Дорогой богов - Балязин Вольдемар Николаевич (читать книги без сокращений txt) 📗
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗВЕЗДЫ МАДАГАСКАРА
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
повествующая о побеге из тюрьмы, о благочестивых размышлениях и безбожном вольнодумстве, о еще одном неожиданном, путешествии на корабле, окончившемся, крушением у берегов острова Диких Свиней
Жизнь небольшой русской колонии на Иль-де-Франсе текла мирно и неторопливо. В первые же недели пребывания на твердой земле люди окрепли и поздоровели. Чудесный климат, здоровая нетяжелая работа, обилие овощей, фруктов и свежего мяса делали свое дело — изможденных, обессилевших путешественников вскоре было трудно узнать. Вечерами они подолгу сидели за одним столом, пили чай и вспоминали Камчатку, родных и близких, необычное свое путешествие. Временами кто-нибудь вздыхал, раздумчиво спрашивал: «Как-то нынче дома дела?.. „ Часто вспоминали они и Беньовского и товарищей, которые шли сейчас по морю к неведомым берегам. Агафья Андреянова беспокоилась: «Путь-то не близкий, да и по морю перейти не то что по суху!“ Мужчины, хотя внешне беспокойства и не выказывали, тоже волновались. Опасение за судьбу товарищей делало их ближе друг другу, а сознание того, что их здесь всего одиннадцать, когда вокруг чужие, незнакомые люди, не понимающие ни слова по-русски, люди с другим цветом кожи, с другими нравами и обычаями, — сознание этого сплачивало их воедино, заставляя видеть в каждом русском не товарища даже — брата.
Однажды вечером, когда чай был уже выпит и все собирались разойтись по комнатам на покой, раздался поспешный, но негромкий стук в дверь. Агафья Андреянова открыла дверь и тут же в страхе отпрянула назад: на пороге лежал человек, избитый и покрытый грязью и кровью так сильно, что трудно было сказать, какого цвета его кожа, черного или желтого. На руках его были наручники, на левой ноге болтался обрывок железной цепи. Человек был совершенно нагим: даже набедренной повязки на нем не было. Чуть приподняв голову, он протянул руки и с мольбой произнес на ломаном французском языке: «Спасите меня!» Все засуетились и бросились к нему. Двое мужчин бережно подняли его с полу и поставили на ноги. Кто-то притащил старые холщовые штаны. Алексей Чулошников быстро обтер спину, грудь и руки избитого мокрым полотенцем и ловко смазал кожу кокосовым маслом. Затем, орудуя напильником, начал снимать кандалы с ног и рук беглеца. Желтокожий человек дрожал и, тяжело дыша, озирался вокруг. Когда кровь и грязь с тела беглеца были смыты, и Ваня внимательно присмотрелся к пришельцу, он неожиданно для всех присутствующих и даже для самого себя вдруг громко вскрикнул: «Сиави!» Беглец упал на колени, со страхом и удивлением глядя на белого господина, который неизвестно каким образом узнал его имя. Перехватив взгляд беглеца, Ваня совершенно уверился в том, что перед ним тот самый человек, за которого он и Беньовский заступились в Таможенном квартале.
— Не бойся, Сиави, — проговорил Ваня, поднимая малагаса с колен. — Ты находишься у друзей, и мы никому не отдадим тебя.
И тогда Сиави тоже узнал Ваню. Дрожащим от волнения голосом, он рассказал, что три дня назад убил надсмотрщика и за это завтра утром его должны были повесить в местной тюрьме, но один из его соплеменников передал ему напильник, и Сиави бежал, перепилив цепь, которой он был прикован к стене. Побег, наверное, скоро обнаружат, и если его схватят, то сожгут на костре или затравят насмерть собаками.
— Не бойся, парень, мы тебя спрячем, — сказал беглецу Чулошников.
И как раз в этот момент все услышали далекий заливистый лай, приближавшийся с каждой минутой к долине Пампльмус.
— А ну, Иван, — сказал Чулошников, — спасай-ка своего товарища!
