Сарацинский клинок - Йерби Фрэнк (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
– Не надо, Руффио, – сказал Пьетро, – не обращай внимания. Я вообще удивляюсь, что ты жив, памятуя, что случилось с Рецци…
– О, многие спаслись, – отозвался Руффио. – Главным образом те, у кого хватило денег выкупить свои жизни. Добрый еврей Абрахам, мой хозяин, оказался среди них…
Пьетро хлопнул Руффио по плечу. Вот это действительно была радостная новость. Абрахам жив! Пьетро любил Абрахама бен Иегуда. Тот преподал ему много уроков о том, как вести дела в мире торговли. Конечно, Абрахам не был таким ученым, как Исаак, но его изощренное деловое чутье во многом способствовало успехам предприятий Исаака.
– Где он сейчас? – спросил Пьетро. – Как его дела?
– На Сицилии, господин. Люди говорят, что он перенял дела Исаака и они пошли в гору, как и не снилось Исааку. Я думаю, что из них двоих Абрахам более расторопен. Он будет рад узнать, что вы живы.
– Как и я обрадовался, узнав, что он спасся, – сказал Пьетро. – Какие еще новости, добрый Руффио? Скажи мне, как поживает… госпожа Иоланта?
– Я ждал от вас этого вопроса, господин, – ухмыльнулся Руффио. – Здесь все знали, что госпожа сбежала с вами. Каждый низкорожденный мужлан на многие мили вокруг радовался в глубине души. Естественно, это стало известно моим хозяевам Синискола и породило вражду между ними и Роглиано…
– А как госпожа? – прошептал Пьетро.
– У нее все в порядке – насколько может быть все в порядке у дамы, которая беспредельно ненавидит своего мужа. Многие говорят, что поэтому у них нет детей…
Глаза Пьетро впились в лицо Руффио. Его глаза засверкали. Нет детей. Раз нет этой нити, связывающей ее с Энцио, то открываются почти безграничные возможности… Он внимательно изучал лицо Руффио.
– У тебя есть дела с кем-нибудь внутри замка?
Руффио встревожился. Потом затряс головой.
– Нет, господин, – сказал он. – И даже если бы у меня были такие дела, вы должны понимать, какая опасность грозит горожанину, когда он вмешивается в дела знатных людей…
– Я это понимаю, – заметил Пьетро. – Но мой посланец не будет иметь никакого отношения к моему плану. От него потребуется одно – передать подарок госпоже…
Руффио обдумал такой вариант.
– Джакопо, виноторговец, – в конце концов объявил он, – имеет дела с Роккабланкой. Господин Энцио много пьет. Говорят, что его любовь к вину может сравниться только с его страстью к золоту.
– Жадная свинья, да? – задумался Пьетро. – Это, похоже, открывает какие-то возможности…
– Да, господин. Это сир Энцио дал Абрахаму возможность спастись. Граф Алессандро никогда не освободил бы еврея – он ненавидит людей этого вероисповедания всем сердцем. А у сира Энцио эта ненависть быстро остывает при виде золота…
– Прекрасно, – объявил Пьетро. – Руффио, будь так добр, дай мне чернила, пергамент и побольше гусиных перьев.
– Чернила я могу вам принести, – сообщил Руффио. – Что касается перьев, то мне надо только выдернуть их из хвостов моих гусей. А вот пергамент дело другое. Его трудно найти, а когда уж найдешь, то он дьявольски дорог…
Пьетро полез за пояс и вытащил оттуда кошелек.
– Пошли мальчика, – сказал он, – пусть купит лист пергамента, хорошо очищенного, мягкого и без пятен.
– Как скажете, господин, – отозвался Руффио и с достоинством принял кошелек.
Ему было приятно оказать Пьетро честь. Другой мог бы позавидовать внезапному взлету сына Донати. Но не Руффио. Он сам начал карабкаться вверх и в душе лелеял надежду подняться еще выше. Зависть, вспомнил Пьетро, болезнь, порождаемая безнадежностью…
Лист пергамента, который принес младший сын Руффио, оказался слишком большим для целей Пьетро. Он присел к столу и отрезал кусок. Руффио стоял рядом с ним, очинял гусиные перья и расщеплял их кончики, чтобы лучше держались чернила. Руффио умел читать и писать. Он научился всему этому после того, как выкупил свою свободу у сеньора.
