Камень духов - Кердан Александр Борисович (электронные книги бесплатно .txt) 📗
– Сына Ивана Борисовича? – граф хорошо знал сенатора Ивана Борисовича Пестеля, много лет бывшего наместником государя в Сибири и заслужившего в придворных кругах прозвище Дальнозоркий, так как он умудрился управлять огромным краем от уральского хребта и до Камчатки, не выезжая из Санкт-Петербурга.
– Его самого.
– В чем обвиняется полковник? Насколько помню, на высочайшем смотре в прошлом году его Вятский полк оказался лучшим. Покойный государь, если не ошибаюсь, наградил командира полка тремя тысячами десятин земли…
– Совершенно верно, ваше сиятельство. Полковник Пестель – боевой офицер, неоднократно награжденный, в том числе и земельным наделом. Перед ним открывались самые блестящие перспективы. Тем удивительней, что сын такой славной фамилии и человек, не лишенный способностей, был обвинен… в казнокрадстве.
– Как? Быть такого не может! – брови у графа поползли вверх. Бенкендорфа удивил не сам факт воровства. Он знал доподлинно, что в России воруют многие (если не все) из тех, у кого есть возможность запустить руку в казенный карман. Граф изумился тому, что случай хищения получил огласку.
Фок развел руками:
– Увы, сие не вызывает сомнений. Сначала в штаб армии поступил донос от некоего штабс-капитана Аркадия Майбороды – командира гренадерской роты Вятского полка. Сей офицер сообщает, что Пестель принуждал его по подложным бумагам получить в Московском комиссариатском депо шесть тысяч рублей якобы на полковое довольствие. Однако полк уже получил таковое в другом депо. Капитан испугался ответственности и донес. К Пестелю направили ревизию. Факты воровства и казнокрадства подтвердились. В полковой кассе обнаружена недостача шестидесяти тысяч рублей и…
– Пусть так, Михаил Яковлевич. Но объясните мне, Бога ради, как связан командир Вятского полка с тем вопросом, который мы нынче обсуждаем?
– Сейчас вы поймете, ваше сиятельство, – успокоил графа Фок. – На следствии полковник Пестель, который оказался к тому же масоном, вдруг начал признаваться в преступлениях, в коих его никто не обвинял. А именно в заговоре с целью свержения монархии и установления в России республики. Его показания дали возможность арестовать многих участников тайного общества во Второй армии. В связи с известными вам событиями в столице все они будут в ближайшее время доставлены в Петербург, а вот личные бумаги Пестеля я попросил прислать мне пораньше. И знаете, ваше сиятельство, нашел там много интересного…
– Ну-с, предположим, поведение полковника объяснить довольно просто. Человеку с такой фамилией легче назваться бунтовщиком, нежели прослыть вором. Так чем же поразил вас сынок почтенного Ивана Борисовича?
– Пестелем сочинена некая «Русская Правда» – нечто вроде прожекта устройства России после мятежа. В этом сочинении он предлагает создать Высшее благочиние – своего рода тайную полицию, посредством которой и надлежит управлять государством. Под началом тайной полиции, по мнению Пестеля, должно находиться и жандармское управление, и правосудие. Кроме того, Высшее благочиние должно заниматься и… – тут Фок хмыкнул, – розыском взяточников и казнокрадов и борьбой с иностранными шпионами. Но, что мне показалось особенно интересным, Пестель хотел поручить сему ведомству также и цензуру, и контроль за частной жизнью каждого из жителей государства… Вам не кажется, ваше сиятельство, что некоторыми из соображений этого государственного преступника мы могли бы воспользоваться…
– Возможно, вполне возможно, – задумчиво произнес Бенкендорф. – Но каков бунтовщик! Требует республики, а по замашкам так сущий диктатор, наследник этого узурпатора Буонапарте… Кстати, если мне не изменяет память, еще на прошлогоднем смотре я заметил, что сам Пестель внешне очень похож на Наполеона. Впрочем, это неважно… – Граф быстро прошелся по кабинету и, остановившись напротив Фока, спросил: – А не возьметесь ли вы составить для меня подробнейшую записку по прожекту устройства организации, способной решить задачи политического сыска?
– Почту за честь, ваше сиятельство!
