Блюдо шахиншаха - Юзефович Леонид Абрамович (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Ворота, флигеля, сараи, хлопающее на ветру белье, цветочные горшки у самых ног в окнах полуподвалов, истаявшие за зиму поленницы, куры с чернильными метками на перьях — Костя через проходные дворы вел Леру к Каме.
— Понимаешь, — говорил он, — там был Якубов. Мишка Якубов… Мы однажды видели его у Желоховцева. Это как раз ют человек, с кем лучше не встречаться. Я и в университет из-за него идти опасался. Как тебе объяснить, не знаю… В общем, Мишка ко мне Желоховцева ревновал. Я был любимый ученик, ну и так далее. Потом он как-то похвастал, что с университетским дипломом легко получит место на одном из столичных аукционов. Как знаток древностей. А Желоховцев каким-то образом про этот разговор узнал. Я тут, ей-же-богу, ни при чем, но Мишка во всем обвинил меня — выслуживаюсь, дескать, наушничаю… Однако это все мелочи. Как я позднее понял, он еще в восемнадцатом году был связан со «Студенческим союзом». А только что я видел его у Миллера с каким-то капитаном…
— Слушай, — Лера остановилась, отняла руку. — По-моему, уже пора сказать, что ты делаешь в городе!
— Хотел спасти твои коллекции.
— А если серьезно?
— Вполне серьезно.
Накануне боев под Глазовом, когда на фронте явственно наметился перелом, Костя пришел к командиру полка, кизеловскому шахтеру Гилеву. Штаб полка размещался прямо в лесу. Гилев сидел на чурбаке за столом из серых неструганых досок. Два дня назад, в случайной перестрелке ему пробило пулей щеку, выкрошило несколько зубов и повредило язык. Поверх бинтов он носил черную косынку, завязанную узлом на макушке. Эта косынка с ее торчащими, словно рожки, хвостиками придавала командиру полка удивительно мирный, домашний вид. Говорить он не мог и писал распоряжения на клочках бумаги.
— Товарищ командир! — Костя с некоторым злорадством подумал, что теперь уж Гилев его не прервет, даст договорить до конца. — Помните, вы обещали отпустить меня в Пермь? Нынче самое время. Когда возьмем Глазов, будет поздно. Белые начнут эвакуацию. А у меня есть шансы помешать им вывезти художественные ценности из университета и музея…
По правде говоря, он довольно смутно представлял себе, как это сделать.
«Развей мысль», — написал Гилев.
— Сокровища культуры должны принадлежать пролетариату! — отчеканил Костя, памятуя пристрастие командира к лаконичным формулировкам.
Гилев быстро черкнул: «Попадешься, расстреляют».
— Не попадусь, — заверил Костя. — Будьте покойны!
Гилев перевернул бумажку: «Кого оставишь заместо себя?»
— Лазукина, — Костя предвидел такой вопрос. Лазукин был грамотный боец и вполне мог заменить его на должности ротного комиссара.
Гилев поморщился — не то от боли, не то от названной фамилии. Однако написал: «Черт с тобой. Езжай». Он протянул Косте руку. Ладонь у командира была бугристая, влажная. Рукав его гимнастерки оттянулся назад, и на запястье открылось синее солнышко татуировки…
Солнце, день, ветер.
— Ты думаешь, что теперь экспонаты канули безвозвратно? — спросила Лера.
Костя ничего не ответил. Укрывшись за вереей, он осмотрелся. Отсюда видна была Кама. У причалов — пусто. Ушли на юг, к Каспию, английские канонерки, поглазеть на которые месяц назад сбегалась половина города. Лишь одинокий буксир с нелепо торчащими на носу и на корме стволами пушек медленно тащился вверх по реке. Ветер доносил запах паровозного дыма, отдаленное чавканье колесных плиц.
Свернув в какой-то двор, Костя открыл дверь во флигелек, бревенчатый и потемневший от времени. Узколицый коренастый человек лет тридцати встал им навстречу из-за стола.
— Знакомьтесь, — сказал Костя. — Лера… Товарищ Андрей.
— Прошу, — хозяин широким жестом указал на стол. — Чаю хотите?
— Спасибо, не стоит, — стараясь не наступать на чистую войлочную дорожку, Лера прошла к столу, села.
