Три мушкетера(изд.1977) - Дюма Александр (книги серии онлайн .txt) 📗
Путешественники были вынуждены проехать буквально сквозь строй
— Это засада, — сказал д'Артаньян. — Отстреливаться не будем! Вперёд!
Арамис, хотя и раненный, ухватился за гриву своего коня, который понёсся вслед за остальными. Лошадь Мушкетона нагнала их и, без всадника, заняла своё место в ряду.
— У нас будет запасной конь, — сказал Атос.
— Я предпочёл бы шляпу, — ответил д'Артаньян. — Мою собственную снесла пуля. Ещё счастье, что письмо, которое я везу, не было запрятано в ней!
— Всё это так, — заметил Арамис, — но они убьют беднягу Портоса, когда он будет проезжать мимо.
— Если бы Портос был на ногах, он успел бы уже нас нагнать, — сказал Атос. — Я думаю, что, став в позицию, пьяница протрезвился.
Они скакали ещё часа два, хотя лошади были так измучены, что приходилось опасаться, как бы они вскоре не вышли из строя.
Путники свернули на просёлочную дорогу, надеясь, что здесь они скорее избегнут столкновений. Но в Кревкере Арамис сказал, что не в силах двигаться дальше. И в самом деле, чтобы доехать сюда, потребовалось всё мужество, которое он скрывал под внешним изяществом и изысканными манерами. С каждой минутой он всё больше бледнел, и его приходилось поддерживать в седле. Его ссадили у входа в какой-то кабачок и оставили при нём Базена, который при вооружённых стычках скорее был помехой, чем подмогой. Затем они снова двинулись дальше, надеясь заночевать в Амьене.
— Дьявол! — проговорил Атос, когда маленький отряд, состоявший уже только из двух господ и двух слуг — Гримо и Планше, снова понёсся по дороге, — Больше уж я не попадусь на их удочку! Могу поручиться, что отсюда и до самого Кале они не заставят меня и рот раскрыть. Клянусь…
— Не клянитесь, — прервал его д'Артаньян. — Лучше прибавим ходу, если только выдержат лошади.
И путешественники вонзили шпоры в бока своих лошадей, которым это словно придало новые силы и новую бодрость.
Они добрались до Амьена и в полночь спешились у гостиницы «Золотая Лилия».
Трактирщик казался учтивейшим человеком на свете. Он встретил приезжих, держа в одной руке подсвечник, в другой — свой ночной колпак. Он высказал намерение отвести двум своим гостям, каждому в отдельности, по прекрасной комнате. К сожалению, комнаты эти находились в противоположных концах гостиницы. Д Артаньян и Атос отказались. Хозяин отвечал, что у него нет другого помещения, достойного их милости. Но путники ответили, что проведут ночь в общей комнате, на матрацах, которые можно будет постелить на полу. Хозяин пробовал настаивать — путники не сдавались. Пришлось подчиниться их желаниям.
Не успели они расстелить постели и запереть дверь, как раздался со двора стук в ставень. Они спросили, кто это, узнали голоса своих слуг и открыли окно.
Это были действительно Планше и Гримо.
— Для охраны лошадей будет достаточно одного Гримо, — сказал Планше. — Если господа разрешат, я лягу здесь поперёк дверей. Таким образом, господа могут быть уверены, что до них не доберутся.
— А на чём же ты ляжешь? — спросил д'Артаньян.
— Вот моя постель, — ответил Планше, указывая на охапку соломы.
— Ты прав. Иди сюда, — сказал д'Артаньян. — Физиономия хозяина и мне не по душе: уж очень она сладкая.
— Мне он тоже не нравится, — добавил Атос.
Планше забрался в окно и улёгся поперёк дверей, тогда как Гримо отправился спать в конюшню, обещая, что завтра к пяти часам утра все четыре лошади будут готовы.
Ночь прошла довольно спокойно. Около двух часов, правда, кто-то попытался отворить дверь, но Планше, проснувшись, закричал: «Кто идёт?» Ему ответили, что ошиблись дверью, и удалились.
В четыре часа утра донёсся отчаянный шум из конюшни. Гримо, как оказалось, попытался разбудить конюхов, и конюхи бросились его бить. Распахнув окно, друзья увидели, что несчастный Гримо лежит на дворе без сознания. Голова его была рассечена рукояткой от вил.
