасность.
– Мадам, – сказал граф, поворачивась к герцогине, – этот несчастный человек был когда-то храбрым солдатом. Он служил под моим началом в те дни, когда вам удалось превратить легкомысленного мальчишку-офицера в мужчину, призванного оберегать ваше дитя.
Между тем Кариг продолжал настороженно следить за гостями, ибо днем сумел уловить обрывки разговора между принцем Гонзага и хромым нищим, который теперь крутился поблизости. Старый солдат бьи полон решимости защитить своего бывшего командира.
VII
РАЗВЯЗКА ЦЕРЕМОНИИ
Четверо новобрачных, чей союз должен был благословить старый кюре церкви Сен-Маглуар, встали на колени перед алтарем; чуть поодаль молились мадам де Невер и Мелани Льебо. Все прочие участники торжества были настроены не так благочестиво, и рокот голосов заполнял неф.
Внезапно снаружи донесся восторженный вопль толпы. Послышались стук копыт, грохот карет, отрывистые команды офицеров.
– Мушкетеры! Мушкетеры! – кричали во все горло собравшиеся перед церковью зеваки.
Добрый народ Парижа не подозревал, какое блистательное зрелище его ожидает, и когда герольд провозгласил: «Король, господа! Дорогу королю!», толпа взревела, увидев выходящего из кареты юного монарха, которого сопровождали герцог Орлеанский, герцог Бурбонский, кардинал Флери, а также многочисленная свита из принцев и принцесс. Клик радости потряс стены старой церкви.
– Да здравствует король! – воскликнули присутствующие, словно один человек.
Людовику XV были еще внове эти восторженные приветствия. Покраснев от удовольствия, он поклонился своим подданным. В то время всем казалось, что с воцарением нового монарха для Франции начинается эра благоденствия и счастья. Народная любовь присвоила маленькому королю прозвище Желанный.
Духовные лица, выстроившись на пороге, приветствовали его величество. Неистово звонили колокола, прославляя Господа, монархию и Лагардера, – и лишь для одного человека, скрывшегося за могилой Невера, радостный перезвон звучал будто погребальная панихида.
Король вошел в церковь; за ним длинной чередой следовали те, кто держал в своих руках судьбу Франции: министры, высшие чины армии и парламента, сановники и вельможи, Государственный совет в полном составе, кардиналы и епископы.
Справа от алтаря был установлен по этому случаю трон с балдахином из белого бархата. Людовик XV, прежде чем занять свое место, улыбнулся Лагардеру и его друзьям.
Зазвучали священные песнопения; из кадильниц струился дым; все присутствующие преклонили колени. По знаку короля один из дьяконов принял из его рук шпагу – тонкий гибкий клинок, чей эфес был украшен бриллиантами. Поцеловав обнаженное лезвие, священнослужитель возложил рапиру на алтарь.
Кюре Сен-Маглуар, седовласый величественный старец, поднял вверх два пальца, благословляя оружие монарха. Затем, взяв шпагу в левую руку, он нанизал на нее четыре кольца – Лагардера, Шаверни, Авроры и Флор – и вторично благословил символ могущества земной власти вкупе с залогами верной непобедимой любви.
Спустившись со ступенек алтаря, аббат положил кольца на золотое блюдо. Граф де Лагардер надел кольцо на палец Авроры, Шаверни – на палец доньи Крус. А герцог Филипп Орлеанский собственноручно передал два других вдове Невера, дабы она вознаградила ими тех, кто доблестно сражался за ее дело.
Эта церемония была не вполне обычной, но Людовик XV, хорошо разбиравшийся в церковных обрядах, был снисходителен. Кардинал Флери часто говорил ему: «Чего хочет ваше величество, того хочет Бог» – и этот день подтвердил правоту слов наставника.
А затем произошло нечто неслыханное: регент подвел графа де Лагардера к королю, и тот, взяв свою шпагу из рук дьякона, вручил ее Анри, тогда как Филипп Орлеанский обменялся рапирами с маркизом де Шаверни.
