Флэшмен в Большой игре - Фрейзер Джордж Макдональд (читать хорошую книгу .txt) 📗
Отдельные эпизоды и их участники запомнились очень живо — вот двое штатских спускают потрепанный флаг с крыши барака, бережно сворачивают его и подносят Уилеру, который принимает его с отсутствующим видом и тут же кричит: «Сержант Грейди! Все ли ушли с южной стороны вала, сержант Грейди?» Маленький мальчик с кудрявой головкой смеется и кричит: «Плоп-плоп!», при виде того, как обделался один из слонов; его мать, озабоченная молодая женщина в измятом бальном платье (помнится, на нем были вышиты розовые бутоны), со спящим младенцем у груди, ловит мальчишку свободной рукой, а затем поправляет волосы. Группка бунтовщиков, бродящих вокруг казарм, которые пинками гонят нашего повара-туземца, сгибающегося под грузом кастрюль. Британский рядовой в невообразимо грязном мундире, поддерживающий повисшую на нем старую мэм-сагиб, которую он подсаживал на повозку. «Спасибо, ты хороший парень, большое тебе спасибо», — проговорила она наконец усевшись, и начала рыться в ридикюле в поисках мелочи. Четверо мятежников, сновавших взад и вперед вдоль уродливо растянувшегося конвоя, перекликаясь и что-то ища, пока не заметили Вайберта с его семьей. Тут они подбежали к нему, крича: «О, полковник-сагиб! Мэм-сагиб!», и подхватили его багаж; один из них, расплывшись в улыбке и что-то лопоча, посадил младшего сына Вайберта себе на плечи, в то время как другие нашли в фургоне место для миссис Вайберт. Вайберт был ошеломлен, а двое из мятежников просто рыдали, когда пожимали ему руку и помогали тащить его вещи. Я видел и другое — старый, огромный, как медведь, хавилдарПятьдесят шестого полка, стоял на валу, глядя на руины казарм и слезы струились у него из глаз, стекая по белой бороде; он горестно покачал головой и, не в силах более смотреть, развернулся и пошел по майдану, продолжая рыдать.
Конечно же, большинство мятежников не были столь сентиментальны. Один хотел вырвать из рук Уайтинга мушкет, и капитан отшвырнул его с криком.
— Хочешь заполучить ружье, а? Я скорее всажу в тебя заряд, проклятая собака, если ты не поостережешься!
Пандиотступили, рыча и размахивая кулаками, а другая их стая остановилась, насмешливо наблюдая, как старого полковника Эварта на носилках несут к его месту в колонне.
— Отличный парад, полковник-сагиб, не правда ли? — загоготали они. — Хорошая выправка, а? — и мерзавцы, хохоча, сделали вид, что берут винтовки «на караул».
Мне ничуть не нравились подобные сцены, равно как и толпы панди,которые с угрожающим видом запрудили майдан. Обещания обещаниями, но мне хотелось бы быть подальше от этой толпы, так что я с облегчением вздохнул, когда Мур, спешащий куда-то в голову колонны, выкрикнул приказ, дунул в свисток и процессия начала движение, понемногу удаляясь от укрепления и выдвигаясь в долину. Я был неподалеку от тыловой части колонны, где Вайберт принял командование над фургонами с продовольствием; пандиу нас за спиной все еще копались в опустевших казармах — клянусь Богом, не много же удалось им там найти!
До реки, где нас ожидали лодки, было около мили, но мы были настолько измучены, а конвой так неуклюж и растянут, что почти целый час ушел только на то, чтобы пересечь майдан. Это был адский путь, так как бунтовщики пытались задирать нас, осыпая насмешками и оскорблениями, а наши парни отругивались в ответ. Неуклюжие фургоны то и дело останавливались, погонщики хлестали животных, а один или двое из солдат гарнизона упали в обморок, и их пришлось погрузить на повозки. Толпы туземцев все надвигались со стороны Канпура, чтоб поглазеть и поиздеваться над нами; некоторые из них, вместе с наиболее агрессивно настроенными панди,протискивались поближе, чтобы выкрикнуть насмешку нам в лицо, ударить или даже стянуть кое-что из вещей. «Что-то вот-вот должно случиться», — подумал я, и действительно, как раз когда мы пытались перекатить один из фургонов с припасами через маленький белый мостик на дальней стороне майдана, где уже начинались заросли деревьев, раздался грохот выстрела, затем вскрик и снова грянули залпы.