Пьетро сидел перед листом пергамента и хмурился. Он прекрасно знал, что хочет высказать, но не мог решить, на каком языке писать. Ио знает латынь, но ее знает и Энцио. Вульгарную латынь, без сомнения, могут прочитать оба. Пьетро проклял предубеждение, которое помешало ему выучить немецкий язык за время пребывания в этой стране. Ио говорила и читала на языке своих отцов, а Энцио не понимал на нем ни слова. Что же касается других языков, которые из любознательности выучил Пьетро, то ни Ио, ни Энцио их не знали.
В конце концов он вынужден был писать на языке, который Энцио мог понять. Это во много раз увеличивало опасность и обязывало передать послание совершенно тайно.
Тем не менее это надлежало проделать. Он склонился над листом пергамента и начал писать своим великолепным почерком на сладчайшем тосканском наречии, которое стекало с его пера музыкой и поэзией, так что читавший из-за спины Руффио вздохнул:
– Как это замечательно! Это должно размягчить даже каменное сердце, господин…
– Ты должен забыть эти слова, – очень серьезно произнес Пьетро.
– Я их уже забыл, господин, – отозвался Руффио.
Оставалась проблема – как передать это послание Ио. Пьетро встал и направился в находящуюся поблизости винную лавку Джакопо.
– Флягу твоего лучшего вина, – приказал он.
Бросив один-единственный взгляд на одежду Пьетро, Джакопо поспешил в погреб. Через мгновение он вернулся, неся каменную флягу, запотевшую от холода погреба.
– Вы только попробуйте, господин, – стал умолять он. – Один глоток, и господин поклянется, что даже в раю ангелы не наслаждаются таким нектаром, и…
– В этом нет нужды, – прервал его Пьетро. – Я не собираюсь пить это вино. Это подарок даме. Я хочу, чтобы ты передал его. Ты сам, Джакопо, а не кто-нибудь из твоих помощников. Ты меня понял?
– Да, господин, – пролепетал Джакопо.
– Отлично. Это вино для госпожи Иоланты Синискола. Я хочу, чтобы ты его передал ей в руки – не через какую-нибудь ее служанку. Вместе с вином передашь этот пергамент, который я привязываю к горлышку фляги. Если она соблаговолит ответить, принеси мне ответ на постоялый двор “Знак золотой цапли”, получишь за это сверх платы за вино.
– А также, если сир Энцио…
– Молчать! – прикрикнул Пьетро. – Ты много раз доставлял фляги в Роккабланку. Почему вдруг Энцио станет расспрашивать тебя?
– Но если он спросит, господин, – хныкал Джакопо. – Что я ему скажу?
– Что вино заказала госпожа. Она ведь иногда заказывает тебе вино?
– Довольно часто, – просиял Джакопо.
Действительно, вероятность того, что Энцио Синискола начнет расспрашивать его, была очень невелика. А если этот богатый молодой господин получит благоприятный для себя ответ, то кто потом взвесит кошелек, который он может швырнуть своему посыльному?
– Ладно, – сказал Пьетро. – Тогда отправляйся. А если ты при этом будешь думать о кошельке, который получишь по возвращении, то поторопишься. Я буду ждать тебя…
Был уже вечер, и Руффио у очага поворачивал на вертеле гуся на ужин. Рейнальдо и Уолдо, оруженосцы Пьетро, расправились с этим гусем, запивая его добрым вином Руффио, а Пьетро обнаружил, что не способен есть эту вкусно приготовленную птицу. Он не мог проглотить ни кусочка. Его желудок восставал при одной мысли о еде.
Они сидели в общей комнате постоялого двора Руффио. Хозяин отвел им лучший стол, но он был так далек от двери, что Пьетро приходилось вытягивать шею, чтобы видеть входящих. И с каждым разом он все более хмурился. Уже стемнело, а Джакопо не появлялся.
“О Господи, сын Святой Марии! – думал Пьетро. – Что могло задержать его?”
Он едва успел подумать об этом, как дверь открылась. Тихо. Очень тихо. Он встал.
Прислонясь к дверному косяку, на него смотрела Элайн Синискола.
Пьетро почувствовал, как что-то перевернулось у него внутри. Нечто, похожее на боль. Похожее на радость.
Она изменилась. Казалась выше ростом. Последний раз, когда он ее видел, закутанную в меха, в тот морозный день, когда ее дыхание поднималось струйками от лица, в ее глазах было…
