Книга алхимика(Роман) - Уильямс Адам (читаемые книги читать txt) 📗
Итак, мир, который я знал, изменился, но время, к счастью, оказалось не властным над нашей дружбой. Салим сказал нам с Паладоном, что комнаты, в которых мы у него жили, останутся за нами. После того как Паладон и Азиз поверили, что я взял себя в руки, мы стали часто видеться друг с другом в покоях Айши. Со временем отчужденность между мной и Азизом осталась в прошлом. Удостоверившись, что я больше не пытаюсь вернуть былое, принц в моем присутствии стал держаться почти как раньше. Я убедил себя, что ни он, ни я не утратили чувств к друг другу, просто они теперь стали исключительно платоническими. Этими мыслями я и утешал себя. Вскоре мы вернулись к беседам, которые радовали нас раньше, и сторонний наблюдатель мог решить, что наша академия натурфилософии процветает, как прежде. Думаю, наши беседы действовали умиротворяюще даже на Азиза, которому приходилось целые дни пропадать в суде. Радовался им и Паладон, проводивший теперь долгие часы на стройке. Кроме того, он был счастлив убраться подальше от своих двоюродных братьев, живших с ним под одной крышей в доме его отца. Они порицали его за желание принять ислам.
Думаю, они не верили, что Паладон решил стать вероотступником из любви к Айше. Полагаю, его родня считала, что им движет жадность и честолюбие. Еще бы, взять в жены дочь самого визиря! В отличие от меня, они не знали Паладона. Человек чести — он был не способен на полумеры. Он мечтал об Айше, и именно это подвигло его обратиться в другую веру. После того как мой друг ночью в лагере Сида накануне битвы поведал мне о своем решении, ему понадобилось некоторое время, чтобы все хорошенько обдумать. Только несколько месяцев спустя он решился на разговор с Салимом. К тому моменту он уже порвал и со светловолосой флейтисткой, и прочими своими любовницами. Однажды я увидел, как он выходит из мечети после пятничной молитвы, смущенно прижимая к себе котомку с Кораном. Только тогда я понял, сколь серьезны его намерения. Желая помочь другу, я настоял на том, чтобы тот поговорил с Саидом: мне хотелось, чтобы наш учитель рассказал ему о Священных Писаниях ислама. И вот настал день, когда визирь назначил Паладону аудиенцию. Я стоял со своим другом у входа в залу. Паладон очень волновался.
— Он никогда не поверит в мою искренность.
— Просто расскажи ему о своей любви, — посоветовал я.
— К Айше или Аллаху?
— Думается мне, друг мой, ты должен убедить его, что для тебя это одно и то же.
Паладон с мрачным видом кивнул. Он был одет лишь в джеллабу, но сутулился так, словно на него давил вес тяжелого доспеха.
— Ты говорил, что есть лишь один Бог.
— И Аллах одно из Его имен, — ответил я, — быть может, самое лучшее.
Задумчиво кивнув, Паладон направился в залу.
Визирь славился своей проницательностью, такого обмануть непросто. И все же он ответил на просьбу Паладона согласием, причем сам вызвался преподавать Паладону основы мусульманского вероучения — эти уроки были обязательными для перехода в ислам. Салим предупредил, что может пройти целых два года, прежде чем Паладона полностью примут в умму. Он также указал моему другу, что окончательное решение будет принимать не он, Салим, а верховный факих, который устроит Паладону тщательную проверку. При этом Паладону вряд ли можно рассчитывать на снисходительное отношение факиха. Тут визирь улыбнулся и поинтересовался о «сущей мелочи»: усыпанном драгоценностями тюрбане, который загадочным образом исчез из покоев верховного факиха. Может, Паладон случайно знает о местонахождении этой вещи?
Само собой разумеется, через день тюрбан вернулся к своему исконному владельцу в медресе, но мы не знали, сменил ли после этого верховный факих гнев на милость. Паладон усердно постигал премудрости ислама и никогда не пропускал пятничных молитв.
