Дитя Всех святых. Цикламор - Намьяс Жан-Франсуа (полные книги .TXT) 📗
Реакция англичан оказалась довольно вялой: те, что укрепились на северном берегу, даже не показались и не сделали ничего, чтобы помешать переправе через реку, делу всегда опасному. Засевшие на южном берегу удовлетворились тем, что наблюдали за переправой с крепостных стен, а потом, так ничего и не предприняв, заперлись в форте Огюстен. Но эта пассивность была вполне осознанной. Раз и навсегда они решили добиться сдачи города измором и не желали тратить силы на бесполезные столкновения.
Как только войско очутилось на другом берегу Луары, Девственница поскакала в сторону крепости Огюстен, но до конца не доехала. Штурмовать бастион с ходу было слишком рискованно. Единственным разумным решением было бы отступить. Все военачальники придерживались того же мнения, да и сама Жанна вынуждена была склониться к нему.
Так что французы повернули назад и стали отходить. Они уже собирались снова ступить на наплавной мост, как вдруг Ла Ир воскликнул:
– Клянусь моей палкой!
В самом деле, англичане совершили грубую ошибку. Видя, что их противники поворачивают вспять, они покинули укрепление и пустились вдогонку, помышляя, конечно, о легкой победе. Но Девственница, тоже увидевшая это, опустила забрало, взяла копье наперевес и помчалась на них во весь опор, а вслед за ней – ее оруженосец Жан д'Олон, Ксентрай и Ла Ир. Они атаковали вчетвером, не заботясь об остальных.
При виде этого французское войско заволновалось. Неужели они позволят им пойти на смерть? И с оглушительным криком все бросились в атаку.
Это была бешеная скачка, неудержимый натиск, исполненный пыла и воодушевления. Поняв свою ошибку, англичане поспешно повернули назад, пытаясь добраться до бастиона, но было слишком поздно. При отступлении они получили сокрушительный удар в спину и были почти все истреблены.
У Изидора Ланфана не было копья, и он разил мечом. Разил яростно, думая лишь об унижении «Дня селедки», и даже испытывал дикую радость при виде текущей крови. Вопли боли и отчаяния радовали его. Вскоре он оказался перед бастионом Огюстен…
Собственно говоря, это было не военное сооружение, а бывший укрепленный монастырь. И он не выдержал натиска французской армии. Часть защитников попала в плен, другим удалось бежать и укрыться в крепости Турель, расположенной прямо за ней.
Изидор рубился посреди виноградника, разделявшего Огюстен и Турель, как вдруг вскрикнул, заметив убегавшего английского рыцаря, на груди которого болтался щит, раскроенный на пасти и песок… Герб Вивре – по крайней мере, точно такой же!
Во французском королевстве подобное было невозможно. Один из самых высоких сановников двора, «гербовый король», следил за тем, чтобы все гербы французских дворянских родов, записанные в гербовник страны, отличались друг от друга. Но у двоих рыцарей из разных стран вполне могли оказаться одинаковые эмблемы. И если они случайно сталкивались, это вело к беспощадному поединку.
Изидор Ланфан пришпорил Безотрадного и помчался за англичанином, но тот был уже слишком далеко. После короткой скачки беглец взлетел на опущенный подъемный мост Турели. Туча стрел вынудила Изидора повернуть назад.
Когда он вернулся к Огюстену, бой уже закончился. Французское войско ликовало. С самого начала осады Орлеана это была первая большая победа, поскольку крепость Турель теперь осталась без прикрытия и была полностью отрезана от остальных частей английской армии. Окончание осады, быть может, уже не за горами!
Но радость длилась недолго. Около середины дня, когда войско отдыхало перед заключительным штурмом, прибыл сир де Гокур, потребовавший встречи с Девственницей. Он приблизился к ней с натянутой улыбкой.
– Жанна, Бог оказал вам сегодня великую милость. Однако упорствовать далее будет неблагоразумно. Следует вернуться в город и ждать дополнительных подкреплений от дофина.
