Сарацинский клинок - Йерби Фрэнк (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Элайн задохнулась. Слова Ио больно ударили ее. Она повернулась и выбежала из комнаты.
– Пойдем, – вновь сказала Ио.
Но путь им преградил Руффио.
– Госпожа, – сказал он, – простите меня. Но я очень хочу умереть в собственной постели, от старости. Ваш муж через час сожжет этот постоялый двор, а мой труп будет прикован в центре этого погребального костра, если я соглашусь на… это… Бога ради, госпожа, забирайте вашего прекрасного и приятного рыцаря и уезжайте – куда угодно. Потому что я уже лишился половины всех моих сбережений только за то, что предоставил место для этого безумства…
– Руффио прав, Ио, – сказал Пьетро.
– Тогда уедем отсюда, – прошептала Ио.
Пьетро вышел вместе с ней и остановился в темноте, ожидая, когда конюх приведет его коня.
Но это продолжалось одно мгновение. Потому что она снова схватила его и прильнула всем телом к его телу, не просто губами к губам, а грудью, всем туловищем, бедрами, которые медленно двигались, так что, когда он услышал звук копыт своего коня и отстранился, кровь в его венах стучала бешеной барабанной дробью…
– К нашему месту, Пьетро. – Ее рот коснулся его уха. – Наше место – где поют соловьи и высятся тополя, помнишь? Там мы будем в безопасности. О, дорогой мой, дорогой мой, сколько времени с тех пор прошло!
Пьетро ничего не ответил. Не мог. Его мысли сталкивались в мозгу в сумасшедшем ритме. Вот оно. Не Ио – а это. Это уродливое. Эта страсть без нежности, эта обнаженность тела со всей своей отталкивающей откровенностью, и все это идет от ненависти, от мести Энцио, а не из любви ко мне. Любовь убила нежность, это – откровенность желания, и у меня нет выхода…
Я любил эту женщину. Тогда, в былое время, наше соединение было великолепным, естественным и правильным, ибо то, что мы обрели – любовь, наши мечты, музыка наших душ, оказалось сильнее отделенности наших тел, и не было уже двух любовников, было единение крови, дыхания, плоти, огня, духа, нечто новое, возникшее в мироздании…
Они быстро скакали в темноте. Луны не было видно, звезды спрятались за тучи. И тем не менее они нашли то место, которое искали. И когда Пьетро соскочил с коня, тучи рассеялись и над холмами показался тонкий полумесяц, и он смог разглядеть ее.
Он почувствовал, как сердце его разрывается. Это лицо, красивое, любимое лицо, каждую черточку которого он помнил, смотрело на него, и глаза были такими голодными, в них светилась не только физическая страсть, но нечто большее…
Жажда утешения, успокоения.
Он почувствовал, что готов заплакать. Что же сделали с ней такое, чтобы она стала такой? Что разрушило ее ясность, ее способность подчинять себе жизнь? Она изменилась. Она по-прежнему была красива, почти прекрасна. И все-таки она изменилась.
Потом ее рот прильнул к его губам. Где-то в его сознании рухнула некая преграда, отделявшая рациональную часть мозга.
Она разрывала своими пальцами его одежду, кожу. Они словно разрушили друг друга. До конца. Но это было не сладкое разрушение, как раньше. Это была сама смерть, страшная пытка, и в тот момент, когда жизнь готова была выплеснуться из него, оставив позади себя пустоту, граничащую с ночью, со смертью, он услышал ее стон. Один только стон. Страшный.
Он медленно возвращался к жизни. Его возвращали к жизни ее острые ноготки. Ему вернул дыхание ее рот, чуть сведенный судорогой и немного соленый. От слез. От крови.
Теперь на смену всему пришла нежность.
Они не утратили ее, во всяком случае, не совсем. Они заново обретали ее. Они могли теперь целовать друг друга нежными губами. И когда страсть вновь овладела ими, она была чистой.
В серых утренних сумерках они ехали обратно к Рецци. Они уже почти доскакали до развилки, от которой одна дорога ведет к Роккабланке, а другая – к Хеллемарку, когда Энцио со своими подручными напал на них.
Пьетро успел убить двух из них, прежде чем они схватили его. Он отчетливо понимал, что остался жив только потому, что Энцио приказал не убивать его. Это было бы слишком быстро. И слишком милосердно.
Энцио сидел на огромном коне, его белые зубы сверкали сквозь черноту бороды.
