Рыцарь-крестоносец - Уэлч Рональд (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
– Кто вы? – с любопытством спросил он.
– Я Филипп д'Юбиньи, а это – Жильбер д'Эссейли.
– Д'Юбиньи, д'Эссейли! – госпитальер соскочил с коня. – Мы ждали вас, сир Филипп. Вы встретили де Витри в Дамаске? Мы думали, вы приедете еще несколько дней назад.
– О-о, мы заблудились в горах, – уклончиво ответил Филипп, и его не стали ни о чем расспрашивать. Жильбер тоже смолчал, поскольку Филипп предупредил его, чтобы он ничего не рассказывал об ассасинах. Христиане так боялись этой секты, что, если кому-нибудь приходилось столкнуться с ассасинами, этому человеку переставали доверять даже самые близкие ему люди.
– Я Хью де Каймонт, – сказал госпитальер. – Вы не помните меня, мессир Филипп. Но я видел, как вы дрались с де Ножентом у купальни Силоам.
По дороге в Крэк госпитальеры буквально засыпали Филиппа и Жильбера вопросами. Филипп понял, что ему придется в ближайшем будущем рассказывать о своих приключениях бесчисленное количество раз.
Тропинка, по которой они ехали, скоро превратилась в широкую дорогу, и в конце ее показался замок Крэк. Странно было видеть столь величественное и прекрасное создание рук человеческих в этой безлюдной пустыне, среди песка и белых камней. В лучах солнца сверкали белые стены и круглые башни, странно сочетавшиеся с красноватой пылью земли, с пурпурными вершинами Ливанских гор, видневшихся на горизонте, и с темно-голубым небом Востока.
Филипп часто слышал рассказы о замке Крэк, о его огромных размерах и неприступности, больших кладовых и казармах, в которых размещалось более тысячи человек. Но теперь, подъехав ближе, он в растерянности натянул поводья, остановив коня, – настолько он был поражен, увидев эту знаменитую крепость своими глазами.
Посередине широкой долины, в которой стоял замок, возвышался холм, с искусственно срезанными склонами, чтобы затруднить врагам доступ к стенам. И именно на вершине этого холма когда-то давно госпитальеры решили заложить свою крепость – самый большой замок в мире, высшее достижение военно-строительного искусства крестоносцев, сооруженный с такой любовью и тщательностью, что ему еще не один век предстояло удивлять и радовать глаз сторонников ордена и повергать в уныние его противников.
По мере приближения к замку вырисовывались все новые детали. Филипп смог рассмотреть очертания наружной стены: толстое белоснежное кольцо стен с плоским верхом, с круглыми башнями, расположенными на равном расстоянии друг от друга. За стеной возвышался корпус самого замка – сложное сооружение из огромных стен и башен.
Сопровождающие их госпитальеры объехали замок с восточной стороны, где склон оказался не такой крутой. Переехав ров по откидному мосту, который тут же за ними подняли, они остановились у высоких, окованных сталью ворот, ожидая, пока они откроются. Филипп въехал в крепость вслед за де Каймонтом и оказался в крытом каменном коридоре, представляющем собой что-то вроде перемычки между сторожевой надвратной башней и главным корпусом замка. Они ехали по петляющему то вправо, то влево коридору, пока не поднялись на самую вершину холма, и наконец, миновали последние ворота, за которыми начинался внутренний двор крепости.
Филипп не мог пожаловаться на оказанный ему прием. Его вместе с Жильбером отвели в просторные, роскошно обставленные комнаты, приставили к ним слуг, устроили им ванну и снабдили сменным бельем. Потом их отвели в лоджию, или крытую аркаду, тянущуюся вдоль всего огромного банкетного зала. Крыша лоджии была украшена резьбою по камню, а каждая арка оказалась выложена мозаикой. В банкетном зале их уже ждало много рыцарей из гарнизона крепости, тут же с вежливым любопытством окруживших вниманием вновь прибывших крестоносцев.
Филипп, оглядевшись, понял, что никого из присутствующих он раньше не встречал. Почти все бывшие госпитальеры погибли при Хиттине, и теперь в ордене, принявшем новое пополнение с Запада, произошли большие перемены. Многие из рыцарей только недавно прибыли на Восток и смотрели на Филиппа и его друга с нескрываемым восхищением, так что последние даже несколько смутились, хотя, надо признать, им было приятно ощущать такое внимание после долгих лет плена.
