Копье милосердия - Гладкий Виталий Дмитриевич (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Что касается его физического состояния, то оно было превосходным. Эдакий комок железных мышц, практически нечувствительный к боли, который мог в любой момент совершить что-нибудь невероятное; например, расколотить кулаком стопку кирпичей, пробить стену ударом ноги или исчезнуть на глазах ошеломленной публики, буквально растворившись в воздухе.
Но такие «игры» часто заканчиваются плохо. Именно так и получилось у Юна. В шальные девяностые годы прошлого столетия его пытались завербовать в одну из банд рэкетиров, а когда он наотрез отказался, то попытались отметелить по полной программе, — чтобы уважал братву. Побоище получилось знатным — десяток покалеченных братков. Конечно же, Юна посадили, но дали ему немного, всего пять лет, — и дураку понятно, что он действовал в порядке самозащиты. Но больно уж козырным оказался бригадир рэкетиров, который из кожи лез, чтобы отправить Юна на зону и как можно на больший срок.
После отсидки Юна Глеб несколько раз встречался с ним (Ниндзя освободили досрочно). Он был немногословен, лишь сказал, что его и там пытались достать. Чем эта история закончилась, Юн не стал распространяться, но по тому, что он возвратился из мест заключения с рваным шрамом на скуле, можно было сделать соответствующие выводы.
Спустя полгода личный враг Юна — бывший бригадир братков погиб вместе с двумя телохранителями в автокатастрофе. Его гибель вызвала много вопросов у следствия, но доказать злой умысел в смерти «уважаемого» гражданина города (к тому времени бывший пахан подмял под себя почти всю городскую торговлю) они не смогли. А Ниндзя вскоре надолго исчез.
Когда он вернулся домой в очередной раз (год назад), Глеб про себя отметил, что шрамов на теле Юна значительно прибавилось; они отпраздновали его возвращение в родные пенаты с подружками в отлично оборудованной частной сауне, которую Ниндзя арендовал на весь вечер. Но расспрашивать, что да почему, Глеб не стал. Если Юн захочет, сам расскажет, решил он.
Удивительно, но Юн почему-то всегда тянулся к Глебу. Возможно, по той причине, что Тихомиров-младший никогда не позволял себе насмешек над неказистым полукровкой. Это потом Юн вырос в настоящего мачо, а поначалу он выглядел как птенчик, маленький вороненок, выпавший из гнезда, — черненький, запуганный и вечно взъерошенный.
Пока Юна где-то носило, умерла его мать, и он остался круглым сиротой. (Отец-кореец бросил их, когда Юну исполнилось шесть лет.) Глеб дал деньги на похороны, заказал надгробную плиту из гранита и позаботился, чтобы ритуал выдержали по всем человеческим и церковным канонам. За квартирой Ниндзя присматривали соседи, с которыми у Тихомирова-младшего был уговор, подкрепленный небольшой суммой; деньги взяли лишь по его настоянию. Он попросил, чтобы квартиру содержали в чистоте и поливали цветы. Цветоводство было страстью матери Юна; Глеб хотел, чтобы в квартире все осталось так, как прежде.
После сауны они больше не встречались — Глеб на полгода ушел в «поле», затем съездил к отцу в Лондон (в тот момент Николай Данилович подрабатывал приглашенным экспертом аукционного дома «Сотбис»), а потом стало не до тесных контактов с кем бы то ни было, потому что Глеб серьезно подналег на докторскую диссертацию и днями пропадал в архивах. Поэтому, чем занялся Юн после своих таинственных вояжей, Тихомиров-младший не знал.
Отыскав номер Юна в записной книжке мобильного телефона, Глеб позвонил.
— Это ты, Глеб? — спросил голос Ниндзя.
— У тебя что, моя фамилия не значится? Обижаешь… Привет.
— Привет, дружище! Угадал — не значится. Я где-то посеял свою мобилку и пока в записной книжке восстановлены не все номера.
— Понял. Как жизнь?
— Бьют ключом и все по темечку. Слушай, давай сегодня забьем «стрелку» в каком-нибудь кабачке. Сто лет не виделись.
— Есть предложение не откладывать встречу до вечера. Мне нужно побеседовать с тобой прямо сейчас. Ты в городе?
— В общем, да… — В голосе Юна появились нотки беспокойства. — У тебя что-то случилось?
— Случилось.