— Тогда к делу, — Андрей тоже присел. — Значит, вам сказали, что на станцию свозят все ценности, предназначенные к эвакуации?
— Да, — подтвердила Лера.
— Куда они от вас поехали — по Соликамской вниз или вверх?
— Вверх.
— Выходит, к нам, на главную… Но вот какое дело — никаких ценностей у нас на станции пока нет.
— Ты что-то не то говоришь, — заволновался Костя. — Твои ребята все проверили?
— Если я говорю, что нет, значит, нет!
— Тут вообще какая-то странная история получается, — сказала Лера. — В городской управе ничего не знают о том, что экспонаты уже вывезены. Сегодня оттуда приходил доктор Федоров.
— Ничего странного, — Костя ходил по комнате, пригибая голову под скошенным потолком. — Просто у них начинается паника. Правая рука не знает, что делает левая… Проверьте-ка на Сортировке, а? — он повернулся к Лере. — А ты сходи в управу, поинтересуйся!
— Между прочим, я вас помню, Лера, — сказал Андрей. — Вы ведь Агнии Ивановны дочка, Сынишка мой у нее в школе учился… Как она сейчас?
— Мама зимой умерла.
5
На другое утро Рысин проснулся с тягостным чувством совершенной вчера оплошности.
Не глядя на жену, выпил приготовленный для него можжевеловый отвар с шипицей, помогавший от почечной колики, выплюнул ягоду прямо на пол и отправился в комендатуру.
Чего-то он не доглядел при осмотре кабинета Желоховцева, каких-то очевидных умозаключений не сделал. Это было чувство упущенных возможностей, знакомое Рысину по прежним делам и, как правило, никогда его не обманывавшее.
Тышкевич был не в духе, встретил помощника вопросом:
— Как долго вы еще намерены возиться с этим профессором?
— Пока не верну коллекцию законному владельцу.
— А если красные войдут в город прежде, чем вы это сделаете?
— Вор остается вором при любой власти. Я постараюсь передать материалы расследования тому, кто займет мое место… В том случае, разумеется, если это будет иметь смысл.
Последнее соображение Рысин высказал с таким видом, будто изрекал абсолютную истину, притом очевидную.
«Или он болван, или притворяется, — Тышкевич рассматривал Рысина — без шинели тот выглядел еще курьезнее. — Дожили, одним словом…»
— Профессор подозревает в краже некоего Трофимова, — намеренно не вдаваясь в подробности, Рысин решил коротко ввести коменданта в суть дела. — Но при теперешнем положении вещей найти его в стотысячном городе очень непросто…
— Бывший студент-историк? — спросил Тышкевич.
Рысин удивился такой неожиданной осведомленности:
— Совершенно верно.
— Это становится любопытно, — Тышкевич протянул ему листок с синим машинописным текстом. — Читайте!
«Военному коменданту Слудского р-на п-ку Тышкевичу, — прочел Рысин. — Секретно. Вчера в ресторане Миллера был опознан большевистский агент Константин Трофимов, в прошлом студент историко-филологического факультета Пермского университета. Прибыл в город с неизвестными целями, предположительно для совершения диверсий. Возраст 23 года. Приметы: рост средний, худощав, глаза серые, надбровные дуги сильно развиты, нос толстый, волосы короткие темно-русые, усы рыжеватые. Одет в студенческую тужурку с неформенными пуговицами, носит очки. Особых примет не имеется. Вам вменяется в обязанность установить наблюдение за университетом и квартирой профессора Желоховцева Г.А., с которым Трофимов имеет давние связи, раздать перечисленные приметы начальникам патрулей и начальнику вокзальной охраны, при обнаружении немедленно доставить в городскую комендатуру. Помощник военного коменданта г. Перми к-н Калугин».
Ниже была сделана карандашом странная приписка: «Гедиминович! Ты доверчив, как институтка! С кем ты сидел вчера у Миллера? К.»
— Это не нужно читать! — Тышкевич взял у Рысина бумагу. — Идемте сейчас в караульню. Выделяю вам трех человек. Потрудитесь организовать наблюдение в указанных пунктах.
— Но я занимаюсь уголовными делами, — возразил Рысин.
— Теперь это не имеет значения…
Они вышли в коридор.
Навстречу им выкатился из-за угла маленький плотный человечек.