Планше спустился во двор, чтобы оседлать лошадей. Но ноги лошадей были разбиты. Одна только лошадь Мушкетона, скакавшая накануне пять или шесть часов без седока, могла бы продолжать путь, но, по непонятному недоразумению, коновал, за которым якобы посылали, чтобы он пустил кровь одной из хозяйских лошадей, по ошибке пустил кровь лошади Мушкетона.
Положение начинало вызывать беспокойство: все эти беды, следующие одна за другой, могли быть делом случая, но с такой же вероятностью могли быть и плодом заговора. Атос и д'Артаньян вышли на улицу, а Планше отправился узнать, нельзя ли где-нибудь в окрестностях купить трёх лошадей. У входа в трактир стояли две осёдланные и взнузданные лошади, свежие и сильные. Это было как раз то, что требовалось. Планше спросил, где хозяева лошадей. Ему ответили, что хозяева ночевали здесь в гостинице и сейчас расплачиваются с трактирщиком.
Атос спустился, чтобы расплатиться за ночлег, а д'Артаньян и Планше остались стоять у входа.
Трактирщик находился в комнате с низким потолком, расположенной в глубине дома. Атоса попросили пройти туда.
Входя в комнату и ничего не подозревая, Атос вынул два пистоля и подал их хозяину. Трактирщик сидел за конторкой, один из ящиков которой был выдвинут. Он взял монеты и, повертев их в руках, вдруг закричал, что монеты фальшивые и что он немедленно велит арестовать Атоса и его товарищей как фальшивомонетчиков.
— Мерзавец! — воскликнул Атос, наступая на него. — Я тебе уши отрежу!
В ту же минуту четверо вооружённых до зубов мужчин ворвались через боковые двери и бросились на Атоса.
— Я в ловушке! — закричал Атос во всю силу своих лёгких. — Скачи, д'Артаньян! Пришпоривай! — И он дважды выстрелил из пистолета.
Д'Артаньян и Планше не заставили себя уговаривать. Отвязав коней, ожидавших у входа, они вскочили на них и, дав шпоры, карьером понеслись по дороге.
— Не видел ли ты, что с Атосом? — спросил д'Артаньян у Планше, не замедляя хода.
— Ах, сударь, — произнёс Планше, — я видел, как он двумя выстрелами уложил двоих из нападавших, и сквозь стёкла дверей мне показалось, будто он рубится с остальными.
— Молодец Атос! — прошептал д'Артаньян. — И подумать только, что пришлось его покинуть! Впрочем, возможно, что и нас ожидает та же участь несколькими шагами дальше. Вперёд, Планше, вперёд! Ты славный малый!
— Я ведь говорил вам, сударь, — ответил Планше, — пикардийца узнаёшь только постепенно. К тому же я здесь в своих родных краях, и это придаёт мне духу.
И оба, ещё сильнее пришпорив коней, не останавливаясь, доскакали до Сент-Омера. В Сент-Омере они дали передохнуть лошадям, но, опасаясь новых неожиданностей, не выпускали из рук поводьев и, тут же на улице наскоро закусив, помчались дальше.
За сто шагов до ворот Кале конь д'Артаньяна рухнул, и нельзя было заставить его подняться; кровь хлестала у него из ноздрей и глаз. Оставалась лошадь Планше, но она остановилась, и её не удавалось сдвинуть с места.
К счастью, как мы уже говорили, они находились в каких-нибудь ста шагах от города. Покинув лошадей на проезжей дороге, они бегом бросились к гавани. Планше обратил внимание д'Артаньяна на какого-то дворянина, который, видимо, только что прибыл со своим слугой и шёл в ту же сторону, опередив их всего на каких-нибудь пятьдесят шагов.
Они поспешили нагнать этого человека, который, видимо, куда-то торопился. Ботфорты его были покрыты слоем пыли, и он расспрашивал, нельзя ли ему немедленно переправиться в Англию.
— Не было бы ничего проще, — отвечал хозяин одной из шхун, совершенно готовой к отплытию, — но сегодня утром пришёл приказ не выпускать никого без особого разрешения кардинала.
— У меня есть такое разрешение, — сказал дворянин, вынимая из кармана бумагу. — Вот оно.
— Пусть его пометит начальник порта, — сказал хозяин. — И не ищите потом другой шхуны, кроме моей.