Никто из присутствующих, среди которых были и маршалы Франции, увенчанные лаврами за многочисленные победы, не мог бы ожидать для себя подобной милости! Однако решение короля не вызвало ропота даже у седовласых старцев, помнивших времена Людовика XIV, ибо речь шла о Лагардере, – и равного ему рыцаря не было в прошлом, как не будет и в будущем. Людовик XV лишь воздал должное мужеству и благородству.
Только один человек счел подобные почести излишними – и это был сам граф. Чем заслужил он признательность монарха и общую любовь? Он спас от смерти невинное дитя и стал защитником гонимой вдовы, – но ведь за это ему уже была дарована изумительная награда. Он неустанно боролся со злодейством и не дал свершиться преступлению, – но это был его долг как честного человека.
То, что казалось графу таким естественным, вызывало восхищение у остальных. Он мог бы убедиться в этом, если бы увидел, каким взглядом обменялись супруга и дочь герцога Неверского. Они гордились своим Анри, но полагали почести вполне заслуженными.
Была здесь и еще одна женщина, чья душа замирала в экстатическом восторге. Никогда еще Мелани Льебо не молилась с таким жаром, призывая благословение небес на обе пары. Есть возвышенные души, которые обретают счастье в самопожертвовании, – забывая о себе, они обретают утешение в счастье других. Этим изумительным качеством в полной мере обладала Мелани. Никогда ни единого слова любви не было произнесено между ней и Лагардером – их связывала искренняя и чистая дружба. Но когда новобрачные обменялись кольцами, жена прево из Шартра невольно поднесла к губам свое кольцо, некогда подаренное ей графом. Страстно поцеловав золотой перстень, она закрыла глаза, погрузившись среди сверкающих огней в таинственный сумрак своего сердца. И перед умственным взором ее возник Лагардер, – но не один, а с той, что стала его супругой мгновение назад, что раскрыла ей свои объятия со словами: «Сестра моя!»
Склонив голову, она прижалась пылающим лбом к спинке деревянной скамьи и замерла, целиком уйдя в молитву о счастье своих друзей. Когда же она подняла глаза, то увидела на страницах молитвенника, лежащего открытым у нее на коленях, вчетверо сложенную записку. Первым ее движением было смахнуть послание на пол. Вероятно, кто-то из молодых вельмож, плененных ее красотой, попытался таким образом выразить ей свои чувства. Сначала она сочла это оскорбительным. Кто посмел докучать ей в подобном месте и в подобную минуту? Но затем она подумала, что влюбленный дворянин не мог знать, что происходит в ее душе, и воспользовался единственной предоставившейся ему возможностью.
Нет такой красивой женщины, которая не была бы польщена вниманием молодого красавца из свиты короля, тем более, если этой женщине приходилось терпеть рядом с собой неуклюжего Амбруаза Льебо, и если она совсем недавно приехала в столицу мира из провинции. Мелани, не будучи кокеткой, все же улыбнулась и накрыла записку рукой, чтобы не увидел стоящий сзади муж, а затем украдкой развернула. Любопытство присуще всем дочерям Евы.
Однако послание оказалось совсем не таким, как она ожидала, и лицо ее вдруг стало мертвенно бледным.
Что же было в этой записке? Почти ничего: всего лишь пять-шесть строк, написанных мелким изящным почерком, совершенно ей незнакомым. Буквы прыгали у нее перед глазами, и она с трудом сумела дочитать до конца, настолько сильная боль вдруг пронзила ее сердце. Все же она справилась с собой, а затем, встревоженно оглядевшись, сунула записку за корсаж. Вот что в ней говорилось:
«Вы меня не знаете, но это вам и не нужно. Для меня же вполне достаточно, что жизнью графа де Лагардера вы дорожите больше, чем своей собственной. Когда король и герцог Орлеанский направятся к выходу, приходите к могиле Филиппа Неверского, что находится слева от церкви… Никого с собой не берите и не мешкайте! Речь идет о жизни и смерти графа!»
