Приключения Найджела - Скотт Вальтер (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

На чем бы ни были основаны опасения старого лорда, они подтверждались поведением его сына, который, начав с наблюдения за различными азартными играми, постепенно пристрастился к ним, играя на небольшие ставки и заключая пари. Нельзя также было отрицать, что его звание и ожидавшее его богатство давали ему право рисковать несколькими золотыми (ибо он никогда не зарывался) в игре с людьми, которые с такой готовностью ставили свои деньги на карту, что можно было подумать, будто они легко могут позволить себе их утрату.

Случилось так — или, быть может, согласно распространенному поверью, злой гений Найджела устроил так, — что его игре неизменно сопутствовала удача. Он был умерен, осторожен, хладнокровен, обладал хорошей памятью и умел быстро производить вычисления; к тому же он обладал смелым, бесстрашным характером, и всякий, кто бросил бы на него хотя бы беглый взгляд или обменялся с ним несколькими словами, едва ли осмелился прибегнуть в игре с ним к обману или запугиванию. Когда лорд Гленварлох выражал желание играть, с ним играли по всем правилам, или, как принято было говорить, начистоту; и когда он видел, что счастье изменяет ему, или когда он не хотел больше рисковать своим состоянием, самые заядлые почитатели Фортуны, посещавшие дом monsieur le chevalier de Saint Priest Beaujeu, не решались открыто упрекать его в том, что он вставал из-за стола с выигрышем. Но после того как это повторилось несколько раз, игроки стали выражать друг другу недовольство по поводу осторожности, равно как и удачи молодого шотландца, и он далеко не пользовался популярностью в их обществе.

Укреплению этой весьма дурной привычки немало способствовало то обстоятельство, что она избавила гордого по природе лорда Гленварлоха от необходимости обременять себя долгами, которые при его длительном пребывании в Лондоне в противном случае стали бы неизбежными. Ему приходилось просить министров о выполнении некоторых формальностей для придания законной силы королевскому приказу, и хотя ему в этом не могли отказать, дело затягивалось, и Найджел начинал думать, что ему противодействуют какие-то тайные враги. Повинуясь собственному побуждению, он уже хотел во второй раз явиться во дворец с королевским предписанием в кармане и обратиться к его величеству с просьбой объяснить ему, допустимо ли, чтобы медлительность чиновников делала осуществление королевского великодушия невозможным. Но лорд Хантинглен, добрый старый пэр, который уже раньше оказал ему такую бескорыстную помощь и которого он время от времени посещал, убедил его отказаться от подобного рискованного шага и спокойно ожидать решения министров, что должно было избавить его от обивания лондонских порогов.

Лорд Дэлгарйо присоединился к отцу в попытках отговорить своего юного друга от вторичного посещения дворца, во всяком случае до тех пор, пока он не помирится с герцогом Бакингемом.

— Я предложил свою скромную помощь в этом деле, — сказал он, обращаясь к отцу, — но мне не удалось уговорить лорда Найджела сделать хотя бы один шаг на пути к примирению.

— Клянусь честью, я считаю, что юноша прав, Малколм! — решительно сказал старый шотландский лорд. — Какое право имеет Бакингем, или попросту сын сэра Джорджа Вильерса, требовать почтения и покорности от человека, чей славный род на восемь поколений древнее его рода? Я сам слышал, как он без всякой видимой причины назвал лорда Найджела своим врагом, и я никогда не посоветую юноше сказать ему хоть одно дружеское слово, пока тот не возьмет обратно свои враждебные слова.

— Я дал лорду Гленварлоху точно такой же совет, — ответил лорд Дэлгарно. — Но я думаю, ты согласишься со мной, дорогой отец, что наш друг подвергнется очень большой опасности, если еще раз: явится во дворец, имея такого врага, как герцог. Не лучше ли предоставить мне попытаться смягчить неприязнь, которую некоторые льстецы внушили герцогу по отношению к нашему другу?

— Если тебе удастся убедить Бакингема в том, что он заблуждается, я впервые смогу сказать, что среди придворных существуют доброта и честность. Я уже не раз говорил тебе и твоей сестре, что о жизни при дворе я очень невысокого мнения.

