Восемь - Нэвилл Кэтрин (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
В это время Давид заметил слугу, бежавшего к нему навстречу.
— Какое мне дело до всего этого? — спросил художник с циничной улыбкой. — Хотите сказать, что Господь подобным образом уничтожил цивилизацию? Лишил людей речи? Уничтожил язык? Если так, тогда французам не о чем волноваться. Мы лелеем свой язык, словно он дороже золота!
— Возможно, ваши воспитанницы помогут мне разрешить эту загадку, если они действительно жили в Монглане, — ответил Филидор. — Я верю, что эта сила — сила звучания языка, математика музыки, тайна Слова, при помощи которого Бог создал Вселенную и разрушил Вавилонское царство, — и есть та тайна, которая заключена в шахматах Монглана!
Слуга Давида приблизился к ним и встал на расстоянии, ломая руки в ожидании, когда они закончат свой разговор.
— В чем дело, Пьер? — удивленно спросил Давид.
— Ваши воспитанницы…—взволнованно заговорил слуга. — Они исчезли, мсье.
— Что?! — не поверил Давид. — Что ты хочешь сказать?
— Около двух часов пополудни, мсье. Они получили письмо с утренней почтой и отправились в сад читать его. Незадолго до обеда мы пошли за ними, но они исчезли! Возможно… Мы думаем, они перелезли через садовую ограду. Они не вернулись.
16.00
Даже вопли толпы перед стенами Аббатской обители не могли заглушить криков, раздававшихся изнутри. Мирей никогда не сможет забыть эти звуки.
Толпа перед воротами тюрьмы разрасталась, многие занимали места на крышах повозок, скользких от крови перебитых
священников. Улица была завалена растерзанными и растоптанными телами.
Пытки внутри тюрьмы длились уже около часа. Некоторые из мужчин, что были посильней, поднимали своих товарищей на высокую стену, окружавшую тюремный двор. Другие выдергивали из каменной кладки железные прутья, чтобы использовать их как оружие, и вламывались во двор. Один мужчина, стоявший на плечах другого, выкрикивал:
— Граждане, откройте ворота! Сегодня должно свершиться правосудие!
Толпа приободрилась при звуке отпираемых засовов. Одна из массивных створок ворот распахнулась, и толпа попыталась ворваться внутрь.
Но солдаты с мушкетами отбросили людскую массу и заставили снова закрыть ворота. Теперь Мирей вместе с остальными ждала, чтобы те, кто был на стенах и наблюдал за процессом пыток и издевательств, рассказали тем, кто вместе с Мирей дожидался внизу, о том, что происходит внутри.
Мирей колотила по воротам и пыталась вместе с мужчинами залезть на стену, но тщетно. Совершенно обессилев, она ждала за воротами в надежде, что они снова откроются хотя бы на секунду и ей удастся проскользнуть внутрь.
Наконец ее желание исполнилось. В четыре часа Мирей заметила на улице открытую повозку, лошадь осторожно тянула ее по растерзанным телам. Женщины, которые сидели на тюремных повозках, заволновались, увидев человека в ней. Улица вновь наполнилась шумом, когда мужчины соскочили со стен, а оборванные старухи слезли с повозок, чтобы вскарабкаться на вновь прибывшую. Мирей в изумлении вскочила на ноги. Это был Давид!
— Дядя, дядя! — кричала она, проталкиваясь сквозь толпу. Слезы струились по ее лицу. Давид заметил ее, и лицо его
окаменело. Бросившись к ней, он обнял девушку.
— Мирей! — сказал он, не обращая внимания на толпу, беснующуюся вокруг них. — Что произошло? Где Валентина?
На лице художника был написан ужас, он продолжал крепко сжимать Мирей в своих объятиях. В ответ она безудержно разрыдалась.
— В тюрьме! — выкрикивала она сквозь рыдания. — Мы пришли, чтобы встретиться с подругой… мы… я не знаю, что случилось, дядя. Может быть, уже слишком поздно!
— Пошли, пошли, — повторял Давид, прокладывая дорогу сквозь толпу.
Одной рукой он продолжал обнимать Мирей за плечи, а другой благодарно похлопывал по плечам тех, кто уступал им дорогу.
— Откройте ворота! — кричали мужчины со стен. — Здесь гражданин Давид! Снаружи художник Давид!
