Роковое наследство - Феваль Поль Анри (список книг txt) 📗
Не раз Жюлиану приходило в голову попытаться втереться к Винсенту в доверие, вытянуть у него тайну, а затем убить Карпантье.
С этой целью Жюлиан сблизился с Ирен: он надеялся, что с ее помощью дела у него пойдут лучше.
Однако граф был еще слишком молод для того, чтобы руководствоваться в жизни одним лишь разумом. В его груди билось горячее сердце. Сам того не ожидая, Жюлиан, этот развращенный; жестокий человек, был очарован юной прелестной девушкой, еще совсем ребенком.
Скоро он понял, что совратить Ирен ему не удастся. На первый взгляд, девушка казалась беззащитной: ее отец был далеко, а ее чувство к жениху еще не переросло в любовь и само по себе не могло послужить надежной броней, которую не сумел бы пробить опытный обольститель. И все же в самой Ирен было что-то такое, что надежно охраняло ее чистоту от всего низменного и мерзкого.
Мать Мария Благодатная не боялась ни отца, ни жениха, но в самой девушке чувствовалась порой такая сила, что становилось ясно: здесь можно идти только обходными путями.
У итальянцев есть одна интересная особенность: при желании они становятся поэтами. Наш герой прекрасно знал, как действует поэзия на возвышенные души. В нем проснулся талант рассказчика. И граф поведал Ирен о прекрасном несчастном молодом человеке, наследнике некогда славного, но, увы, обедневшего ныне рода. Разумеется, речь шла о графе Жюлиане, о юном, благородном, великодушном и гонимом брате матери Марии Благодатной.
Жюлиан понимал, что сказать «прекрасный» недостаточно. Нужно добавить «гонимый», и, это сочетание способно стать ключом к сердцу нежной и трепетной девушки.
На Ирен эти рассказы производили глубокое впечатление. Она всей душой сочувствовала несчастному наследнику, наделенному столькими достоинствами.
Граф Жюлиан, этот романтический герой, все более занимал ее воображение.
Мы помним, как обрадовалась девушка – надо заметить, к своему собственному удивлению, – услышав, казалось бы, довольно печальную новость.
Отец сказал Ирен: «Каникулы ты проведешь в монастыре».
Но вместо того, чтобы прийти в отчаяние, она чуть не запрыгала от радости.
До этого Ирен не раз говорила себе: «Конечно, я буду счастлива с отцом и Ренье, но все-таки мне жаль расставаться с матушкой Марией. Она рассказывает такие чудесные истории!»
Разумеется, читателю не следует думать, что роман уже зашел довольно далеко. Это была лишь первая глава...
Но теперь все должно было измениться. Отныне у графа появились более важные дела, чем обольщение юной пансионерки. Он был бы не прочь продолжить это занятие, но нельзя же вечно вести опасную игру, существуя то в облике мужчины, то в облике женщины. Возможно, матери Марии Благодатной предстояло исчезнуть.
Однако нам пора вернуться в особняк Боццо-Корона, Жюлиан еще долго вертелся перед зеркалом, подражая ужимкам своего покойного деда. Это был великолепный спектакль. Очевидно, старик и его внук обладали не только внешним, но и громадным внутренним сходством. Так что калабрийцы были по-своему правы, считая Фра Дьяволло бессмертным.
Наконец, убедившись, что он играет свою роль превосходно, Жюлиан сказал:
– Ладно, сойдет. Пора ложиться спать: когда Джампьетро принесет почту, я должен быть в постели. А потом придет Фаншетта... Она меня немного пугает. Видно, сестренку придется убрать, а жаль.
Он осмотрелся по сторонам. В комнате было уже совсем светло. Взгляд графа остановился на шкафу, из замочной скважины которого торчал ключ.
Жюлиан подошел к шкафу и открыл дверцу. Винсент, тревожно следивший за каждым движением графа, облегченно вздохнул. Архитектор ни на секунду не забывал, что его враг должен куда-нибудь спрятать труп, и боялся, что Жюлиан решит использовать для этого альков.
Шкаф был пуст, чего и следовало ожидать: ведь полковник заходил в эту комнату только для того, чтобы полюбоваться своими сокровищами.
– Отлично! – пробормотал граф. – Сюда, можно засунуть полдюжины таких, как он!
