Белая рабыня - Попов Михаил Михайлович (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Я не приму никакой пользы, которую мне может принести общение с вами.
Фабрицио притворно вздохнул.
— Вы не понимаете, что сами усиленно расшатываете мост, по которому могли бы спокойно перейти бездну.
— Я не слушаю вас!
— И тем не менее я скажу, что именно я тот человек, который вам нужен, и лучше всего иметь дело со мной, чем с кем бы то ни было еще.
— Почему? — не удержалась Элен.
— Потому, что я принесу вам наименьший вред. Мне не нужна ваша жизнь, мне не нужна ваша любовь, мне нужны лишь деньги. Я помогу вам выбраться отсюда, и вы…
— Насчет любви я вас поняла, но вы что-то говорили насчет жизни. Кому нужна моя жизнь?
— Вы опять мне не верите. — Фабрицио достал из кармана письмо Лавинии и протянул Элен. — Я сейчас объясню вам, в чем тут дело.
Но ему не суждено было закончить. Распахнулась дверь, выводящая на террасу. В дверном проеме стоял дон Мануэль с обнаженной шпагой. Лицо Фабрицио посерело от ужаса.
— Что вы хотели сказать этой беззащитной девушке, сеньор, чего вы хотели от нее добиться?
Генуэзец отступил к стене и прижался к ней спиной, затравленно глядя на человека со шпагой.
В это время в глубине дома раздался какой-то грохот, и почти сразу вслед за этим раздался звериный рык дона Диего. Этот гигант встал с постели и теперь звучно чем-то возмущался. Фабрицио вытащил свою рапиру — воспрянув духом, он хотел продержаться до прихода хозяина.
— Сюда, дон Диего, сюда! — завопил он, но больше ничего сказать не успел — дон Мануэль одним элегантным движением пригвоздил его к стене. Вслед за этим он схватил Элен за руку.
— Идемте, у нас ни одной лишней секунды.
— Да, да, — согласилась она, — только вот это… — Она подбежала к упавшему Фабрицио и вырвала письмо Лавинии у него из левой руки.
— Что это? — спросил дон Мануэль.
— Кажется, какая-то важная бумага.
И они стремительно покинули комнату, а вслед за этим и усадьбу.
Оказывается, во время переговоров, которые вела с поварятами Тилби, к дверям кухни тихонько подкрался Энтони со своими людьми. Они затаились в темноте, и даже камеристка не чувствовала, что они стоят рядом.
Стоило одному из мальчишек отодвинуть обе тяжелые задвижки, запиравшие тяжелую, обитую железом дверь, как вслед за Тилби внутрь влетели пятеро вооруженных англичан. Естественно, в спешке они произвели такой грохот, что он мог разбудить даже мертвого. Дона Диего он, во всяком случае, поднял. Обнаружив, что в его доме происходит черт знает что, старый разбойник, забыв о выбитом глазе, стал созывать людей, которых в доме было предостаточно. И через какую-то минуту Энтони со своими людьми вынужден был отступить в столовую под натиском превосходящих сил.
Оттуда, отражая выпады сразу двоих или троих испанцев, Энтони крикнул Тилби:
— Где Элен?!
Камеристка, еще каким-то чудом сохранявшая присутствие духа, показала знаком, чтобы он шел за ней. И англичане стали отходить в указанном направлении.
Дон Диего сразу понял, что имеется в виду, взревел от ярости, и натиск его людей еще больше усилился.
Энтони и его людям удалось забаррикадироваться в комнате Элен, образовалась пауза в несколько секунд, и лейтенант, не обнаруживший в комнате той, которую искал, снова спросил у служанки:
— Где Элен?!
Слуги дона Диего выломали массивную ножку обеденного стола и, используя ее как таран, стали высаживать дверь.
Чихая от набившегося в нос порохового дыма, Тилби крикнула:
— Она была здесь.
— Но где она?!
Второй удар почти сорвал дверь с петель.
— Ее, наверное, увел дон Мануэль.
— Дон Мануэль? — ошарашенно спросил Энтони. — И она… — У Энтони перехватило дыхание. — Она сама, она согласилась?
И тут Тилби сказала правду, о чем жалела потом очень и очень долго:
— Да, мисс Элен сама меня послала за ним.
Лейтенант остолбенел.
— Сама?! Что ты говоришь?! Поклянись!
— Клянусь, но тут вот в чем дело…
Третьим ударом вынесло двери, в комнату со страшным ревом вломилась целая толпа вооруженных испанцев, и объяснения камеристки канули в нахлынувшем грохоте.
Лейтенант Фаренгейт, побледневший, с остекленевшими глазами, вяло и неохотно отмахивался шпагой. Его оттеснили к стене, где ему был нанесен страшный удар прикладом мушкета по голове. Он рухнул на пол. Остальные англичане были перебиты.
Наутро дон Диего подводил итоги прошедшей ночи. Они были неутешительны. Он лишился глаза, и, хотя по уверениям всех врачей, которых нашли за ночь в близлежащих населенных пунктах, его жизни нанесенная травма не угрожала, радоваться не приходилось. Потерей номер два он считал Элен. Предательство племянника его ничуть не удивило: от любого из своих родственников, знакомых и подчиненных он ждал только плохого. Исчезновение пленницы держало его в состоянии неутихающей ярости. Он остался в дураках, а в сердце осталась отравленная заноза, от которой он не знал, как избавиться.
Гибель Фабрицио он потерей не считал. Поэтому третьей по счету и значению неприятностью был тот факт, что англичанам стало известно его убежище. «Мидлсбро» попытался проникнуть в гавань, но после перестрелки с батареями внешнего форта ушел от берегов Гаити. Было бы наивным считать, что губернатор Ямайки не предпримет никаких действий против похитителя дочери и пленителя сына. Да, сын сэра Фаренгейта был единственным приобретением дона Диего, и распорядиться им следовало с максимальной выгодой и быстротой.
Дон Диего поискал на своем столе письмо Лавинии, его там не оказалось, равно как и нигде в доме, но пирата это не смутило. Что мешает ему самому написать этой кровожадной девчонке? Экстравагантная богачка должна оплатить все потери Циклопа — после ранения в глаз он сам стал себя так мысленно называть. Он велел новому камердинеру — глупому, а вдобавок насмерть перепуганному мулату, привести к нему Троглио. Уже через десять минут лысая голова склонилась перед ним в услужливом поклоне.
— Что, сердишься на меня? — спросил грубовато дон Диего, поправляя на глазу еще непривычную повязку. У него было такое впечатление, что из глазницы вот-вот снова пойдет кровь.
