Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Может быть, он знает какую-нибудь их страшную тайну и они боятся, что он ее раскроет?
— Ты совсем не представляешь себе, что такое Венеция, дитя! Владеть подобной тайной — все равно что быть приговоренным к смерти. Когда имеешь дело со Святым Марком, одинаково опасно знать слишком мало и слишком много. Говорят, во время гонок Якопо стоял совсем рядом с дожем, до смерти пугая сенаторов, словно это был незваный дух из склепов их отцов! Но это еще не все! Когда я утром пересекала лагуны, я видела, как вытащили из воды труп молодого кавалера, и те, кто находился поблизости, говорили, что это дело рук Якопо.
Робкая Джельсомина вздрогнула.
— Тем, кто правит нами, — сказала она, — придется ответить за свою беспечность, если они и дальше оставят его на свободе.
— Благословенный святой Марк да защитит детей своих! Говорят, на его душе немало таких грехов, но сегодня утром я сама своими глазами видела труп у устья каналов.
— А ты что же, ночевала на Лидо, если была там уже так рано?
— Я? Да… Нет, я не ночевала там. Но, понимаешь, во время этих празднеств у отца было очень много работы, а ведь я себе не хозяйка, Джельсомина, чтобы делать то, что хочется, как ты… Ну, что-то я совсем заболталась с тобой, а дома дел не переделать! Где тот сверток, что я тебе отдала на хранение в прошлый раз?
— Вот он, — сказала Джельсомина и, выдвинув ящик, протянула сестре маленький сверток, не подозревая даже, что в нем были контрабандные товары, которые Аннине в ее неутомимой деятельности пришлось спрятать на некоторое время. — Я уж подумала, что ты о нем забыла, и собиралась отослать его тебе.
— Если ты любишь меня, Джельсомина, никогда не поступай так опрометчиво! Мой брат Джузеппе… Но ты, верно, и его не знаешь?
— Да, мало знаю, хотя он мне тоже брат.
— Ну, в этом тебе повезло! Не стану ничего дурного говорить о своем родном брате, но, приведись ему случайно узнать про этот сверток, и тебе несдобровать.
— А я не боюсь ни твоего брата, ни кого-нибудь другого, — решительно, как все честные люди, сказала дочь тюремного смотрителя. — Он не станет на меня сердиться за то, что я выполнила твою просьбу.
— Ты права, но он доставил бы мне много огорчений. Ах, пресвятая дева Мария, сколько горя может принести семье упрямый, неразумный мальчишка! Но он мой брат, в конце концов, и все остальное ты сама понимаешь. Мне пора, добрая Джессина. Надеюсь, отец когда-нибудь позволит тебе навестить тех, кто так тебя любит!
— Прощай, Аннина. Я пришла бы с радостью, но не могу оставить мою бедную мать.
Аннина поцеловала на прощанье простодушную, доверчивую сестру и ушла.
— Карло, — нежно позвала Джельсомина, — выходи, теперь уж никто не придет.
Когда браво вошел в комнату, его лицо было бледнее обычного. Он с грустью посмотрел на нежную, любящую девушку, ожидавшую его возвращения, но, когда он попытался улыбнуться ей в ответ на ее искреннюю улыбку, лицо его только исказилось гримасой.
— Аннина утомила тебя своей болтовней про гонки да про убийства на каналах! — сказала Джельсомина. — Не суди ее строго за то, что она так резко отзывается о Джузеппе, — он заслуживает и худшего… Но я знаю, ты торопишься, и не стану тебе надоедать.
— Погоди, Джессина. Эта девушка — твоя двоюродная сестра?
— Разве я тебе не говорила об этом? Наши матери — родные сестры.
— И она здесь часто бывает?
— Не так часто, как ей хотелось бы, я думаю; ведь ее тетя — моя мать — уже много месяцев не выходит из своей комнаты.
— Ты прекрасная дочь, милая Джессина, и, видно, хотела бы видеть всех такими же добрыми, как ты сама. А ты у нее бывала?
— Ни разу. Отец мне запрещает. Они ведь торгуют вином и устраивают пирушки гондольерам! Но Аннина не виновата, что ее родители занимаются таким ремеслом.
— Нет, конечно. А что это за сверток, который попросила у тебя Аннина? Он долго здесь лежал?
