Александр Македонский. Пески Амона - Манфреди Валерио Массимо (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

ГЛАВА 42

Незадолго до полудня прибыл Каллисфен. Он вошел в сопровождении телохранителя. Александр сидел за своим рабочим столом. Ночная оргия оставила следы на его лице, но царь был трезв и сосредоточен. Перед ним лежал развернутый лист папируса, в руке — дымящаяся чаша, вероятно с настоем, который прописал врач Филипп, чтобы снять последствия перепоя.

— Заходи, — пригласил царь Каллисфена. — Хочу, чтобы ты взглянул на этот документ.

— О чем он? — спросил историк, подходя к столу.

— Это письмо, которое имел при себе посланник Великого Царя, направляясь к моему двоюродному брату Аминте. Мне бы хотелось, чтобы ты изучил его и высказал свое мнение.

Каллисфен пробежал первые строчки, не подавая признаков удивления, потом спросил:

— И что тебе нужно знать?

— Не знаю… Например, кто мог его написать.

Каллисфен снова пробежал глазами по письму, более внимательно.

— Красивый почерк. Несомненно, писал человек образованный и довольно утонченный. Кроме того, папирус первосортный, как и чернила. Скорее даже…

Александр с некоторым удивлением наблюдал, как историк послюнил палец, приложил к буквам, а потом засунул в рот.

— Могу даже сказать, что эти чернила сделаны в Греции из сажи и сока бузины…

— В Греции? — перебил его царь.

— Да, но это ничего не значит. Люди повсюду возят с собой свои чернила. Я тоже пользуюсь ими, и твои товарищи, возможно, тоже…

— Не можешь ли ты извлечь из этого документа еще какие-нибудь сведения?

Каллисфен покачал головой:

— Не думаю.

— Если придет в голову какая-нибудь мысль, немедленно приди и расскажи, — велел Александр, после чего поблагодарил и попрощался.

Как только Каллисфен ушел, царь велел позвать Евмена. В ожидании его он взял свою чернильницу, опустил в нее палец, попробовал на язык, а потом повторил ту же операцию, что у него на глазах проделал историк, и заметил, что на вкус и те и другие чернила, в самом деле, одинаковы.

Почти тут же вошел секретарь.

— Я нужен тебе?

— Ты случайно не видел в окрестностях лагеря того египтянина? — спросил Александр.

— Парменион сказал, что он передал твой ответ и сразу уехал.

— Это тоже странно. Постарайся узнать о нем побольше, если сумеешь.

— Сделаю все возможное, — заверил его Евмен и, прежде чем уйти, спросил: — Есть какие-нибудь сведения о нашем пополнении?

Александр покачал головой.

— К сожалению, пока никаких.

Когда секретарь, уходя, откинул полог, в царский шатер ворвался холодный ветер и сдул со стола карты. Лептина добавила угля в худо-бедно обогревающую шатер жаровню, а Александр взял лист папируса и принялся писать:

Александр запечатал письмо и велел немедленно отправить с личным курьером, после чего зашагал в шатер к Пармениону. Полководец растянулся на своей походной койке, и слуга оливковым маслом с крапивным соком растирал ему левое плечо, которое с наступлением зимы начинало сильно болеть — последствия старой раны, полученной во Фракии еще в молодости. Парменион тут же встал и накинул на себя одежду.

— Государь, не ожидал твоего визита. Чего предложить тебе? Немного подогретого вина?

— Я бы хотел увидеть персидского пленника и допросить его. Можешь дать мне толмача?

— Разумеется. Сейчас?

— Да, как только сможешь.

Парменион быстро привел себя в порядок, велел слуге разыскать толмача и повел Александра к постройке, где под стражей содержался схваченный посланник.

— Полагаю, ты уже допросил его, — по пути сказал царь.

— Да, — ответил Парменион.

— И что он сообщил?

— То, что мы знаем. Что Великий Царь поручил ему доставить личное послание одному вождю яунов по имени Аминта.

— И больше ничего?

— Больше ничего. Я подумал, не подвергнуть ли его пытке, но потом решил, что это бесполезно: простому гонцу никто не открыл бы ничего важного.

— А как ты его перехватил?

— Благодаря Сисину.

— Тому египтянину?

— Да. Однажды он пришел ко мне и сообщил, что в лагере, где живут торговцы и женщины, видел какого-то подозрительного типа.

— А ты знал его раньше, этого Сисина?

— Конечно. Он был нашим шпионом, когда мы впервые высадились в Азии по приказу твоего отца, но с тех пор я его больше не встречал.

— А это тебя не настораживает?

— Нет, с чего бы? Он всегда был надежным осведомителем, и всегда ему аккуратно платили, как и в этот раз.

— Тебе следовало задержать его, — возразил Александр, явно раздосадованный. — По крайней мере, до моего прибытия.

— Мне очень жаль, — молвил Парменион, склонив голову. — Я не видел в этом необходимости. К тому же он дал мне понять, что идет по следу другого персидского шпиона, и потому… Но если я ошибся, прошу простить меня, государь. Я…

— Ничего. Ты действовал так, как считал правильным. А сейчас давай посмотрим на этого пленника.

Они как раз подошли к сараю, где держали персидского посланника, и Парменион велел стражнику отпереть засов.

Солдат повиновался и вошел первым, дабы убедиться, что все в порядке. Он сразу же вернулся назад с растерянным видом.

— Что там? — спросил Парменион.

— Он… Он мертв, — запинаясь, пробормотал солдат. Александр вошел и опустился рядом с трупом на колени.

— Скорее вызовите моего врача, — приказал он, а потом обернулся к Пармениону: — Очевидно, этот человек знал больше, чем сказал тебе, иначе бы его не убили.

— Мне очень жаль, государь, — ответил смущенный военачальник. — Я… я солдат. Отправь меня на поле боя, поставь задачу, пусть самую трудную, и я всегда буду знать, что и как делать, но в интригах я слаб. Мне очень жаль…

— Ничего, — сказал царь. — Посмотрим, что скажет Филипп.

Явился врач и сразу стал осматривать труп посланника.

— Есть какие-нибудь подозрения? — спросил его Александр.

— Почти наверняка его отравили, и почти наверняка вчера за ужином.

— Ты можешь определить, каким ядом?

Филипп поднялся на ноги и велел принести воды, чтобы вымыть руки.

— Думаю, да, но лучше произвести вскрытие.

— Делай все, что нужно, — приказал царь, — а когда закончишь, вели похоронить его по персидскому обычаю.

Филипп огляделся.

— Но здесь нет башен молчания, государь.

— Тогда постройте одну, — распорядился царь, обращаясь к Пармениону. — В камнях тут недостатка нет, и в людях тоже.

— Хорошо, государь, — кивнул военачальник. — Прикажешь еще что-нибудь?

Александр какое-то время оставался в задумчивости, потом ответил:

— Да. Освободи Аминту и восстанови его в должности. Только будь к нему… повнимательнее.

— Разумеется, государь.

— Ладно. А теперь возвращайся к своим растираниям, Парменион, и позаботься о своем плече. Погода вот-вот переменится, — добавил он, поглядев на небо, — и не к лучшему.

ГЛАВА 43

Однажды вечером, ближе к середине зимы, командующий Мемнон почувствовал себя плохо: он ощутил сильное головокружение, резкую боль в суставах и почках, и вскоре у него поднялся жар. Полководец заперся у себя на корме, трясясь и стуча зубами, и отказывался от принесенной пищи.