Башня преступления - Феваль Поль Анри (онлайн книга без TXT) 📗

Отправляясь в путешествие, они садятся в женский вагон.

Не путайте их с разбитными девицами, которые пьют и курят в Асньере, в компании веселых любителей гребли. Эти дамы не любят шуток, песен и смеха, они боятся мужчин, они уважают себя.

Они относятся к особому классу, классу душевнобольных – самому ужасному из всех.

Они делятся на две категории: одни пьют вместе или парами, другие – в одиночку.

Первых – меньше, и они не так интересны, ибо, напиваясь, эти женщины продолжают жить и могут быть отнесены к рабам известного порока.

Те же, что пьют в одиночку, – настоящие «англичанки», одинокие рыбки, главные посетительницы подобных заведений, живые трупы. Это более ярко выраженный тип: все они похожи друг на друга, все относятся к своему пьянству с исключительной серьезностью и, как русские солдаты, шатаются, прежде чем рухнуть на землю.

Эти дамы всегда подчеркнуто вежливы и не упускают случая потребовать уважения к своему полу; они претендуют на хорошие манеры; никто не знает, откуда они взялись, но они всегда утверждают, что вращались когда-то в высших слоях общества.

Холодно и решительно они погружаются в алкоголизм, как купальщицы в курортных городах смело входят в воду.

Эти особы подобны китайцам, одурманивающим себя опиумом.

Пристрастие этих женщин к спиртному отличается от других видов пьянства… Они знают, что делают. И Бог весть, какие страдания они пытаются заглушить алкоголем.

Чаще всего мне случалось размышлять об этих несчастных женщинах при посещении приютов в Англии, на родине сего безумия.

Среди всех траурных одежд, прикрытых пестрым манто нашей цивилизации, эти, возможно, самые странные и наверняка самые черные.

Пистолет все это знал и ничему не удивлялся. В подвале он сразу заметил вторую лестницу, которая, вероятно, выходила на аллею и по которой обычно спускались в эту преисподнюю.

За лестницей располагалась еще одна маленькая дверь. Она была закрыта.

В подвале собралась дюжина женщин, четверо из них сидели вместе и потягивали пунш.

Еще две играли в домино на графинчик рома.

Остальные сидели порознь и в полном молчании.

Одна из них читала засаленную книгу со штампом публичной библиотеки.

Еще две спали, уронив головы на руки, перед пустыми графинами.

Четвертая, одетая в лохмотья, считала мелочь в матерчатом кошельке.

Следующая, еще молодая и красивая, плакала.

Последняя была худой и костистой, с благородным профилем. Одета она была в очень аккуратное платье из черного шелка, седые волосы тщательно убраны под старомодную бархатную шляпку.

Жозеф Муане, кабатчик, называл ее «госпожой маркизой», что порой вызывало улыбки у этих никогда не смеющихся существ.

Пистолет занял свободный столик между стулом маркизы и лестницей.

Женщины провожали Клампена взглядами.

Любительницы пунша оживились.

– Новенькая, – зашептали они, хихикая.

– Пол-литра водки, – заказал Пистолет, усаживаясь поудобнее.

В зале воцарилось оживление. Как говорят в театре, Клампену удалось произвести эффект. Одна из доминошниц заметила:

– А новенькая-то, видно, крепкая: сразу пол-литра!

Поставив графин на стол, кабатчик протянул руку за деньгами.

Здесь было принято рассчитываться сразу.

Расплатившись, Пистолет неторопливо и методично выпил подряд три рюмки водки.

– Она принимает по три, – прокомментировала доминошница.

Это было красиво. Правда, бывают и такие, что «принимают по шесть».

Откинувшись назад и привалившись спиной к стене, Пистолет смежил веки.

Через несколько минут он «осушил» еще три рюмки, ловко опрокинув их содержимое за корсаж платья Клементины.

На лестнице послышались шаги. Пистолет и бровью не повел. Новый посетитель не стал заходить в шалман. Обменявшись с Жозефом Муане какими-то знаками, он скрылся за дверью.

– Котри, – тихонько пробормотал себе под нос Пистолет, отправляя следующую серию из трех рюмок за корсаж.