Через некоторое время одна из створок ворот распахнулась, и толпа, состоящая из грязных оборванцев, прижала Давида к воротам; затем они ворвались во двор, и ворота снова закрылись.
Тюремный двор был залит кровью. На крошечной полоске зеленой травы, которая осталась от того, что когда-то было монастырской лужайкой, лежал священник. Голова его была пристроена на чурбане. Солдат в окровавленной форме, не выказывая никаких чувств, безуспешно пытался отрубить ему голову мечом. Священник был еще жив. Каждый раз, когда он пытался приподняться, из ран на его шее начинала потоком литься кровь. Рот его был раскрыт в безмолвном крике.
По двору сновали люди, равнодушно перешагивая через тела, которые валялись там, где людей настигла смерть. Сколько их было, сосчитать не представлялось возможным. Руки, ноги и туловища были разбросаны вдоль живой изгороди, внутренности свалены в кучи у цветочной клумбы.
Мирей сжала Давиду плечо и принялась судорожно хватать ртом воздух, тихо постанывая. Однако художник с силой встряхнул девушку и прошипел ей на ухо:
— Держи себя в руках! Иначе мы пропали. Нам надо немедленно отыскать ее.
Мирей попыталась совладать с собой, пока Давид оглядывался по сторонам. Тонкие, артистичные руки художника дрожали, когда он добрался до человека, одетого в порванную солдатскую форму, и дернул его за рукав. Человек обернулся. Рот его был измазан кровью, хотя ран на нем видно не было.
— Кто здесь главный? — спросил Давид.
Солдат издал странный смешок и показал в сторону деревянного стола, стоящего недалеко от входа в тюрьму. За ним сидели несколько человек, вокруг которых толпились люди. Пока Давид помогал Мирей пробраться через двор, на ступени перед входом в тюрьму вытащили троих священников и толкнули на землю перед столом. Толпа глумилась над ними, а солдаты отгоняли людей от служителей церкви с помощью штыков. Затем несчастных подняли на ноги и повернули лицом к трибуналу.
За столом сидели пять человек, каждый о чем-то спросил священников. Один просмотрел какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе, что-то записал в них, кивнул головой.
Священников снова повернули и поволокли в центр двора. Когда они поняли, что их ожидает, их белые от ужаса лица стали похожи на посмертные маски. Толпа во дворе, завидев новые жертвы, оглушительно загоготала. Давид силой заставил Мирей повернуться лицом к судьям, чтобы она не видела толпы, торжествующей в предвкушении казней.
Когда художник подошел к столу, люди на стенах как раз начали выкрикивать приговор в толпу, которая находилась снаружи.
— Смерть отцу Амвросию из Сен-Сюльписа! Раздались одобрительные вопли.
— Я — Жак Луи Давид! — начал художник, пытаясь перекричать шум, эхом отдававшийся от стен во дворе. — Я член революционного трибунала. Сюда меня направил Дантон…
— Мы хорошо знаем вас, Жак Луи Давид, — сказал мужчина, который сидел в конце стола.
Давид повернулся к нему лицом и не смог сдержать громкого возгласа.
Мирей тоже взглянула на этого человека, и кровь у нее в жилах застыла. Такое лицо могло бы привидеться в кошмарном сне, такими представлялись ей злодеи, о которых предупреждала аббатиса. Так могло выглядеть воплощение абсолютного зла.
Человек был безобразен. Его кожа была сплошь покрыта шрамами и гноящимися язвами, лоб повязан грязной тряпицей, смоченной в какой-то жидкости, которая стекала по шее и слипшимся жирным волосам. Когда судья уставился на Давида, Мирей подумала вдруг, что язвы на теле этого человека — это зло, просочившееся наружу из его черной души, ибо он был воплощением дьявола.
— Ах, это вы!.. — прошептал Давид. — Но я думал, что вы…
— Болен? — хмыкнул судья. — Да, но никакая болезнь не заставит меня отказаться от выполнения своего долга перед Родиной, гражданин!
Давид направился прямо к этому безобразному человеку, хотя, похоже, боялся подходить слишком близко. Подтолкнув Мирей, художник прошептал:
— Только ничего не говори! Мы очень рискуем. Дойдя наконец до места, где сидел судья, Давид сказал:
