Игра кавалеров - Даннет Дороти (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Герольд королевы стоял в одной рубашке при солнечном свете, не вызывая никаких воспоминаний о приземистом и пухлом Баллахе, в его бледном лице, размеренных движениях не было и намека на пылкого своенравного Тади. Но О'Лайам-Роу понял, что дилемма неразрешима, и сердце его бешено забилось. Если Лаймонд будет бороться хорошо, каждое движение его тренированного тела невольно выдаст сходство с Тади Боем. Сражаясь же плохо, он опозорит королеву, возбудит подозрения да вдобавок может получить увечье. Оставалась последняя надежда на его подвижность, на свободное владение приемами.
Лаймонд быстро разделся. Пока ждали Перрота, звуки труб устремились ввысь. Вокруг слышался говор и смех. Это будет последнее сражение сегодня, и все уже предвкушали удовольствия вечерних развлечений — охоты при свете факелов на красную дичь и полуночного ужина. Какое-то движение произошло в одном из проходов: фрейлина, нагнувшись, заговорила с пажом сэра Джона Перрота, и мальчик поспешно удалился. Минуту спустя появился сам Перрот, и английские трибуны встретили его сдержанным ликованием.
— Счастливый смертный, — заметил сэр Джордж Дуглас, устремив взгляд на Лаймонда; в рубашке, потемневшей от пота, он проскользнул на свободное место рядом с О'Лайам-Роу. Сэр Джордж поработал своим копьем на славу, ничуть не хуже любого из незаконных сыновей покойного короля Генриха. — Счастливый смертный, которому неизменно дается право на распутство. Сам долг, неумолимый, как часы, влечет его к греху и потворству плоти… Даже здесь все, что ему нужно, — это пасть.
— После сражения с кабаном? — насмешливо спросил О'Лайам-Роу.
Но два человека на поле уже вступили в борьбу, и сэр Джордж Дуглас, невольно вцепившись в стул, несколько долгих минут, затаив дыхание, молчал, затем заметил:
— Что ж, ирландец, если он умен, позволит быстро положить себя на обе лопатки. Кажется, сэра Джона слегка подготовили. Он использует те же самые приемы, что и наш друг корнуэлец.
Если та же самая мысль и пришла в голову Вервассалу, он ничего не мог с этим поделать, разве что позорно повалиться на спину. Телосложением сэр Джон Перрот пошел в отца, правда, к немалому весу добавились опыт и пылкий нрав. Перрот был рассержен, а потому не прочь покалечить противника, однако он явно не хотел положить его на лопатки слишком быстро.
И Лаймонду оставалось строить свою защиту на новых, непривычных ему приемах: надежных, но лишенных обычного блеска.
Не так уж много имеется способов решить проблему равновесия, особенно когда противник заранее продумал бой. Англичанин, чья челюсть застыла, словно глыба из каменоломни, сжимал Лаймонда мертвой хваткой, поднимал в воздух, бил каблуками, толкал ступнями и коленями, и герольд защищался достойно, но без особого воодушевления. После довольно продолжительной борьбы, когда оба борца покрылись синяками, но ни один серьезно не пострадал, сэр Джон Перрот отпустил герольда вдовствующей королевы и прохрипел:
— Вот, сэр, перед вами незаконный сын, который согласен марать о вас руки. — И расставил свои широкие ладони.
Помедлил ли герольд королевы от восхищения перед изобретательностью лорда д'Обиньи или просто поперхнулся от смеха при мысли о чудесах, ожидаемых от него — последнее, по наблюдению О'Лайам-Роу, было Лаймонду всегда присуще, — но он, пусть всего на секунду, потерял бдительность, и это его погубило.
Внимание зрителей ослабло, растраченное на бретонские виды спорта, битвы на копьях, рыцарские турниры. Они остались холодны к невзрачному поединку, в котором противники, затерявшись на огромном поле, казались пауками всем, кроме тех, кто сидел в первых рядах. Люди задвигались, заговорили. Никто не имел права уйти до тех пор, пока не встанет король, но мысленно большинство из них уже пребывали в замке, обдумывая, во что бы переодеться.
Так что, возможно, только те, кто слышал, как лорд д'Обиньи упомянул о пресловутом предубеждении Вервассала против внебрачных детей, и те, кто волей-неволей разделял дипломатичный интерес короля, а также те, кто знал правду о Тади Бое, увидели ряд быстрых приемов, в результате которых Лаймонд оказался на земле, а его нога зажата таким образом, что могла в любой момент быть раздробленной.
