Последний год - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович (книги без сокращений TXT) 📗

Все трапперы прибежали сюда с холма и окружили своего товарища-великана.

Слушать дальше Андрею и капитану помешали грохочущие удары в редутные ворота. Андрей спустился с вала и побежал к воротам. Вскоре послышался оттуда тяжкий грохот сброшенной на землю медной плиты. Монах поднялся на вал, тяжело отдуваясь и вытирая ладонью потное лицо.

— Шибко ты, отче преподобный, мать Россию любишь! — растроганно сказал Македон Иванович и поцеловал монаха в плечо.

— Где у тебя ружья, Македон? — сердито спросил отец Нарцисс. — Да-кось мне какое посердитее да поприкладистее.

— Пятьдесят седьмой годок вспомнил, отче? — радостно воскликнул капитан.

— Все бога для. Пересвет и Ослябя [75] тож монахами были, а басурманов били! — недобро нахмурил монах мрачные кустистые брови. — Давай ружье, Македон!

— В кладовке, где богу мелишься, целый арсенал. Возьми с граненым стволом. Злое ружьишко!

— Ох, грех незамолимый на душу беру! — вздохнул сокрушенно отец Нарцисс, спускаясь торопливо с вала.

РУСАК И ТРУСАК

За палисадом раздался выстрел. Андрей и капитан бросились к амбразурам. Стрелял Пинк вслед уходившим трапперам.

— Не хотят трапперы с нами драться! — закричал обрадованно Македон Иванович. — И я с ними воевать не хотел бы. Настоящие стрелки! Не то что Пинковы пираты.

— Трапперы поступили благородно! — взволнованно откликнулся Андрей. — Скопом против двоих не воюют.

— Против троих! — крикнул примостившийся у соседней амбразуры Нарцисс. — Или для тебя, сыне, монах не воин?

— Верно, против троих. Простите, отец Нарцисс.

— Хватит и троих, — сказал сурово монах.

— Хватит! — неунывающе-весело подхватил Македон Иванович. — Русак не трусак. Александр Васильевич Суворов сказал.

Андрей высунул голову из амбразуры. Его заинтересовал какой-то новый маневр врага. «Акульи дети» тоже отошли к холму, который Македон Иванович назвал мысленно штабным. На его вершине, усеянной гранитными обломками, сидел сейчас один Шапрон, до сих пор не высунувший носа. Пинк увел своих пиратов за холм. Они скрылись из глаз и снова появились уже на вершине холма, вернее появились только их головы, чуть видневшиеся из-за гранитных осколков. Затем оттуда ударил первый выстрел. Пуля прожужжала басовито над головой Македона Ивановича.

— Понятно, — мрачно сказал он. — Холм выше палисада, и мы перед ними, как воробьи на стрехе. Ущититься нам негде.

С холма раздалось сразу несколько выстрелов, и опять пули не свистнули, как обычно, а прожужжали летящими жуками.

— Излетные. Дистанция большая, — сказал Андрей.

— И дистанция большая, и пули излетные, а все ж и такие пули убивают! — со спокойным бешенством ответил Македон Иванович.

Он дергал, рвал запорожские свои усы, обводя редут ищущим, отчаянным взглядом. И вдруг лицо его просветлело.

— Есть нам ущита! Бежим на башню! Она хоть и не выше холма, а все же над головой крыша будет!

Прижимаясь к палисаду, они побежали к угловой башне. Из ее нижнего этажа крутая лестница вела на верхний ярус. Гнездившиеся там совы заметались бесшумно, задевая крыльями головы людей.

— Чур-чур меня! — замахал испуганно руками отец Нарцисс. — Не люблю этих бесов глазастых!

Совы вылетели из башни.

Подняв голову, Андрей внимательно и неодобрительно оглядел потолок.

— Тоже плохая защита. От дождя бороной укрываться!

Крыша башни была собрана из тонких жердей. Она спасала от индейских стрел, но не от пуль. Это вскоре и подтвердилось: «акульи дети» перенесли огонь на башню, и с потолка повисли перебитые жерди.

— А для чего же строили эту башню? — рассердился Андрей. — Совам на гнезда? Фортификация, черт возьми!

— Как это для чего? — обиделся капитан. — Это башня пушечного боя… Мать честная, о чем же я старый шомпол, думаю? — закричал вдруг он, хлопнув крепко по лбу. — Андрей Федорович, за мной! А ты, отец Нарцисс, притащи сюда нарту, какая покрепче! Быстрее, орлы!

