Джентльмен-капитан (ЛП) - Дэвис Дж. Д. (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Джеймс Вивиан первым заметил небольшую группу всадников, приближающихся к церкви. Их было шестеро, с двумя запасными лошадьми позади. Один всадник был выше остальных, он легко и уверенно сидел на лошади, которая для него была мелковата, я узнал в нём хорвата Шимича. Он ехал следом за лошадью, которая, наоборот, казалась слишком большой для своего малорослого наездника. Гленранноха.
Группа остановилась у стен кёрка. Генерал спешился, подошёл к нам и отдал дань уважения умершему, мрачно отсалютовав шпагой.
— Я узнал о смерти, — сказал он мне вполголоса. — Полагаю, вы не захотите сильно удаляться от корабля, но мы могли бы проехаться по окрестностям. Мне есть что показать вам всего в нескольких милях отсюда.
Я колебался. Неизвестный корабль мог всё ещё скрываться поблизости, Джадж и «Ройал мартир» исчезли, а смерть Уоррендера прозвучала сигналом тревоги для всей команды. Ради чего капитану «Юпитера» оставаться на берегу в обществе человека вроде Гленранноха? И всё же… Невозможно было противиться силе личности этого человека. Мгновение я сомневался, затем подозвал Джеймса Вивиана и тихо сказал ему, что, если возникнет любая угроза кораблю, он должен один раз выстрелить из пушки. Гленраннох, стоявший рядом и слышавший мои слова и удивлённый ответ Вивиана, уверил нас, что в случае такого сигнала один из его всадников быстро приведёт меня обратно к кораблю. Ветер слабый, мы не станем уезжать далеко, и теперь, когда дозорные могут предупредить меня, атака на «Юпитер» не начнётся прежде, чем я успею вернуться на борт.
Затем Гленраннох спросил, кто будет сопровождать меня на второй лошади. Я задумался. Вивиан не мог покинуть корабль. Маск и Кит Фаррел остались на «Юпитере», и посылать за ними будет слишком долго, и потом, навряд ли Кит хорошо держится в седле, уж точно не на такой гористой местности, а и Маск, несмотря на всю его похвальбу, был лишь посредственным наездником. Из всех моих спутников в старом кёрке только один наверняка справился бы с задачей: Фрэнсис Гейл, сын джентльмена и военный священник.
Но возможно, был и ещё один. По правде сказать, я в этом не сомневался.
— Месье Леблан! — позвал я. Он обернулся, чуть удивлённо. — Вы хорошо сидите в седле, если не ошибаюсь?
— Mais non, monsieur le capitaine. На что мне, портному из Руана, лошади?
— Я хочу, чтобы вы сопровождали меня в этой экспедиции с генералом, месье Леблан. В качестве личного слуги, если желаете.
Лицо Леблана вытянулось.
— Но, капитан…
Дела и впрямь приняли серьёзный оборот, раз Роже Леблан произнёс моё звание по–английски. Это позабавило меня, и, не обращая внимания на его доводы, я небрежно сказал:
— Это приказ, месье Леблан. Вы поедете со мной.
— Хорошо, mon capitaine. Но я возьму свой ранец. — В его устах слово приобрело нелепое звучание. — Не доверяю этим корнуольцам.
На это Ланхерн и Ползит рассмеялись и крепко похлопали его по спине. Француз поднял самый большой из виденных мною ранцев и неохотно двинулся к одной из запасных лошадей генерала. Как я и подозревал, он вскочил в седло с грацией человека, рождённого для верховой езды, и уверенно осадил коня. Я улыбнулся ему, но он лишь пожал плечами в свойственной французам манере. Так, верхом, мы двинулись прочь, и я поспешил оказаться бок о бок с Колином Кэмпбеллом из Гленранноха.
Мы пересекали дикие пустынные земли, скача по ухабистым холмам и болотам. Гленраннох был хорошим наездником, что не удивительно для того, кто проехал вдоль и поперёк всей истерзанной войнами Европы. Леблан тоже был исключительно хорош, вопреки его протестам. Что касается меня, я не мог не наслаждаться свободой, которую ощутил, вновь оказавшись в седле. Мне достался отличный конь, хоть и не под стать моему Зефиру, и пока мы скакали лёгким галопом, я чувствовал, как накопившиеся часы тревоги и флотской дисциплины уносятся прочь. На мгновение я почти поверил, что я обычный молодой человек двадцати двух лет, отправившийся весенним днём на бодрящую конную прогулку. Я пришпорил коня и отдался энергичной радости бытия.
