Маски Тутанхамона - Мессадье Жеральд (книги полностью .TXT) 📗

— Это будет царский ребенок, — сказал он.

Это значило, что Тутанхамон его не отвергнет. И представит как своего.

— Ребенок, у которого будет два отца, — произнесла она задумчиво. Затем добавила: — Я опасаюсь того влияния, которое этот ребенок окажет на него.

Он, вот кто был ее супругом.

— Он как хрупкий сосуд, — продолжила она. — В прямом и переносном смысле. Ты обратил внимание на его запястья? Его лодыжки? Ему четырнадцать лет, а у него кости девочки десяти лет. Такое впечатление, что он изувечен бурей. Мысль о том, что другие могут зачать детей, а он нет…

— Все же он может… почти, — сказал Пасар, улыбаясь и садясь около нее.

— Сок его рода известно какой.

— Ты говоришь, как моя мать.

Она сняла парик и надела его на подставку. Затем расстегнула платье, кинула его на чересчур разукрашенный стул и сбросила с себя сандалии. Растягиваясь на постели, она заявила, что ее в этот вечер растрогал разговор с супругом, поэтому она не хочет и думать об удовольствиях тела, и более того, этот день не был для нее днем плодородия. Она заснула, свернувшись калачиком, в объятиях Пасара. Ее последняя мысль была о том, что счастливая всегда бывает на другом берегу.

В сопровождении своего преемника Узермона Тхуту шел прощаться с царем.

— В чем причина твоей отставки? — спросил Тутанхамон, бросая на него пронизывающий взгляд.

— Государь, когда наступает вечер, пастух возвращается к себе домой, — ответил Первый советник, улыбаясь.

— Вечер не наступил, и ты не пастух, а Советник. Ты в расцвете сил.

— Государь, в жизни каждого человека наступает время, когда он четко осознает, на что способен. Тогда мудрость советует ему уступить место тем, кто будет полезнее, чем он. Таков, например, Узермон, представить которого тебе я считаю большой честью.

Тутанхамон повернул лицо-маску к вновь прибывшему и одарил его видимостью тени улыбки. Могло показаться, что он смотрит в окно.

— Ты поссорился с Аем?

Тхуту не удержался от улыбки.

— Нет, государь.

— Ты самоотверженно служил моим братьям Эхнатону и Сменхкаре, которые навсегда остались в моей душе. Особенно это относится к Сменхкаре, который был для меня и братом, и отцом. И вдруг ты бросаешь меня. Как же это?

Тхуту стоял не шелохнувшись: у Тутанхамона были те же интонации, что и у Сменхкары, та же склонность нарушать протокол, игнорировать принятый при дворе язык и обнажать душу своего собеседника.

— Уж не присутствие ли твоего преемника мешает тебе говорить?

«Этот мальчик, — подумал Тхуту, — говорит так, будто действительно является богом. Анубис. Маат. Тот, кто взвешивает души»…

— Государь, ты отметил мою самоотверженность, — проговорил он взволнованно. — Позволь выразить тебе признательность.

— Мне надо удалиться, государь? — спросил Усермон.

— Ты можешь остаться, если твоя душа чиста, — ответил Тутанхамон. — Но если ты имеешь отношение к политическим распрям, которые отравляют жизнь двора, я тебе разрешаю удалиться до конца нашей беседы.

Это был вызов. Усермон это отметил.

— Государь, я — прежде всего твой слуга.

— Тогда слушай.

И повернулся к Тхуту.

— Что случилось с Аем?

Тхуту перевел дыхание. Он никогда не мог представить, что этот хилый мальчик может уподобиться ястребу, роющемуся в сердце своей добычи. Он медлил.

— Государь, со времени смерти нашего царя Эхнатона царство разрушалось. Твой брат Сменхкара правил слишком мало времени, чтобы его восстановить. Божественная любовь позволила тебе выполнить то, что он мечтал сделать. Затем вмешался демон Апоп. Нижняя и Верхняя Земли оказались под угрозой разделения. Господин Нижней Земли решил, что сумеет провозгласить себя ее царем. Его схватили, и он лишился жизни. Но уже началось противостояние двух правителей.