— Можешь не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Найджелу, — промолвил лорд Дэлгарно. — Но не следует забывать, мой дорогой отец, что мне приходится пользоваться более медленными и осторожными средствами, чем те, благодаря которым ты снискал благосклонность короля двадцать лет тому назад.

— Клянусь честью, боюсь, что ты прав, — ответил отец. — Уверяю тебя, Малколм, скорее я лег бы в могилу, чем стал сомневаться в твоей честности и благородстве; но почему-то честная, бескорыстная служба не встречает теперь при дворе такого же признания, как в дни моей молодости, и все же ты идешь в гору.

— О, в наше время уже нельзя служить так, как в старину, — сказал лорд Дэлгарно. — Миновала пора ежедневных восстаний и ночных покушений, столь модных при шотландском дворе. Ваша быстрая и решительная помощь монарху со шпагой в руке больше не нужна, и она показалась бы такой же неуместной, как ваши старомодные слуги на придворном маскараде с их гербами, мечами и щитами. К тому же, отец, слишком поспешное изъявление верности имеет свои неудобства. Я слышал из уст самого короля, что когда вы пронзили кинжалом предателя Рутвена, вы действовали так неосторожно, что кончик кинжала на четверть дюйма вонзился в королевскую ягодицу. Рассказывая об этом, король всегда потирает раненое место и цитирует свое «infandum… renovare dolorem». note 103 Но виной тому старая мода, которая заставляла вас носить длинный лиддсдэйлский кинжал вместо короткого пармского. Однако, мой дорогой отец, вы называете это беззаветной и доблестной службой. Я слышал, что король целых две недели не мог сидеть прямо, хотя в его парадное кресло были положены все подушки Фолкленда, не считая подушек, присланных мэром Данфермлайна.

— Это ложь! — воскликнул старый граф. — Чистейшая ложь, кто бы ее ни выдумал! Правда, со мной был мой боевой кинжал, а не шило, подобное вашему, которым можно только ковырять в зубах. А что касается поспешности — черт возьми! — как тут не спешить, когда короли вопят, словно недорезанная курица: «Измена! Убивают!» Но вы, молодые придворные, ничего не смыслите в этих делах; вы немногим лучше зеленых гусей, которых привозят из Индии: вся служба их заключается в том, чтобы повторять все, что говорят их хозяева. Вы стая хвастунов, льстецов и шептунов. Ну что ж, я стар и не могу изменить своим привычкам, не то я бросил бы все, чтобы снова услышать, как шумит Тэй, низвергаясь водопадом на скалы в Кэмпси-Линн.

— Но вот уже звонит обеденный колокол, отец, — сказал лорд Дэлгарно, — и если повар не пережарил оленину, которую я прислал вам, эти звуки не уступят ей в нежности.

— Тогда следуйте за мной, юнцы, если хотите, — сказал старый граф. Он вышел из беседки, в которой происходил этот разговор, и зашагал к дому в сопровождении двух молодых людей.

Беседуя с Найджелом с глазу на глаз, лорд Дэлгарно без труда отговорил его от немедленного посещения дворца, однако на сделанное им предложение сначала представить его герцогу Бакингему лорд Гленварлох ответил решительным и презрительным отказом. Его друг пожал плечами с видом человека, считающего, что он дал своему упрямому другу самый лучший совет и снимает с себя всякую ответственность за последствия его упорства.

Что касается отца, то его стол и самое лучшее вино, которое лилось более щедро, чем следовало бы, были к услугам его молодого друга, так же как советы и помощь в ведении дела. Однако влияние лорда Хантинглена было скорее кажущимся, нежели реальным; он сам относился так беспечно к использованию доверия, приобретенного им в результате доблестного спасения жизни короля, а фаворитам и министрам монарха так легко было противодействовать его влиянию, что за исключением двух-трех случаев, когда король был захвачен врасплох, как в деле лорда Гленварлоха, королевская щедрость никогда не распространялась ни на него самого, ни на его друзей.