Мы достигли уступа на крутом подъёме, и я натянул поводья, чтобы полюбоваться бескрайней и пустынной красотой этой земли. Гленраннох остановился рядом.
— Итак, капитан Квинтон, — сказал он запросто, — как я понимаю, лейтенанта с «Ройал Мартира» убили?
Его осведомлённость не стала сюрпризом. Это была его земля — всё кругом, чего касался взгляд — и мало из того, что происходило здесь, оставалось ему неведомо. Может быть, ему сообщил юный Макферран. Я рассказал генералу, как было найдено тело Уоррендера. Он поинтересовался, подозреваю ли я кого–то в этом убийстве, и я дал неопределённый ответ. Не стоило делиться своими мыслями с этим человеком.
Мы ещё немного проехали вверх по склону, как вдруг он неожиданно сказал:
— Я не враг вам, Мэтью.
Его прямота огорошила меня, и я ничего не ответил.
— Мне пришлось быть осторожным, когда я принимал вас и капитана Джаджа в своей башне. Мне приходилось сдерживаться, пока не убедился в том, что… но это не важно. Скажем, в нескольких вещах.
— Я не смотрел на вас, как на врага, сэр, — неловко солгал я.
— Может быть, и нет, капитан, — улыбнулся Гленраннох, — хотя не сомневаюсь, что король видит меня таковым. Но Карлу Стюарту многое неизвестно. Он всегда был глубоко невежественен во всём, что касается этих земель: северное королевство мало занимает его, когда он сидит в своём дворце в Уайтхолле, окружённый льстецами и любовницами. Я отчасти могу это понять — мой кузен Аргайл обращался с ним чудовищно во время его пребывания здесь. Возможно, нашему державному владыке можно простить то, что он вспоминает Шотландию с отвращением. Но существуют другие проблемы, в которых ему стоило бы получше разобраться. — Он отвернулся от меня, осматривая свои территории. — По моим наблюдениям, капитан, — сказал он тихо, — войны возникают, когда умные люди действуют глупо или когда глупые люди думают, будто они умны. Говорят, король Карл — человек умный. — Он повернулся и пристально заглянул мне в глаза. — Но поверьте мне, Мэтью, в нынешнем вашем деле он поступил глупее, чем это казалось мне возможным.
Сегодня каждый уличный мальчишка говорит о нашем блистательном немце Георге в таких же выражениях или хуже. Мистическое обожествление королевского семейства покинуло Британию ради других краёв. В те времена, однако, я не был готов к подобным речам о короле, даже от людей вроде моего свояка сэра Веннера Гарви, который тайно презирал его.
Когда мы взобрались на холм, я ещё пытался найти верные слова в защиту его величества от непростительных обвинений Гленранноха, секундой позже всё было забыто. Я резко остановил коня, поражённый открывшимся мне видом. На ровном участке земли внизу стояла армия. Две, может, три тысячи человек, все навытяжку, все вооружены. У многих были длинные мечи с корзинчатой гардой, характерные для этих мест, но целые полки держали пики, другие — мушкеты. Все в наряде горцев, большинство в тех же цветах, что и спутники Гленранноха. Такие же цвета украшали жёлто–чёрные флаги, гордо развевавшиеся перед ними.
Генерал посмотрел на меня.
— Воинство клана Кэмпбелл, капитан, — сказал он и, повернув коня, начал осторожно спускаться вниз по склону к своей впечатляющей личной армии.
Я замер на миг, чувствуя, как сердце колотится у меня в груди. Я услышал цокот копыт поднимавшихся на холм лошадей, затем судорожный вдох Леблана. С возрастающим трепетом я направил коня вниз по крутой тропе к тонкой фигуре Гленранноха, спешившегося перед своими людьми. Не последовало ни приветствий, ни движения. Передо мной стояла не толпа диких горцев, а армия, знакомая с муштрой и дисциплиной.
Генерал меня поджидал. Я спешился, и мы начали осмотр, проходя вдоль каждой шеренги.
— Как видите, капитан, у меня нет нужды в арсенале из Фландрии. — «Значит, он всё–таки знает». — Стоит мне приказать, и эта армия будет в Эдинбурге в считанные дни. Ни один представитель Карла Стюарта не способен мне противостоять. Уж точно не бедный старый Уилли Дуглас с его полком — который, кстати, провёл вчерашнюю ночь под стенами замка Килхерн. Надеюсь, никто больше не дезертировал. У них и так уже на двадцать три человека меньше, чем вышло в поход, — сказал Гленраннох, а затем нахмурился. — Мэтью, вы должны понять одну вещь: что бы ни думал его величество о моей лояльности, она полностью и безусловно принадлежит ему.