— Ситуация серьезная?
— Серьезней некуда.
— М-м… — промычал Юн в трубку; похоже, он размышлял. — Я сейчас на работе… ладно, что-нибудь придумаю. Вызову смену. Часок потерпишь?
— Не проблема. Хоть два. Где встречаемся?
— «У Марьяши». Подходит?
— Вполне.
— Заметано. Все. Конец связи.
Кафе «У Марьяши» Юн выбрал не с кондачка. Оно находилось на небольшой возвышенности, поэтому все подходы к нему просматривались идеально. Обычно летом народ предпочитал столики вне помещения, но и они защищались от непогоды красивой черепичной крышей в западноевропейском готическом стиле. Так что стрелять по человеку, который сидел в кафе, неудобно как снизу, с людной площади, так и с окон домов, ее окружавших. А еще «У Марьяши» имелся черный ход, о котором мало кто знал и по которому можно было незаметно смыться под видом похода в туалет.
Спустя час Глеб сидел за столиком кафе и прилежно изучал меню. Кафе действительно владела женщина по имени Марьяша — эдакая гремучая смесь цыганских, греческих и русских кровей. Она была фигуристая, статная, смуглая, с небольшими темными усиками и черными глазищами, которые прожигали любого мужика насквозь.
Марьяша была падка на мужчин. «Это мое хобби, — непринужденно заявляла она во всеуслышание. — Одни коллекционируют марки, другие — монеты, третьи — картины, а я — мужиков. И кто теперь хочет бросить камень в мой огород?». Желающих бросаться камнями почему-то не находилось…
Многие женщины считали Марьяшу ведьмой, а представители сильной половины городского общества, которые питали слабость к противоположному полу, старались держаться от нее на расстоянии. И не потому, что она была некрасивой или вульгарной; отнюдь. Просто Марьяша высасывала из своего очередного любовника все силы, оставляя только оболочку. Больше двух недель любовных утех с ней никто не выдерживал.
Одно время она пыталась завлечь в свои сети и Глеба. Но Тихомиров-младший сделал ловкий финт с уклоном, и атака Марьяши захлебнулась. Он оказался ей не по зубам. «Шибко грамотный этот красавчик, — жаловалась Марьяша подружкам. — Голыми руками не возьмешь. Заболтал меня, дурочку, лапши на уши навешал — и был таков. А жаль, мужик, видать, справный…».
Юн немного задержался. Глеб все глаза проглядел, стараясь вычислить его в толпе. И все равно Ниндзя появился совершенно неожиданно. Глеб мигнул раз — плетеное из лозы креслице напротив было пустым, мигнул второй раз — а там уже сидит Юн.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Ниндзя, пожимая руку Глеба.
— Зато ты цветешь, — ответил Тихомиров-младший.
Юн и впрямь выглядел как бизнесмен средней руки: дорогой, ладно сидевший на его поджарой фигуре костюм, белоснежная рубашка, модный галстук и туфли баксов за семьсот, на глаз определил Глеб. Да и лицо его выглядело гораздо свежее и холеней, нежели год назад, когда Юн возвратился из неведомых Палестин.
— Работа, — неопределенно ответил Юн. — Ну, что там у тебя?
Глеб рассказал все, без утайки; Юну можно, он не болтун.
— Да-а, брат, — сказал Ниндзя, — наехали на тебя по-взрослому. Но ты везучий, поэтому обошлось, как говорится, малой кровью. Что не исключает в будущем больших проблем.
— Вот и я об этом. А тут еще батя пропал…
— Что ты хочешь от меня?
— А ты не догадываешься? — обиделся Глеб.
— Догадываюсь. Тебе нужна охрана. Круглосуточно. Но у меня контракт.
— Какой контракт?
— У меня фирма, я занимаюсь охранным бизнесом. Сопровождаю серьезных людей в особо опасных ситуациях. В данный момент я занят. И оставить клиента не могу. Сам понимаешь — репутация дорогого стоит.
— Я заплачу, сколько попросишь!
— Не оскорбляй меня. Речь идет не о деньгах.
— Ладно, нет, так нет. — Глеб резко встал. — Бывай, Юн.
— Может, пообедаем вместе?
— Мне недосуг. Как-нибудь в другой раз.
— Только без обид, ладно?
— Какие могут быть обиды? Своя рубашка ближе к телу. Все, я погнал…
