Паруса смерти - Попов Михаил Михайлович (версия книг .TXT) 📗
Глава одиннадцатая
— Они просят тебя выйти, — сказал Шарп, разглядывая носки своих сапог. Ему было неудобно.
— Даже после этой победы ты собираешься бежать? В своем ли ты уме, Том?
Шарп тяжко и протяжно вздохнул.
— Через два часа мы выступим и на их плечах ворвемся в Маракаибо. Все добровольцы дона Антонио разбежались, несколько сотен солдат мы перебили, им нечего нам противопоставить. А кроме того, у нас есть мощный союзник — паника, которая сидит в душе каждого испанца.
Воклен, ле Пикар и Ибервиль, державший на перевязи раненую руку, молчали, но чувствовалась, что они полностью поддерживают своего вожака.
— Я им говорил все то, что ты говоришь мне сейчас, но они не хотят больше ждать, они хотят уплыть и требуют свою половину денег. Они говорят, что оказали тебе сегодня большую услугу, и требуют справедливого воздаяния.
Олоннэ, не говоря больше ни слова, взял со стола шляпу, водрузил на голову и, твердо ступая, вышел во внутренний двор. Там за давешним столом сидело человек восемь или десять английских и голландских корсаров — выборные от команд тех двух кораблей, что признавали своим командиром Шарпа.
— Садиться за стол в чужом доме без приглашения хозяина невежливо.
— Так в чем же дело, Олоннэ, пригласи. Ведь у нас есть о чем потолковать, — весело крикнул, обнажая огромные желтые зубы, капитан Баддок, его товарищи поддержали его одобрительным галдежом.
— К своему столу я приглашаю только друзей, — сухо заметил Олоннэ.
— А-а! Вот как ты заговорил. Подумай, кому ты угрожаешь? Тем, кто только что добыл тебе победу! — продолжал вещать Баддок. — Мы хотим только одного: получить те деньги, что полагаются нам по договору. Если ты человек чести, то ты не станешь торговаться, как не стали торговаться мы, когда дон Антонио хотел взять тебя за горло.
— Он хотел взять за горло всех нас,
— Тебя в первую очередь. Из-за тебя он проявил столько прыти, собирая испанских псов по всему Мэйну. Не я, не Шарп и не ле Пикар с Вокленом убили его дорогого сыночка Педро. Надеясь отомстить тебе, он гоняется за тобой по всем морям. Возле мыса Флеао мы от него отбились, сегодня, с Божьей помощью, тоже. Но третий раз испытывать судьбу желания нет. Ни у меня, ни у людей из моей команды.
Олоннэ выслушал эту речь достаточно спокойно. Свидетели перепалки считали, что он немедленно постарается заткнуть пасть наглецу. Олоннэ так бы и сделал, но он слишком хорошо знал: так же, как этот бристольский крикун, думают очень многие, даже из числа французов, и с этим приходилось считаться. Драка между командами нужна ему сейчас ничуть не больше, чем утром. Победа над людьми Шарпа и Баддока, скорей всего, стала бы поражением в войне с доном Антонио.
— Хорошо, — сказал Олоннэ.
— Что хорошо?! — все с тем же напором спросил Баддок.
— Моя совесть чиста, я сделал все, чтобы спасти вас от этого, но вы сами рветесь в бездну.
— В какую еще бездну!? Перестань говорить загадками. Скажи лучше, когда отдашь деньги.
— Сейчас.
— Сейчас?!
Такого поворота не ждал никто, даже самые оптимистически настроенные англичане.
— Половину? — подозрительно прищурился Баддок.
— Конечно, как договаривались на Тортуге.
Теперь полезли глаза на лоб у ле Пикара, Воклена и Ибервиля.
— Как я вижу, ваши выборные уже здесь, правильно? Воклен при вас откроет сундуки. Если понадобится взвесить что-то, можете принести свои весы.
Радость на лицах Баддока, Шарпа и остальных англичан сменилась сомнением. Такая безропотная и полная сдача позиций походила на ловушку.
— Чего молчите и чего ждете? Воклен, доставай ключи.
— Почему это ты стал таким добрым, а, Олоннэ?
— Нет, добрым я не стал. Особенно по отношению к вам. Я вас считаю не только предателями, но и дураками. За двести пятьдесят тысяч реалов вы в моем лице приобретаете врага по гроб жизни.