— Хоремхеб и Ай, — проговорил царь. — Хоремхеб — господин Нижней Земли и Ай — господин Верхней Земли.

Усермон раскрыл рот и застыл от неожиданности. Тхуту издал короткий смешок.

— Я — слуга гармонии, — заявил Тхуту. — Не судья разногласий между Сетом и Осирисом, между Анубисом и Хатор, между Сетом и Апопом. Я хочу спокойно спать.

Тутанхамон чуть заметно покачал головой.

— Ты устал. И я тоже. Ты понимаешь, почему я ищу спасение в могуществе богов.

«Это речи Эхнатона», — подумал Тхуту.

— Но, как ты сказал, — продолжил царь, — даже обиталище богов омрачено конфликтами. Все началось с бесчестного убийства Осириса Сетом. Мы вроде бы должны ненавидеть Сета, но именно он спас мир от ярости Апопа.

Усермон казался опустошенным. Вне сомнения, Ай описал царя как физически и психически больного мальчика. И вдруг он услышал серьезные размышления о самой первой трагедии — трагедии создания мира.

Тхуту некогда сам сказал Сменхкаре, что идея убийства лежит в центре мира, и тогда отравление Эхнатона было узаконено как совершенное в интересах царства. Ничто не могло продлить жизнь фараону. Осознания им своих недостатков было не достаточно!

— Атон заменил изъян великолепия единственного существа, — продолжил Тутанхамон.

Усермон не верил своим ушам. Впервые величественный монарх заговорил об Атоне.

— Изъян? — переспросил Тхуту.

— Изъян, — повторил царь. — Изъяном является неспособность изменять свои привычки. Это самый большой из всех изъянов. Царство не может избавиться от привычного. Духовенство хотело, чтобы их боги были главными. И тогда нам снова надо будет думать над тем, что Сет убил и расчленил своего брата Осириса, что Анубис отрезал голову своей матери Хатор и что именно этот братоубийца спас мир от хаоса.

Тхуту покачал головой.

— Твоя божественная особа долго размышляла о богах, — произнес он восхищенно.

— И теперь, — продолжил Тутанхамон, — намечается конфликт между Амоном и Пта. Между Творцами мира. Между отцом Осириса и отцом Нефертума. [21]Конфликт между Верхней Землей, находившейся под властью духовенства Амона, и Нижней Землей, где властвовало духовенство Пта. Неужели я провозгласил Реставрацию, чтобы получить этот результат? А что касается тебя, — сказал царь Усермону тоном, в котором чувствовался оттенок презрения или снисхождения, — неизвестно еще, будешь ли ты солдатом Амона.

Он знал, что его речи будут переданы Аю. Возможно, он этого и хотел — напомнить старому шакалу, что он уже не покорный и слабый ребенок, как считали некоторые.

Интуитивно Тхуту понял высокий замысел монарха: как и оба его брата, один из которых поклонялся высшему богу, а другой пытался примирить разные культы, он надеялся возродить в царстве ту гармонию, которая отсутствовала в его жизни.

— И чем ты собираешься занять свое время? — спросил он бывшего Советника.

— Государь, неужели я не заслужил немного отдохнуть на земле, до того как настанет время вечного покоя?

— Если я попрошу тебя стать моим личным Советником, не будет ли тебе это в тягость? Ты будешь получать оплату из моих собственных средств и будешь отчитываться только передо мной.

Он его просил о выполнении тех же обязанностей, что были у него при Сменхкаре.

— Честь велика, государь. Как я могу от нее отказаться?

— Действительно, — сказал царь. — Можете идти.

Двумя месяцами позже вторая беременная наложница царя родила ребенка, который прожил три дня. Когда Анкесенамон отправилась успокоить мать, она увидела, что нубийка была столь же хрупкого телосложения, как и царь.

31

МОЛЧАНИЕ И МОЛОТОК

Слова военачальника Хоремхеба гремели в большом зале его дома в Мемфисе.

— Если этот старый шакал думает, что снова сможет усыпить мою бдительность своим притворством и представляя себя умирающим, он ошибается!

Командир Хнумос и верховный жрец Нефертеп, тем не менее, именно этого и ожидали от Ая. Хоремхеб только и делал, что срывал на них свою досаду, если не гнев.