У ловкого борца оставался только один возможный ответ — тот самый прием, в результате которого Тади Бой сломал корнуэльцу шею. Глядя на две неподвижные напрягшиеся фигуры, О'Лайам-Роу вскочил в тревожном неведении и услышал, как выругался сэр Джордж Дуглас.
— Он может выбрать одно из двух, — сообщил сэр Джордж, — либо ему сломают ногу, либо он признает себя Тади Боем. Интересно, не правда ли?
В рядах вокруг вдовствующей королевы воцарилось молчание. Рядом, в павильоне короля, лица присутствующих, словно речные жемчужины, нашитые на гобелен, были обращены к широкой спине англичанина, сильно напрягшейся под промокшей от пота рубашкой, к косматой красно-коричневой голове и толстым бедрам, обтянутым тканью, к крестцу, локтю и шее герольда королевы, плотно прижатого к земле. Лаймонд не двигался, так как единственный прием, который он мог применить, выдал бы его как Тади Боя Баллаха.
По краю поля быстро прошел какой-то человек, одетый в цвета дома де Гизов, и склонился перед королем. Затем неожиданно заиграла труба, гул голосов поколебался и стих. Королевский жезл упал и снова поднялся, король встал. Поединок закончился.
Сэр Джон Перрот не заметил сигнала или нарочно решил не обратить на него внимания. Он слегка приподнялся — мелькнуло лицо, покрытое' капельками пота, великолепные зубы, оскаленные от напряжения. Лаймонд сопротивлялся, руки его побелели.
— Матерь Божия, та же нога… — начал было О'Лайам-Роу и не договорил.
Сидевший впереди Уилл Флауэр, честерский герольд, повернулся; его простоватое йоркширское лицо выражало понимание.
— Славный парень. Его друзья послали человека, чтобы остановить поединок, и не могу сказать, что я бы возражал. Говорят, он был ранен на войне и еще не пришел в форму. А я вас уверяю: нужно выложиться до конца, чтобы совладать с Перротом. Смелая попытка, я бы сказал, и для парня стыда в этом нет никакого — вовсе никакого стыда.
Тишину нарушила реплика:
— Стыда-то, может, и нет, но жалость превеликая, — бросил Джордж Дуглас. — Он мог бы с таким же успехом сломать шею сэру Джону Перроту.
И это была правда. Глядя, как служащие коннетабля осторожно разводят борцов, О'Лайам-Роу понял, что в первом раунде победил лорд д'Обиньи. Несмотря на все предосторожности Фрэнсиса Кроуфорда, одного только упоминания о недавнем увечье было достаточно, чтобы заставить внимательного человека призадуматься. Спасая герольда, вдовствующая королева пробила брешь в его обороне.
Зрители вставали, дамы поправляли юбки, собирались в группы, завязывая разговор. Оторванный от противника, Перрот неохотно уходил с поля, не приветствуя никого. Выждав минуту, Вервассал поднялся одним пружинистым движением, осторожно встал и поглядел в сторону скамьи короля.
Там, среди опустевших сидений, кто-то тоже поднялся. Солнце сквозь щель тента осветило голубое одеяние — цвет, предписанный в этот день королевскому двору. Лаймонд торжественно поднял левую руку, приветствуя Джона, сеньора д'Обиньи, а затем, прихрамывая, покинул поле.
Мария все еще была невредима.
Все вернулись в замок. Мария все еще была невредима. В сумерках она смотрела из окна, как длинная кавалькада в одеждах яблочно-зеленого цвета под яблочно-зеленым небом, с факелами, будто красные угольки, направлялась в лес охотиться на красную дичь.
Удивительно: как только можно было выделить из сотен людей одного человека, заставить его блистать при всяком удобном случае, высказывать ему восхищение, проявлять заботу так, чтобы в каждое мгновение охоты Лаймонд оставался в центре внимания французского двора. Наконец он повернул назад, чтобы, растаяв во тьме, поскорее вернуться домой, но лучники д'Обиньи преградили ему дорогу, изложив требование, перечить которому было невозможно. Король желал, чтобы он присутствовал на ужине вместе со вдовствующей королевой.