Ваня схватил Сиави за руку и выскочил за порог. Пригибаясь к земле, они побежали по дну заполненной водой канавы в глубину сада. Возле деревянного колодезного сруба Ваня остановился. Жестом приказав Сиави сесть в большую деревянную бадью и навалившись грудью на железную ручку ворота, Ваня стал медленно опускать бадью в колодец. И когда он услышал, как дно бадьи с плеском коснулось поверхности воды, Ваня закрепил ворот колодца и побежал обратно. Подбегая к дому, Ваня услышал лай собак, раздававшийся почти рядом, а еще через несколько минут в двери дома ввалилась целая орава тюремщиков. Русские ответили преследователям, что никакого беглеца они не видели. Орава с криками и шумом выкатилась в сад и затем помчалась обратно в город с зажженными фонарями в руках.
На следующее утро Ваня отправился в город и с первыми ударами колокола оказался в церкви святого Маврикия. Всю Заутреню он простоял у одной из колонн, не сводя глаз с аббата Ротона, служившего мессу.
Когда заутреня кончилась, Ваня последним из всех находившихся в церкви подошел к аббату, делая вид, что просит благословения, и, когда оказался наедине с Ротоном, шепотом попросил о немедленном свидании с глазу на глаз. Старый священник молча пошел вперед, и вскоре Ваня и аббат оказались в маленькой комнатке с зарешеченным окном и сводчатым потолком.
— Слушаю вас, юноша, — спокойно проговорил Ротон.
Ваня, отчего-то сильно волнуясь, стал поспешно рассказывать о ночном происшествии и попросил Ротона помочь советом и делом, так как русские колонисты на острове люди новые и могут допустить ошибку, а это приведет к тому, что Сиави схватят и казнят.
— Приходи завтра в это же время, — сказал аббат. — С божьей помощью мы спасем этого человека… — и так же молча пошел обратно, показывая Ване дорогу к выходу.
Через неделю Ваня запряг в телегу лошадь и отвез в Таможенный квартал большой деревянный ящик. Ящик опустили в трюм пакетбота «Жанна д'Арк», который должен был в Этот же день отправиться на Мадагаскар с грузом пестрых тканей, водки и безделушек. Аббат Ротон договорился с капитаном пакетбота, что он за пятьсот франков доставит Сиави на Мадагаскар. Но так как капитану, судя по всему, мошеннику, верить было нельзя, аббат попросил Ваню сопровождать Сиави до конца. Капитану было сказано, что он получит деньги только в том случае, если благополучно возвратится в Порт-Луи вместе с юношей, который доставит груз в гавань. Сумма была значительной, и капитан согласился… Первого мая «Жанна д'Арк» вышла из Порт-Луи и легла на вест к Мадагаскару.
Ящик вскрыли, как только пакетбот ушел за линию горизонта. Сиави вылез из трюма на палубу, жадно глотая свежий воздух. Его глаза сияли счастьем и благодарностью. Никто из матросов и бровью не повел, когда Сиави показался на палубе: по всему было видно, что люди капитана Жоржа не впервые выполняли подобные поручения.
Капитан Жорж, круглолицый веселый человек со смоляными, загнутыми вверх усами, обещал через семь-восемь дней дойти до Мадагаскара и в крайнем случае через три недели быть снова на Иль-де-Франсе. Пять суток при хорошем попутном ветре пакетбот шел к Мадагаскару. На шестой день ветер заметно усилился. Капитан приказал убрать паруса и наглухо задраить трюмы. Ваня понял, что приближается буря, в мае месяце редко случавшаяся в этих широтах. Однако «Жанна д'Арк» была суденышком надежным и прочным, и капитан не очень опасался предстоящей передряги. Сначала все шло неплохо. И хотя ветер уже вовсю ревел над вспененной громадой волн, «Жанна д'Арк» с задраенными люками и убранными парусами легла в дрейф, готовая перенести любой шторм,
Беда случилась в середине ночи. Пакетбот ударило о скалу. Обшивка треснула, в трюм хлынула вода, и корабль сразу же начал тонуть, не продержавшись на плаву и пяти минут. Ваня и Сиави едва успели выскочить на палубу, как пакетбот тут же ушел под воду. В темноте они ухватились за тот самый ящик, в котором Ваня привез малагаса в порт, на их счастье всплывший при погружении судна.
В конце концов ящик выкинуло на берег. Это был тот самый остров, об одну из скал которого ударился пакетбот. Первые минуты и Ваня и Сиави валялись на камнях, оглушенные бурей, обессилевшие, наглотавшиеся соленой воды. Затем они потихоньку отползли от кромки берега, опасаясь морских волн и многочисленных акул, которые в спокойную погоду непременно набросились бы на них.