– Ты хорошо сражался, мессир Пьетро, – сказал он. – Я очень уважаю храбрых мужчин… – Он замолчал, улыбаясь. – И все-таки порой их постигает разочарование. Зачастую они умирают не так достойно, как сражались…
Пьетро не произнес ни слова.
– Отвезите его в замок, – весело сказал Энцио. – Но обращайтесь с ним деликатно. Мы должны беречь его здоровье.
Иоланта наконец обрела голос.
– Энцио, – произнесла она. – Бога ради… Не надо… Пожалуйста, Энцио… Я буду делать все, что ты скажешь отныне и до конца моей жизни… Энцио!
Энцио не ответил ей. Он двинул коня в ее сторону, улыбка, ставшая почти неотъемлемым выражением его лица, обнажила ровные белые зубы. Он не торопился. Он подъезжал к ней медленно. И не переставал улыбаться.
Пьетро видел, как Энцио занес свою руку в железной перчатке далеко за спину и потом ударил ее с такой силой, что звук удара прокатился как взрыв.
Ио была крупной женщиной. Но этот удар вышиб ее из седла, она упала лицом вниз, рыдая.
Энцио спешился. Он склонился над ней, одним коленом уперся в ее поясницу и запустил пальцы правой руки в ее волосы. Потом медленно ткнул ее лицом в грязь.
– Ешь свою грязь, шлюха, – ласково сказал он. – Это твоя привычная еда.
– Господин Синискола, – сказал Пьетро, и голос его звучал глухо, напряженно, в нем клокотала ярость. – Вы собака и сучий сын. Мужчину, который оскорбляет женщину, следует вешать, как преступника. Но я прошу вас, пусть мне развяжут руки и дадут меч. Мы вдвоем решим наш спор. А если я одержу победу, ваши люди смогут расправиться со мной. Но имейте достоинство сразиться со мной.
Энцио медленно поднялся.
– Достоинство? – рассмеялся он. – Ты говоришь о достоинстве, мессир Пьетро? Какая будет мне честь убить сына серва? Мой отец отречется от меня, если я скрещу свой меч с сыном шлюхи. Жаль, что я не могу удовлетворить твою просьбу, ибо, как ни странно, ты проявил недюжинное умение сражаться…
Пьетро посмотрел на Ио. Она пыталась очистить от грязи глаза, ноздри. Мелкие камни оставили царапины на ее лице, оно кровоточило.
– Сир Энцио, в другое время, – продолжал Пьетро, – я не стал бы говорить вам это, потому что хвастовство не украшает мужчину. Но я был посвящен в рыцари в Бовине Филиппом, королем Франции, и еще раз, в Экс ла Шапелле, твоим законным повелителем императором Фридрихом, за заслуги перед короной. Так что, поверьте мне, вы можете сражаться со мной, не терпя бесчестия…
Он заметил, что Ио смотрит на него и глаза ее сияют. В этот миг она была прекрасна. С лицом, выпачканным грязью и кровью, она все равно была прекрасна. Как мало красота, вдруг подумал Пьетро, зависит только от внешности.
В глазах Энцио внезапно промелькнуло коварство.
– Все равно я не буду сражаться с тобой, – рассмеялся он. – Это может не понравиться моему господину, императору, если, предположим, я убью тебя, поскольку ты его любимец. Нет, мессир… простите меня, господин, сир Пьетро, наверное, будет лучше, если я задержу вас как почетного гостя лет этак на десять, пока он не забудет о твоем существовании… Конечно, если в течение этих лет с тобой не случится какого-нибудь несчастья…
Он обернулся к своим людям.
– Хватит этих глупостей! – крикнул он. – Поехали!
К величайшему удивлению Пьетро, их путь лежал не в Роккабланку, а в Хеллемарк. Еще до того, как они добрались туда, Ио удалось подъехать ближе к нему.
– Почему в Хеллемарк? – спросил Пьетро.
– Хеллемарк теперь принадлежит ему, – прошептала Ио.
Энцио оглянулся на них.
– Как романтично! – расхохотался он. – Торопитесь наговориться, голубки. Скоро кончатся все ваши разговоры…
– Ему? – спросил Пьетро. – Но твой отец… твои братья?
– Умерли. Почти наверняка от яда. Умерли в одну неделю, в горячке, а лекарь, которого граф Синискола по доброте своей прислал лечить их, болтал о вмешательстве демонических сил!