Филипп с удивлением, если не с испугом, обнаружил, что стал настоящей знаменитостью. Рассказы о его подвигах при Хиттине, о его коротком разговоре с Саладином после поражения христиан передавались из уст в уста, все время обрастая новыми деталями, как это всегда бывает с такими историями. Молодые рыцари примерно одного возраста с ним, а также другие, много старше его, слушали рассказ Филиппа с возрастающим уважением к этому героическому человеку, барону и рыцарю королевского Иерусалимского двора, имеющему к тому же славу самого искусного фехтовальщика во всем Леванте.
Де Каймонт прервал их оживленную беседу.
– С вами хочет говорить Великий Магистр, сир Филипп. Я отведу вас к нему. Он в главной башне.
– А кто сейчас у вас Великий Магистр? – спросил Филипп, когда они пересекали внутренний двор.
– О-о! Все еще Роджер де Мулине. Вы встречались с ним, сир Филипп?
– Однажды в Иерусалиме. Мой отец хорошо знал его.
Главная башня находилась в южной части крепости, ее окна-бойницы смотрели прямо на самую высокую часть стены и на глубокий ров. Филипп поднялся вслед за де Каймонтом по винтовой лестнице и вошел в большие круглые апартаменты с высоким куполообразным потолком. Пол был покрыт пестрыми коврами, а мебель выполнена в изысканном восточном стиле.
Со всей этой роскошью никак не вязались тусклые фигуры двух главных командоров ордена госпитальеров в черных плащах с белыми крестами на плечах.
Один из них, Арман де Монтабрюн, смотритель замка Крэк, поднялся, чтобы приветствовать Филиппа. Навстречу юному барону д'Юбиньи встал высокий и тучный человек средних лет, медлительный в движениях, но любивший поговорить, а в целом храбрый воин – вот что было о нем известно Филиппу. Но главным лицом в этой комнате был, конечно, мессир Роджер де Мулине, сам Великий Магистр ордена Госпиталя Святого Иоанна. Рядом с громоздкой фигурой смотрителя он казался очень маленьким, почти карликом. Но в нем было столько скрытой энергии, столько величественного и гибкого ума, что это, вместе с обаятельными манерами, невольно внушало уважение всех, кому когда-либо приходилось встречаться с главным госпитальером. Филипп мысленно все время сравнивал его с хитрой лисой, скорее всего это сравнение приходило ему на ум из-за острого, сильно выдающегося вперед носа, тонких черт лица и колючих седых усов, воинственно торчащих в разные стороны над верхней губой.
Великий Магистр предложил Филиппу стул и, не теряя времени на лишние разговоры, сразу же перешел к расспросам: он хотел знать все о положении дел в Дамаске, последние новости о Саладине, о недавних передвижениях турецких войск, о численности армии, о слабых местах турок – и вообще все, что мог рассказать ему Филипп.
А Филиппу нашлось что рассказать – в Дамаске он не терял времени даром. Он изложил все сведения в краткой и доступной форме, что не могло не произвести впечатления на двух опытных политиков, сидящих перед ним. К концу разговора главный госпитальер, один из могущественнейших людей не только Святой земли, но и христианской Европы, относился к Филиппу с таким уважением, которое более бы пристало человеку в годах. Он многозначительно кивнул седой головой смотрителю, хранившему непривычное для него молчание.
– Спасибо, сир Филипп, – сказал Великий Магистр, когда запас вопросов иссяк. – И что вы теперь собираетесь делать?
– Все зависит от того, как сложится ситуация в Акре, мессир, – ответил Филипп.
– Но в Акре пока ничего не происходит, – язвительно проговорил сир Роджер. – Они там сидят вокруг круглого стола и ведут ученые беседы.
– Но ведь город сдался? – спросил заинтригованный этими словами Филипп.
– О да, мы завоевали его. И теперь Филипп Французский вместе со своей армией собирается домой.
– Домой! – Филипп в ужасе даже привстал со своего стула. – Даже прежде, чем начался крестовый поход на Иерусалим?