Дева-победительница была менее чем когда-либо, расположена вступать в словопрения. Так что он совершенно впустую увещевал ее от имени военного совета – она попросту выпроводила его прочь. И пока Гокур ехал восвояси, еле сдерживая гнев, она обратилась к своим войскам:
– Будьте готовы завтра встать раньше, чем сегодня. Ибо завтра нам предстоят великие дела. Завтра моя кровь прольется из раны над грудью, но еще до наступления вечера мы победим…
Солдаты Жанны расположились на ночлег в бывшей августинской обители. С наступлением ночи их ждал самый трогательный из сюрпризов. Жители Орлеана вместе с женами и детьми явились навестить своих защитников. Они прошли по наплавному мосту и принесли ратникам еду и вино. Им самим было нечего есть, но какое это имело значение? Ведь солдатам надо набраться сил для победы… Орлеанцы не пускались в расчеты, они не имели задней мысли, как сир де Гокур или архиепископ Реньо де Шартр. Они просто верили в Девственницу и Божью справедливость.
В тот вечер, жуя краюху черствого хлеба и запивая ее вином с привкусом уксуса, Изидор Ланфан думал, что это самое прекрасное пиршество в его жизни. Он уж и забыл, когда ел досыта в последний раз!
Но главное, он думал о завтрашнем дне. Из головы не выходил англичанин со щитом «пасти и песок». Конечно, было бы неплохо отыскать этого рыцаря и в честном бою отбить цвета Вивре, которые сам Изидор утратил столь постыдно, но не стоит мечтать об этом слишком сильно. Изидор идет в бой под началом Жанны-Девственницы, героини, посланницы Небес, а это уже больше того, на что он смел надеяться.
Утром в субботу, 7 мая 1429 года, на рассвете, Жан Пакерель, капеллан Жанны д'Арк, отслужил мессу в церкви бывшей обители августинцев, которую ради такого случая использовали по прямому назначению. Затем войско двинулось к крепости Турель, расположенной всего-то в сотне метров оттуда, и бросилось на приступ.
Однако вскоре стало ясно, что дело будет трудным. На сей раз, речь шла не просто об укрепленной постройке, но о настоящей военной крепости, грозной твердыне. Обращенная тылом к Луаре, к мосту, у которого орлеанцы разрушили несколько пролетов, Турель располагала, в частности, чрезвычайно глубокими рвами. К тому же эффект неожиданности уже не сработал. Гарнизон успел подготовиться к столкновению и по примеру своего командира мужественно встретил натиск.
Однако французы проявили величайшее рвение, атакуя вновь и вновь. Полудетский голосок Жанны сыграл в этом немалую роль. Она беспрестанно выкрикивала слова, сказанные ею накануне:
– Вперед без страха! Еще до вечера вы победите!
Изидор находился в самой гуще схватки. Он сражался пешим, как и все остальные; только Дева и главные капитаны оставались верхом. Надежно укрыв Безотрадного в Огюстене, Изидор Ланфан теперь был в толпе, облепившей штурмовые лестницы. Осадные орудия постоянно опрокидывались и ломались, отброшенные осажденными, но французские плотники чинили их под дождем стрел, и солдаты вновь и вновь карабкались на стены.
Около полудня по войску разнесся слух: «Девственница ранена! В левую грудь!» Обычно подобного рода новости вызывают панику и порой решают судьбу сражения, но тут все оказалось прямо наоборот. Пророчество, сделанное Жанной накануне, исполнилось в точности. В божественном характере ее личности уже никто не мог усомниться…
Жанна д'Арк действительно получила рану: стрела вонзилась над левой грудью. От неожиданности и боли она повела себя совершенно естественно для совсем молоденькой девушки: заплакала. Жан д'Олон вынес ее из боя, снял с девушки доспехи и уложил под деревом. Спешно призванный хирург вынул стрелу и успокоил: ничего серьезного… Впрочем, к Жанне уже вернулось ее обычное спокойствие, хоть она и смущалась немного после проявленной ею слабости. Она позволила врачам перевязать себя. Рану смазали оливковым маслом, приложили сало, и Жанна вернулась в бой.
Ее возвращение возбудило еще больший задор, если только такое было возможно. Попытали новый штурм. Попробовали поджечь крепость сзади, пустив по реке судно с горящей смолой. Но стены крепости были толстыми, и языки пламени напрасно лизали их…
