Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Но во мне ровно пять футов, — бросил ему с упреком Галунье.
Плюмаж-младший протянул ему руку и произнес следующие слова:
— Золотце мое, раз и навсегда запомни: речь идет не о тебе. Дружба, прах меня побери, это хрустальный кристалл, сквозь который ты видишься мне белее, розовее и пухлее, чем Купидон, единственный сын пенорожденной Венеры.
Галунье благодарно подал протянутую ему руку. Действительно, Гонзаго выглядел потрясенным. Он с некоторым даже ужасом воззрился на Эзопа II, или Иону.
— Что это значит? — пробормотал Гонзаго.
— Это значит, что девушка, получив эту записку, поверит ей, — простосердечно объяснил горбун.
— Значит, ты догадался о наших замыслах?
— Я понял, что вы желаете заполучить эту девицу.
— А ты знаешь, чем рискует тот, кто проникает в иные тайны?
— Рискует неплохо заработать, — потирая руки, ответил горбун.
Гонзаго и Пероль переглянулись.
— Ну, а почерк? — понизив голос, спросил Гонзаго.
— Это один из моих талантов, — сообщил Эзоп II. — Гарантирую вам, его не отличить от настоящего. Стоит мне раз увидеть почерк человека…
— Это тебя может далеко завести. Ну, а как с этим человеком?
— О, этот человек такой большой, — рассмеялся горбун, — а я такой маленький. Его я подделать не смогу.
— Ты его знаешь?
— Довольно хорошо.
— Откуда?
— Деловые отношения.
— Можешь дать о нем какие-нибудь сведения?
— Только одно: вчера он нанес два удара, завтра Нанесет еще два.
Пероль содрогнулся. Гонзаго сказал:
— В подвалах моего замка имеются надежные темницы! Горбун не испугался его угрожающего вида и ответил:
— Э, переделайте их в винные, и вы сможете сдать их виноторговцам.
— У меня возникла мысль, что ты шпион.
— Неудачная мысль. У вышеупомянутого человека в карманах пусто, а у вас миллионы. И вы хотите, чтобы я вас предал ради него?
Гонзаго широко раскрыл глаза.
— Дайте мне приглашение, — попросил Эзоп II, указывая на последний билет, который все еще держал Гонзаго.
— Что ты собираешься с ним сделать?
— То, что надо. Отдам его этому человеку, и он исполнит обещание, которое я сделал вам от его имени. Он придет на бал к регенту.
— Бог мой, дружок! — воскликнул Гонзаго. — Да ты, по всему видать, великий негодяй!
— О, есть негодяи и поболе меня, — скромно парировал горбун.
— Откуда в тебе такой пыл служить мне?
— Я по своей натуре предан тому, кто мне нравится.
— И мы имеем счастье нравиться тебе?
— Весьма.
— И надо полагать, ты выложил тридцать тысяч экю для того, чтобы непосредственно засвидетельствовать свою преданность?
— Вы имеете в виду будку? — поинтересовался горбун. — Нет, это ради спекуляторства, ради золота, — и, ухмыльнувшись, добавил: — Горбун умер, да здравствует горбун! Эзоп Первый заработал полтора миллиона под старым зонтиком, а я пока учусь.
Гонзаго знаком подозвал Плюмажа и Галунье. Те приблизились, гремя старыми шпагами.
— А это кто такие? — осведомился Иона.
— Люди, которые пойдут с тобой, если я приму твои услуги.
Горбун отвесил церемонный поклон.
— Слуга покорный! — заявил он. — В таком случае откажитесь от моих услуг. Судари мои, — обратился он к обоим друзьям, — не трудитесь таскать за мною свои ржавые железяки, наши пути расходятся.
— Однако… — с грозным видом протянул Гонзаго.
— Никаких однако. Черт! Вы же не хуже меня знаете этого человека. Он резок, крайне резок, я сказал бы даже, груб. Если только он увидит со мной двух этих висельников…
— Убей меня Бог! — ахнул возмущенный Плюмаж.
— Да можно ли быть столь невежливым? — подхватил брат Галунье.
— Я либо буду действовать один, либо вообще не буду, — не допускающим выражения тоном объявил горбун.
Гонзаго и Пероль стали держать совет.
— Ты дорожишь своим горбом? — насмешливо осведомился принц.