Лестница башни заскрипела под ногами трех скатившихся вниз людей.

ЗАГРЕМЕЛИ ПУШКИ

К удивлению Андрея, капитан побежал к сараю для собак. Здесь стояла огромная лохань, куда выбрасывались объедки на собачий корм. Македон Иванович ухватился за край лохани и выволок ее из угла. За нею лежала старинная пушка, бронзовый шестифунтовый единорог [76]. На стволе его был отлит мифический зверь с длинным витым рогом.

— Еще Баранов вооружил редуты единорогами, — окручивая пушку веревками, объяснил капитан. — А я ее сюда спрятал за ненадобностью, чтобы не ржавела без нужды на башне.

— Вы хотите стрелять из этой бабушки? — удивился Андрей. — Ее от первого выстрела разорвет.

— Ни в коем случае. Я ее норов знаю. Ну, потащили!

Они подняли на плечи концы толстой жерди, к которой капитан припеленал единорог, и, сгибаясь под его тяжестью, потащили на башню. Там стояла уже массивная грузовая нарта, поднятая монахом на верхний ярус. Пока Андрей таскал из порохового погреба на башню бочонки с порохом и ящики с картечью, капитан и Нарцисс привязали единорог к нарте, которая должна была заменять лафет. «Акульи дети», заинтересовавшись суетней на башне, прекратили стрельбу.

Порох в канал пришлось насыпать большой поварешкой. Зарядили «бабушку» крупной пушечной картечью, на пыжи Македон Иванович изрезал пару старых валенок. Наводил орудие капитан, и делал это с увлечением. В единственном его глазу блестело озорное, неунывающее. В старом офицере заговорила боевая кровь.

— Готово! — крикнул он, размахивая тлеющим пальником. — Сейчас я у Пинка реванш возьму… Первое, пли!

Македон Иванович приложил пальник к затравке. «Бабушка» рявкнула звонко и басовито, испуганно подпрыгнув от собственного крика. Отдачей капитана ударило по ногам, и он повалился на пол.

— Ты что же это, с дула заряжающаяся, своих бьешь? — сказал со смешной злостью Македон Иванович, сердито пнув «бабушку». Андрей и монах отвернулись, пряча невольные улыбки.

— Недолет, и вправо унесло! — посмотрел в амбразуру капитан. Картечь, не долетев до холма, взметнула береговую гальку. Но выстрел нагнал все же на врагов немалый страх. Они открыли нервную, беспорядочную, а потому безвредную стрельбу.

Заряжая снова пушку, капитан всыпал ей в глотку две лишние поварешки пороху.

— Кормлю тебя, бабушка, сыто, а ты работу покажи!

Теперь, прикоснувшись фитилем к затравке, Македон Иванович отпрыгнул предусмотрительно в сторону. Снова облако дыма и металлический звенящий грохот выстрела. Второй выстрел был метким. Верхушка холма застлалась, как туманом, песчаной и снежной пылью, взбитой картечью. Третий выстрел также накрыл холм, но результат был неожиданный. Прекратилась оттуда беспорядочная, бесприцельная стрельба. Холм начал бить по башне точно нацеленными методичными залпами. Видимо, сидевшие на холме Пинк и Шапрон навели порядок в своей банде.

— Ну, погодите, запущу я сейчас вам ерша за пазуху! — погрозил капитан в сторону холма. — У меня для вас и чиненка найдется!

Он осмотрел меты на ящиках, принесенных Андреем из порохового погреба, и вытащил гранату. Зажигательную трубку в ее очко капитан вставил тщательно, не торопясь, и также тщательно навел пушку. «Бабушка» взревела, и видно было, как граната описывала в воздухе огромную траекторию. На вершине холма взметнулась земля и осколки гранита. Выстрелы оттуда прекратились. Македон Иванович начал снаряжать вторую гранату, но она уже не понадобилась. Из-за холма, с тыльной его стороны, показались три человека. В одном из них, маленьком и щуплом, Андрей узнал Пинка. Шкипер, поддерживаемый двумя «акульими детьми», шел, припадая на левую ногу. Сзади шли остальные пираты. Последними отступали Шапрон и Живолуп. А через несколько минут лодки, набитые людьми, поплыли к бригу. Маленькая байдарка отца Нарцисса тащилась на буксире за одной из китобоек.