— С месяц. Она оставила его, когда была тут последний раз и спешила на Лидо. Но почему ты все это спрашиваешь? Видно, она тебе не понравилась — ветреная девушка и немного болтлива; но я верю, у нее доброе сердце. Ты ведь слышал, как она говорила об этом страшном Якопо и последнем убийстве на Лидо?
— Да.
— Ты и сам, Карло, наверно, возмутился бы этим преступлением. Аннина легкомысленна и могла бы быть не такой расчетливой, но у нее, как и у всех нас, глубокое отвращение к греху… Ну, пойдем теперь в камеру?
— Нет, поговорим еще.
— Твое честное сердце, Карло, негодует при одном имени этого убийцы! Я много слышала о его злодеяниях и о том, что власти почему-то мирятся с этим. Говорят, в своей хитрости он превосходит даже их и полиция ждет только веских доказательств, боясь совершить беззаконие.
— Ты думаешь, сенат столь мягкосердечен? — хрипло спросил браво, сделав знак девушке продолжать.
Джельсомина с грустью посмотрела на пего, чувствуя справедливый упрек в его словах. Затем она вышла в дверь, скрытую от взглядов посторонних, и, вернувшись, принесла маленький ящичек.
— Вот ключ, Карло, — сказала она, отделяя один от тяжелой связки, — и я теперь его единственный хранитель. Этого, по крайней мере, мы достигли, — придет день, и мы добьемся еще большего.
Якопо попытался улыбкой показать, как он признателен доброй девушке, но она поняла только, что он спешит. Надежда, вспыхнувшая во взгляде Джельсомины, вновь сменилась выражением печали, и девушка молча пошла вперед.
Глава XIX
…Но выше поднимись,
И обозрев оттуда равнину, моря дальний горизонт,
Пройди по ряду узких мрачных келий.
Похожих на могилы…
«Площадь Святого Марка»
Мы не последуем за Джельсоминой и ее спутником через сводчатые галереи и мрачные коридоры тюрьмы. Кому довелось хоть однажды побывать в здании большой тюрьмы, не нужны никакие описания, чтобы воскресить в памяти гнетущее чувство, возникающее при виде окон за железными решетками, скрежещущих засовов, скрипучих дверей и вообще всех символов и средств тюремного заключения. Это здание, подобно остальным столь же неудачно предназначенным для истребления пороков общества, было обширно, прочно, с запутанными переходами и, словно в насмешку над его назначением, просто и даже красиво снаружи.
Войдя в узкую остекленную галерею с низким сводом, Джельсомина остановилась.
Карло, — спросила она, — ты, как всегда, ждал меня у причала в обычный час?
— Я бы не пришел сюда, если бы встретил тебя там. Ты же знаешь, я не хочу, чтобы меня видели. Но я подумал, что твоя мать, должно быть, чувствует себя хуже, и пересек канал.
— Нет, ты ошибся: мама уже много месяцев все в том же положении… А ты заметил, что мы идем сегодня в камеру другим путем?
— Заметил. Но мы никогда прежде не встречались в комнатах твоего отца, чтобы оттуда идти в камеру, и я думал, мы идем правильно.
— Ты хорошо знаешь дворец и тюрьму, Карло?
— Лучше, чем хотел бы, милая Джельсомина. Но к чему эти вопросы сейчас, когда я спешу туда?
Кроткая Джельсомина не ответила. Ведя уединенную жизнь, она была всегда бледна, как цветок, взращенный без солнца, но, услышав этот вопрос, побледнела больше обычного. Зная простодушие девушки, Якопо внимательно посмотрел на ее выразительное лицо. Затем, быстро подойдя к окну, он выглянул на улицу — его взору предстал узкий темный канал. Якопо пересек галерею и снова бросил взгляд вниз: тот же темный водный путь тянулся меж каменными громадами зданий к набережной и порту.
— Джельсомина! — воскликнул Якопо, отшатнувшись. — Ведь это Мост Вздохов!
— Да, Карло. Ты когда-нибудь проходил здесь?
— Ни разу. И не понимаю, почему я здесь сейчас. Я часто думаю, что мне предстоит когда-нибудь перейти этот роковой мост, но я не мог и мечтать о таком страже.