— Не меньше, чем эти храбрецы своими ржавыми вертелами: я зарабатываю им на жизнь.
— Что-то мне подсказывает, что тебе можно верить, — сказал Гонзаго, пристально глядя на горбуна. — Ты мне подходишь. Верно служи мне, и я щедро награжу тебя. В противном же случае-Гонзаго не закончил и протянул горбуну приглашение. Тот взял билет и, пятясь, направился к выходу. При этом через каждые три шага он кланялся, приговаривая:
— Доверие монсеньора — великая честь для меня. Этой ночью монсеньор услышит обо мне.
Но когда, повинуясь тайному знаку Гонзаго, Плюмаж и Галунье последовали за ним, он бросил:
— Куда это вы, голубчики, куда? А наш уговор?
Он оттолкнул гасконца с нормандцем, причем те даже не ожидали, что у него такая тяжелая и сильная рука, в последний раз поклонился и вышел. Плюмаж и Галунье бросились за ним, но он захлопнул дверь перед их носом.
Когда же они выскочили в коридор, там было пусто.
— Не мешкайте! — бросил Гонзаго управляющему. — Не позже, чем через полчаса окружить дом на Певческой улице, а в остальном действовать, как договорились.
По пустынной в этот час улице Кенкампуа рысью бежал горбун.
— Деньги были уже на исходе, — бормотал он на бегу, — и дьявол меня раздери, если я знал, где раздобыть бальный туалет и приглашения.
3. ВОСПОМИНАНИЯ АВРОРЫ
1. ДОМ С ДВУМЯ ВЫХОДАМИ
Мы с вами на старинной узенькой Певческой улице, которая совсем еще недавно оскверняла подходы к Пале-Роялю. Таких улочек, идущих от улицы Сент-Оноре к громаде Лувра, было три: улица Пьера Леско, улица Библиотеки и Певческая; все три мрачные, сырые и небезопасные для посещения, все три оскорбляющие великолепие Парижа, который недоумевал, почему до сих пор не могут излечить эту язву проказы, пятнающую его лицо. Время от времени, особенно в наше время,. можно было услышать: «В этих темных провалах, куда солнечный свет проникает только в самые ясные дни, ночью опять совершено преступление». То грабители изобьют до полусмерти подвыпившую жрицу мусорной Венеры, то в старом доме обнаружат труп несчастного провинциального буржуа. Гнусная вонь тамошних притонов достигала окон очаровательного дворца, бывшего некогда резиденцией кардиналов, принцев и королей. Впрочем, давно ли сам Пале-Рояль стал таким целомудренным? Разве наши отцы не обсуждали, что происходило в его деревянных и каменных галереях?
Сейчас Пале-Рояль представляет собой весьма благопристойный каменный четырехугольник. Деревянных галерей более не существует. Остальные галереи являют собой самое благонравное в мире место прогулок. Все зонтики из департаментов назначают здесь друг другу встречи. Но в ресторанах по твердым ценам, каких полно на верхних этажах, дядюшки из Кемпера или Карпантра еще шутят, вспоминая своеобразные нравы Пале-Рояля времен Империи или Реставрации. У дядюшек при этих воспоминаниях текут слюнки, меж тем как робкие племянницы, расправляясь с роскошным пиршеством за два франка, делают вид, будто не слушают их.
Сейчас на том месте, где когда-то протекали три грязных сточных канавы — улицы Певческая, Пьера Леско и Библиотеки, — возвышается огромная гостиница, приглашающая Европу к столу на тысячу приборов; четыре ее фасада выходят на площадь Пале-Рояль, выровненную улицу Сент-Оноре, расширенную улицу Петуха и удлиненную улицу Риволи. Окна этой гостиницы смотрят на новый Лувр, законного и весьма похожего потомка старого Лувра. Открыт свободный доступ воздуху и свету, грязь пропала неведомо куда, исчезли притоны; омерзительная проказа вдруг оказалась излеченной, не оставив даже шрамов. Но интересно, где сейчас обитают грабители и их подружки?
В восемнадцатом веке эти три улицы, которые мы только что безжалостно заклеймили, выглядели уже достаточно уродливыми, но они были нисколько Н е уже и не грязней, чем их соседка, большая улица Сент-Оноре. С их скверно замощенных мостовых можно было кое-где любоваться красивыми порталами благородных особняков, стоящих среди ветхих домишек.