— Угрозы можешь оставить при себе.
— Да, ты прав. Пустые угрозы — это то же самое, что собачий лай. Я забыл сказать, у меня будут к вам два условия.
— Что еще за условия? — насторожился Баддок.
— Вы сейчас объявите, что не будете претендовать на те деньги, которые я добуду после того, как наши пути разойдутся.
— Это само собой разумеется.
— Лучше, если вы об этом объявите прилюдно.
Соответствующие слова были произнесены.
— Какое второе условие? — поинтересовался Шарп, не принимавший до этого активного участия в разговоре.
— Второе? Вы немедленно, как только погрузите ящики с деньгами на борт, отплывете.
— Как, ты не дашь нам даже запастись питьевой водой?! — Возмущение Баддока было справедливым, по законам «берегового братства» так поступать не полагалось.
— Хочу тебе напомнить, мой любезный враг, что озеро Маракаибо пресноводное. Когда солнце коснется тех деревьев, я буду считать себя вправе атаковать вас.
С этими словами Олоннэ вернулся в дом, где приступил к прерванному обеду. Ле Пикар, Ибервиль и Воклен присоединились к нему немного позже. Они не могли позволить, чтобы процедура раздела добычи прошла без их наблюдения. Присоединившись же, они обрушили на своего капитана шквал недоумения:
— Что ты делаешь?!
— Что ты задумал?!
— Что нам сообщить командам?!
— Они нас разорвут на части!
Олоннэ был невозмутим:
— Успокойтесь и попробуйте этого черепахового супа. Знаете, доктор, — обратился он к Эксквемелину, принимавшему участие в трапезе, — аппетит у меня совершенно восстановился. А ведь сегодня утром сама мысль о еде была мне неприятна.
Он решительно разорвал тонкую маисовую лепешку.
— И еще, доктор, чем больше я размышляю над природой моего недомогания, тем определеннее прихожу к выводу, что никакая это была не лихорадка.
Доктор еще более выпучил свои и без того выкаченные глаза.
— А что?
— Если бы это была лихорадка, она бы поразила еще хотя бы одного из той массы людей, что толчется вокруг меня, а?
Эксквемелин достал платок и промокнул сделавшийся мокрым от пота лоб.
— С научной точки зрения и по здравой логике…
— Говорите прямо, доктор, не надо прятаться за словами. Было во всей нашей эскадре еще одно заболевание с такими же симптомами, как у меня?
Голова с выпученными глазами отрицательно покачалась из стороны в сторону.
Олоннэ удовлетворенно улыбнулся:
— Хорошо, что вы признали это, доктор. Если бы вы стали упорствовать, я бы начал подозревать вас в попытке отравить меня.
— Меня?!
— Но успокойтесь, я же сказал уже, что не подозреваю. Хотя, по зрелом размышлении, надобно признать, что отравитель должен был бы находиться в близком моем окружении. Может быть, не ближайшем, — Олоннэ обвел взглядом своих соратников, — но близком.
— Это происки Баддока, — заявил Ибервиль, — я это знаю.
— Неужели знаешь? — заинтересовался капитан.
— Ты же сам имел возможность наблюдать сегодня, как он к тебе относится.
— Ну если ты основываешь свои выводы только на этом… Ладно, оставим пока. Насколько я понял, вы хотели задать мне несколько вопросов.
— Да, — угрюмо сказал ле Пикар, — мы хотели узнать, что нам говорить нашим людям. Они придут в такую ярость, когда узнают…
— А они не узнают.
— То есть?
Олоннэ отрезал себе кусок ветчины и с наслаждением впился в него зубами.
— Вы же им не расскажете ничего. Я тоже. Доктор, как человек благоразумный, тоже предпочтет молчать.
Доктор энергичным жестом подтвердил, что будет нем как рыба. А если надо, то и слеп как червь.
Тут в разговор вступил Воклен. До этого момента он не принимал никакого участия в беседе, и стороннему наблюдателю могло показаться, что он оказался здесь случайно. Когда шла речь об отравителе, он изо всех сил старался поймать взгляд капитана, дабы тот оценил, сколь тверд и честен его, Воклена, взгляд.
Олоннэ не посмотрел в его сторону. Это можно было истолковать двояко. Или капитан даже в ничтожнейшей степени не считает своего старого соратника способным на предательство, или уже уверен, что отравитель именно он.