Ездовой на моем фургоне в панике настегивал буйволов, одно колесо застряло на мосту и мы вместе с двумя штатскими пытались подтолкнуть фургон, когда подбежал Уайтинг, с мушкетом наперевес, спрашивая, что случилось. В этот самый момент один из наших капралов пулей вылетел из кустов, выкатившись прямо под колеса фургона, и вскочил на ноги с криком:
— Быстрее, сэр — идемте быстрее! Эти дьяволы убивают полковника Эварта! Они напали на него вон за теми деревьями и…
Уайтинг с проклятием прыгнул вперед, но один из мятежников, которые следили за нами на мосту, молнией метнулся ему наперерез и обхватил руками. На мгновение у меня мелькнула мысль: «О, Боже, сейчас они нас прикончат» и, похоже, капрал подумал то же самое, потому что он выхватил свой штык, но бунтовщик, схвативший Уайтинга, всего лишь хотел удержать его на месте, крича:
— Нахин,сагиб, хабадар! [161]Если ты пойдешь туда, они тебя убьют! Не надо, сагиб! Иди вперед — к реке!
Уайтинг сыпал ругательствами, пытаясь освободиться, но мятежник — огромный, чернобородый хавилдарс медалью за битву при Чилианвалле — швырнул его наземь и вырвал из рук мушкет. Уайтинг в ярости вскочил на ноги, но капрал уже все понял и ухватил его за руку.
— Он прав, сэр! Эти эти свиньи попросту сарф карот [162]вас… как они уже и поступили с полковником! Лучше пробираться к реке, как он говорит! Иначе они могут всех поубивать — и женщин с детьми тоже, сэр!
Конечно же, он был прав — и я подумал о подобном отступлении в Афганистане, когда приходилось закрывать глаза на случайные жертвы и продвигаться вперед, иначе могла разгореться битва. Думаю, Уайтинг также понял это, поскольку он повернулся к хавилдаруи уже спокойнее сказал:
— Я должен посмотреть. Ты пойдешь со мной?
Этот малый ответил:
— Да, сагиб, — и они скрылись среди деревьев.
Представлялось наиболее разумным, не тратя ни минуты, спешить к реке, поэтому я сказал капралу, что должен доложить о случившемся генералу Уилеру, приказал ему проследить, чтобы фургон благополучно перекатили через мост, и бросился вперед, мимо еле тащущихся повозок, пассажиры которых озабоченно спрашивали, что же произошло. Я, спеша, пробрался среди деревьев и скоро уже смог увидеть Сутти-Чоура-Гат, [163]а за ней — широкий спокойный простор Ганга.
Склон у реки кишел людьми. Передние фургоны достигли пристани и наши люди как раз выбирались из них, спускаясь к урезу воды, где на мелководье качалась длинная линия неуклюжих тростниковых барок. Фургоны, находящиеся поблизости от меня, отделились от конвоя, чтобы подъехать поближе к воде, и пока все еще не знали, что делать — некоторые вышли из повозок, другие оставались сидеть на месте. Все пространство вокруг было загромождено брошенными вещами и носилками с ранеными. Группки женщин и детей ожидали, не зная куда идти дальше, а их мужья, раскрасневшись, кричали, требуя приказов на погрузку в лодки. Кто-то орал: «Все леди и маленькие дети садятся в барки с двенадцатой по шестнадцатую!», однако никто не знал, где какая находится и даже собственного голоса нельзя было расслышать среди трубных криков слонов и гула толпы.
Везде на склонах стояли кучки панди,с ружьями и примкнутыми штыками, но они не делали ничего, чтобы помочь, а на небольшом холмике, чуть в стороне, я обнаружил группу пышно разодетых туземцев — там был Азимула-Хан, что-то говоривший Уилеру, который жестами указывал куда-то в сторону барок, так что я двинулся к ним, сквозь молчаливые ряды стрелков-панди. Когда я подошел поближе, Азимула как раз вещал:
— … но я уверяю вас, генерал, что мука уже в лодках — идите и убедитесь в этом сами. А-а, полковник Флэшмен, доброе утро, сэр! Полагаю, что вижу вас в добром здравии. Кстати, генерал, может, попросить полковника Флэшмена проверить лодки и удостовериться в том, что все так, как я вам говорю?
Так что меня отправили вниз, на берег, и мне пришлось вброд перебираться к баркам по мелководью; это были большие посудины, с тяжелым запахом плесени, однако довольно чистые, на каждой из которых было с полдюжины полуголых смуглых гребцов и действительно, на большинстве из них находились мешки с зерном, как и говорил Азимула-Хан. Я все соответственно доложил и затем мы начали погрузку, что попросту означало рассовывание людей по разным баркам и лодкам, перетаскивание через мелководье женщин, детей и раненых, чьи носилки при этом приходилось поднимать над головой, спотыкаясь и скользя в иле и прибрежной тине. Я сам дважды погружался с головой, но, спасибо Господу, не наглотался этой дряни — видите ли, Ганг — не та река, воду из которой можно пить. Это была дьявольская работа под адски жаркими лучами поднимающегося солнца; труднее всего было правильно разместить женщин, детей и раненых уже на барках — помнится, я с улыбкой подумал, как на руку мне сейчас мой опыт погрузки негров в трюм работорговца «Бэллиол Колледж», который я приобрел несколько лет назад. Вот как оно бывает — любые, даже необычные, знания рано или поздно могут вам пригодиться.