Месяц спустя Салим собрал домочадцев и объявил об официальной помолвке Паладона и Айши. Чуть позже мы узнали об условиях, поставленных визирем перед нашим другом. Во-первых, Паладон должен был убедить его в искренности своего намерения принять ислам (поскольку беседа с Салимом прошла успешно, мы считали, что в этом отношении полдела уже сделано). Во-вторых, мой друг должен был доказать, что повзрослел, и для того покончить с ночным вылазками и прогулками в поисках приключений, в том числе и любовных. Визирь был готов отдать свою дочь лишь за добродетельного мужчину с непогрешимой репутацией. И, самое главное, Паладон должен был хранить целомудрие. Для сохранения физического здоровья и поддержания равновесия телесных жидкостей, воздействующих на организм юноши в данном возрасте, Паладону дозволялось держать при себе рабыню, выбранную Айшой, но о порочных связях с кем бы то ни было другим моему другу следовало забыть. Паладон на все это с радостью согласился. Не возражал он и против третьего условия — целиком отдать себя профессии, чтобы иметь деньги на содержание семьи. Дело, которым занимался Паладон, было ему в радость. Более того, сейчас он являлся главным строителем нашего города, поскольку его отец Тосканий состарился, часто болел и подумывал уйти на покой. Следующее, четвертое, условие могло показаться странным, поскольку дочери в вопросах замужества голоса не имели. Однако Салим оставался непоколебим: брак состоится, только если Айша будет по-прежнему любить Паладона на момент его обращения в ислам. И наконец, согласие на брак должен был дать и Азиз, которому предстояло сменить Салима на посту верховного кади, а потом и визиря.
Последние два требования мы воспринимали исключительно как пустую формальность. Азиз был Паладону как брат, с какой стати он примется возражать против того, что его лучший друг станет членом его семьи? Что до Айши, то лишь слепой или глухой мог усомниться в искренности и силе тех чувств, которые она испытывала к своему герою и рыцарю. Мы с Азизом любили шутить о чудесном преображении нашего товарища — неутомимый искатель приключений и сорвиголова стал кротким как ягненок. По вечерам мы с Азизом нередко любовались, как околдованные любовью Айша и Паладон сидят, благопристойно взявшись за руки, и, позабыв о нас, шепчутся или просто смотрят друг другу в таза. В эти моменты мы чувствовали себя лишними.
Айше оказалось очень непросто подобрать Паладону подходящую рабыню. Закутавшись в чадру, она месяц прочесывала невольничьи рынки. Девушку, которую она выбрала, звали Феодосия, и происходила та из армянских христиан. Так получилось, что Феодосия была похожа на Айшу как две капли воды — и чертами лица, и фигурой, и цветом кожи и волос, но, в отличие от избранницы Паладона, косила на один глаз и страдала немотой. Наш друг не имел ничего против выбора Айши. Мы с Азизом не сомневались, что Паладон думает только об Айше, когда делит с Феодосией постель.
Так бы спокойно и текла наша жизнь дальше, если бы не эмир Абу. Месяцев через восемь после победы над Толедо и Альмерией он решил, что в знак благодарности Аллаху за дарованную нам победу необходимо построить мечеть, равную в своей красоте кордовской Меските.
Для воплощения в жизнь этого плана учредили совет, во главе которого встал Салим. На должность его советника назначили Тоскания. Однако Салим был занят переговорами о союзе против Кастилии, а Тосканий вечно болел, и потому Азиз и Паладон заняли места своих отцов.
И тут я понял, какая чудесная возможность нам представляется.
— Ты справишься? — спросил я Паладона. — Тебе это под силу?
Мы стояли на плоской вершине скалы. Согласно расчетам моего друга, пещера располагалась прямо под нашими ногами. Полуденное солнце нещадно жгло равнину Мишката, ярким светом заливая горы. Они столь четко и ясно проступали на горизонте, что словно лишались объема, отчего казалось, будто они нарисованы, как на картинке. Возникало ощущение, что стоит протянуть руку, и ты коснешься покрытых снегом вершин.
— Нет ничего невозможного, — пробормотал Паладон, чью голову прикрывал платок, защищавший от жарких лучей.
Вооружившись железным ломиком, мой друг простукивал скалу. Время от времени он опускался на четвереньки и прижимал ухо к раскаленному камню. Наконец Паладон закончил и вытер выступивший на лбу пот.