Жюлиан схватил труп за ноги и небрежно швырнул его в шкаф. Одна рука покойника вывалилась наружу. Жюлианвпихнул ее в гардероб, затем собрал свои вещи, валявшиеся на полу, и повесил их на крючки, после чего закрыл шкаф на ключ.
Опустив ключ в карман, граф услышал, как там что-то звякнуло.
– Черт побери! – воскликнул Жюлиан. – Я совсем забыл о табакерке! А ведь мне ее подарил сам император России! Кажется, это произошло шестьдесят лет назад. Не волнуйтесь, золотые мои, две-три понюшки не повредят вашему Отцу: он – сама умеренность... Все, пора в кроватку! Завтра мне будет чем заняться. У меня есть два дельца: прощупать стены и разобраться с архитектором. Мне некогда будет скучать.
Рассмеявшись, Жюлиан вышел из комнаты. Винсент услышал, что он запер дверь на два оборота и вытащил из замка ключ.
Убедившись, что его враг удалился, архитектор облегченно вздохнул. Он понимал, что ему удалось избежать смертельной опасности. Однако никакой радости Винсент Карпантье не испытывал.
Он снова стал разрезать веревки. Время от времени у него вырывался глухой стон.
Наконец архитектору удалось освободиться. Он выглядел ужасно: все его тело было в кровавых полосах. Винсент посмотрел на себя и криво усмехнулся.
«Да, ничего не скажешь, Пиклюс и Кокотт поработали на совесть», – подумал он.
Архитектор попытался пошевелить ногами. Это причинило ему адскую боль, но в то же время успокоило его: судя по всему, он мог передвигаться.
– Я очень слаб, но если бы он сделал еще один шаг, я все-таки убил бы этого человека, – прошептал Винсент. – Я нашел бы в себе силы нанести этот удар...
Карпантье выбрался из алькова. Ноги архитектора дрожали.
– Если бы это случилось, все было бы по-другому, – продолжал он. – Я чувствовал бы себя иным человеком, потому что счастье исцеляет. У меня был бы ключ! Сейчас я бросился бы к тайнику, взглянул бы на сокровища – и у меня зажили бы все раны. Когда у человека столько золота, он не может страдать. Богатства полковника воскресили бы меня. Я бы окреп, стал бы сильным и могущественным, как Бог!
Карпантье потянул на себя кровать, которая тут же выехала из алькова. Винсент кинулся к стене и принялся ощупывать ее в том самом месте, куда, как ему казалось, нажимал полковник.
Однако ничего не изменилось. Тогда архитектор повернулся и, присев на корточки, приподнял паркетину, на которой только что стояла ножка кровати. Он увидел стальную пластинку, в центре которой было маленькое отверстие.
– Это замок, – произнес Винсент. – О, если бы у меня был ключ! Но ключ у него! Он будет искать днем и ночью, он перероет весь дом и в конце концов обнаружит тайник...
– Нет, граф ничего не найдет! – внезапно воскликнул архитектор. – Я помешаю ему!
Схватив кинжал полковника, Винсент ловко извлек из пола стальную плитку и торжествующе проговорил:
– У тебя ничего не выйдет, молокосос!
XXXI
БАРРИКАДЫ
Образовавшуюся дыру Винсент забил всяким хламом, который валялся в комнате. Затем Карпантье аккуратно положил паркетину на место и толкнул кровать, въехавшую обратно в альков. Архитектор завернул замок тайника в свой носовой платок и положил в карман. Разумеется, Винсент не собирался изготовлять ключ, подходящий к этому замку. Теперь это было бесполезно, поскольку весь сложный механизм, соединявший замок с дверью тайника, был разрушен. Винсент хотел лишь унести подальше эту вещь – ведь она могла бы навести графа Жюлиана на след.
– Я помешаю ему! – повторил Карпантье.
Сейчас у архитектора было только одно желание. Он вел себя, как собака на сене.
На улице было уже совсем светло, но город еще не проснулся. Летом Париж засыпает слишком поздно, поэтому и не торопится вставать.
Винсент полагал, что у него не возникнет особых затруднений с побегом. Да, враг запер дверь на ключ, однако оставались окна – ведь комната находилась на первом этаже.
Чтобы выбраться в сад, Карпантье достаточно было лишь распахнуть окно.