Несколько минут спустя на лестнице опять зазвучали шаги. Маленькая дверь снова приоткрылась, и корсаж Пистолета принял следующую порцию спиртного.

Выйдя из-за стойки, Жозеф Муане направился к двери со словами:

– Милые дамы, если кто-нибудь придет, я здесь, пусть меня позовут.

И тоже исчез за дверью.

Вылив в рюмку все, что оставалось в графине, Пистолет залпом опрокинул ее.

Вскоре Клампен начал раскачиваться на стуле.

– Похоже, это ее норма, – заметила доминошница. – Она готова!

Пистолет свалился со стула на пол. Маркиза на всякий случай подобрала подол своего шелкового платья. Больше никто не обратил на Пистолета ни малейшего внимания. Он остался лежать на полу, головой на нижней ступеньке лестницы.

Юноша похрапывал, но при этом, хитрец, потихоньку подползал к дверце и, наконец, неслышно приоткрыл ее.

Теперь он мог смотреть и слушать…

Вечером, вернувшись к месье Бадуа, Клампен сказал:

– Позвольте отчитаться! Я добрался до правды по каналам любви. Во-первых, Куатье, Котри и Ландерно отошли от дел и живут теперь честной жизнью, пополняя всякими мерзостями доход, состоящий из ежемесячной стофранковой пенсии, которую им платят за молчание… Как подумаю, что бедная Клементина будет ждать меня завтра! Сколько раз в моей жизни… Но это реплика в сторону, месье Бадуа… К вам прямого отношения не имеет. Во-вторых, человек, отправляющий денежные переводы, действительно находится в Шато-Неф-Горэ, неподалеку от местечка Ферте-Mace. Это в департаменте Орн. Вы знаете, где это. А человека они называют то «месье Николя», то «принц». В-третьих, полковник и Приятель-Тулонец отправились в те края, чтобы провернуть грандиозную операцию, сулящую многие миллионы. Куатье и оба его дружка хотят получить за свое молчание по десять тысяч франков наличными, иначе грозятся выдать эту парочку. В-четвертых, сегодня ночью в Шато-Неф-Горэ отправится молодец по имени Луво и по прозвищу «Трубадур», который работает в красном… И, наконец, в-пятых, принц Николя, сын несчастного короля Людовика XVI, собирается жениться на шестидесятидевятилетней пастушке, обладательнице многомиллионного состояния. Честно скажу – меня это забавляет. Когда отправляемся в путь?

Не отвечая юноше, месье Бадуа остановил фиакр и приказал:

– На почтовую станцию.

V

ФЕРМЕРША КАРАБАС [8]

Пришла пора рассказать вам историю самозванца, претендовавшего на роль королевского сына, решившего жениться на старой нормандской крестьянке и прикарманить ее миллионы. Это вовсе не волшебная сказка, и Жюль Сандо был совершенно прав, посвятив свою прекрасную комедию «Мадемуазель де ля Сегльер» благородному пастуху, который так просто и великодушно согласен на любые подвиги, лишь бы спасти наследство своего хозяина.

Действительно, таких случаев немало, и следует предать их гласности, чтобы реабилитировать деревенского жителя, скомпрометированного статьями современных газетных обозревателей, которые, судя по всему, рассматривали его со слишком близкого расстояния и с другой точки зрения.

Я убежден, что в былые времена существовала Аркадия, где ленивые пастухи радовали друг друга игрой на флажолетах и слагали восхитительные двустишия. Питались эти люди каштанами и молоком, а нравы их были чисты, как сыр со сметаной.

Своими же глазами я видел то, что собираюсь описать, не задаваясь целью оскорбить Аркадию или умалить достоинства благородного крестьянина из пьесы Жюля Сандо.

Матюрин Гебрар, урожденную Горэ, в тех краях величали «ля Горэ». Крестьянка из селения Нует в приходе Мортефонтэн к 1838 году обладала доходом в два миллиона пятьсот тысяч франков, который приносили ей земельные угодья, а также огромное движимое имущество.

Она знала молитвы и умела писать свое имя.

Только лет пять-шесть назад соседи начали догадываться – нет, не о ее фантастическом богатстве, но о том, что у нее есть вообще какие-то деньги. После смерти мужа появились первые слабые намеки на благосостояние Матюрин.