– Превосходно. Для начала сделайте подробный разбор предложений арестованного Пестеля и вкупе с вашими соображениями на сей счет представьте мне, скажем, недели через две… Да, еще подумайте, как мы назовем новое учреждение… Токмо учтите, нашему ведомству выпячиваться ни к чему…
– Может быть, – живо откликнулся Фок, – подойдет «Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии»?..
– «Отделение собственной его императорского величества канцелярии» – это верно, но почему – «третье»? – спросил Бенкендорф.
– Так на ум пришло, ваше сиятельство.
– Что ж, третье отделение… Это может понравиться государю. Ведь он сам – третий сын покойного императора Павла Петровича…
– Так точно, ваше сиятельство. Третий, а стал первым!..
Эта параллель, похоже, пришлась Бенкендорфу по душе.
Ловля птиц сетями – дело нелегкое. Птицелов должен знать повадки своих будущих пленников и обладать мастерством декоратора. Надо выбрать в лесу ровное место, насыпать по нему пшена и растянуть сеть на высоких колышках, замаскировав ее травой и листьями. Но это еще не все. Чтобы приманить лесных птах, надо пустить на импровизированный ток прирученного чижа или щегла, привязав его леской за ногу к колышку. Эта птичка будет прыгать по току, клевать зерна и щебетать, призывая вольных птах. Когда они слетятся, птицелову остается только дернуть за веревочку.
Михаил Яковлевич фон Фок был заядлым «птицеловом». Конечно, сети у него были другого рода, но приемы ловли тех, кого называют врагами Отечества, мало чем отличались от охоты на пернатых. Те же маскировка, искусство устройства ловушек и такие же подсадные «чижи» – тайные осведомители.
…Вскоре после разговора с генерал-адъютантом Бенкендорфом Фок назначил встречу одному из своих секретных агентов в доме на углу Гороховой и Мойки. Этот двухэтажный особнячок уже несколько лет принадлежал жандармскому ведомству.
Тот, кого ждал Фок, был фигурой незаурядной. В картотеке секретных агентов он значился под кличкой Барон. Обычно прозвища даются с таким расчетом, чтобы как можно меньше соответствовать действительности. Скажем, в ведомстве де Санглена колченогий Нессельроде, тогда еще только начинавший свою карьеру дипломата, получил псевдоним Танцор. Самого Фока окрестили Тонким. Но в случае с Бароном прозвище прямо соответствовало титулу, которым он обладал. Однако чутье подсказывало фон Фоку, что аристократический титул и фамильный герб достались Барону не по наследству. В привычке Барона одеваться с непомерной роскошью, громко говорить и не смотреть при этом в глаза собеседнику, а также в некоторых других деталях углядел Фок то, что в приличном обществе называют моветоном, явно свидетельствующим об отсутствии домашнего воспитания и настоящей породы.
Разобраться во всех обстоятельствах происхождения баронского титула своего агента фон Фок так и не сумел. Выяснил только, что земель у остзейских баронов, чей герб изображен на карточке его осведомителя, не осталось – все наделы проданы за долги. Не оказалось в живых и никого из родственников Барона. Его жена, урожденная баронесса N, скончалась несколько лет назад, оставив супругу неоплаченные векселя. Каким-то непонятным образом и ее титул перекочевал к вдовцу. Одним словом, в столице империи Барон объявился уже как последний представитель древнего затухающего рода. Впрочем, вопреки сведениям о проданных поместьях и фамильных долгах, сей новоявленный аристократ вовсе не выглядел бедствующим. Дом в центре столицы, парадный выезд… Кроме того, Барон, как стало известно Фоку, когда-то скупил через подставное лицо несколько игорных домов и притонов на окраине города. Заведения пользовались дурной репутацией, но приносили хороший доход. В полиции на эти очаги порока смотрели сквозь пальцы, тем паче что там служители закона получали необходимую информацию от половых, трактирщиков и девок.
Клиенты в заведениях Барона были самые разные: от мелких чиновников с Невского до сановников из ближайшего окружения государя. Не обходили увеселительные заведения и гвардейские офицеры, чьи кунштюки, как правило, заканчивались драками и безобразными выходками. Однажды подгулявшие преображенцы чуть не спалили один из домов терпимости. В другой раз голыми проскакали через весь Петербург, пока не были остановлены на заставе и препровождены под домашний арест. Но именно во время таких попоек развязываются языки и выбалтываются тайны…
