Принц и паломница - Стюарт Мэри (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Александр, позволив усталому гнедому самому выбирать поступь, спускаясь по склону холма к воротам, оглядывал все с немалым удовлетворением. Его ожидала удобная постель; к тому же по воле удачи, в которую трудно было даже поверить (но трактирщик говорил об этом с такой определенностью), он оказался в пределах досягаемости цели своего похода раньше, чем он полагал возможным. Едва ли ему удастся заполучить Грааль, пока чаша хранится в стенах монастыря, но если Нимуэ путешествует с ним на юг и стала искать защиты монастыря лишь ради отдыха в долгом пути, он может хотя бы поговорить с ней или с кем-нибудь из ее свиты и узнать, куда именно везут сокровище. А если с помощью, какой-нибудь уловки ему удастся присоединиться к ее свите, может возникнуть какой-нибудь удобный момент…
Слова Лунеды и его собственное символическое отречение от Морганы вместе с ее фляжкой «волшебного» зелья оказались на время забыты. Александр настолько устал, что ему даже не пришло в голову, что сама Нимуэ, возможно, держит путь на юг, чтобы отвезти драгоценную чашу Артуру. Слова трактирщика показались внезапным даром судьбы, указующим перстом, прикосновением волшебной палочки. Грааль, даже без его поисков, сам встретился ему на пути. Даже если Александр и решил отказаться от похода, нужно быть совсем бесчувственным истуканом, чтобы упустить возможность хотя бы взглянуть на Грааль.
К тому времени, когда Александр достиг ворот, церковный колокол смолк, но привратник действительно был на месте и, с готовностью открыв ворота, указал путнику дорогу к конюшне, за которой, по его словам, лежал странноприимный дом для путников-мужчин. Ужин? Действительно здесь подают ужин. Господину (как стал обращаться к нему монах, взглядом знатока мгновенно оценив дорогую упряжь и блеск золота на поясе и рукояти меча новоприбывшего) подадут в трапезной на нижнем этаже странноприимного дома. Брат Магнус, которому поручена забота о путниках, покажет ему, куда пройти. Ужин подадут сразу по окончании вечерни. Нет сомнений, что господин мой захочет после пойти к повечерию.
«Господин мой» желал только поесть, а потом выпросить постель, но знал, чего ожидают в обители от гостя. К тому же вполне вероятно, что хранители Грааля тоже будут присутствовать на службе. Предоставив коня заботам послушника, Александр направил свои стопы к дому гостей Святого Мартина.
***
Ужинать ему выпало в одиночестве, если не считать пары путников, остановившихся по дороге в Гланнавенту, чтобы сесть там на корабль в Ирландию. Это были иноземцы, говорившие на каком-то иноземном ирландском наречии, так что Александр не смог расспросить их о королевском кортеже, который, надо думать, уже отужинал.
Стол был простой, но сытный: за бульоном последовало густое горячее жаркое со свежеиспеченным хлебом и рыба, приправленная травами. После ужина Александр отправился поглядеть, как устроили его лошадь, и обнаружил, что гнедой стоит в удобном стойле, накрыт одеялом "и головой погрузился в полную кормушку. Гнедому выпало делить конюшню с тремя ухоженными рысаками, наверняка принадлежавшими монастырю, и парой упряжек крепких рабочих мулов. И ни следа лошадей королевского кортежа; они были в другой, гостевой конюшне, которую обычно отдавали лошадям гостей, под опекой собственных конюхов и слуг. Места для скакуна молодого господина там не нашлось, как сказал послушник. исполнявший обязанности конюха, но пусть молодой господин не тревожится, о его скакуне позаботятся не хуже, чем о рысаках самого аббата.
Это явно было правдой. Поблагодарив послушника, Александр задал несколько несмелых вопросов о кортеже, но удовлетворительного ответа не получил. Что до тех людей, сказал послушник, ему о них ничего не известно, разве что только об одном – юном мальчике, которого возьмут сюда послушником, он останется здесь после отъезда остальных. Все они – и дама, и те, кто с ней, – ходят на все службы, похоже, народ богобоязненный (богобоязненный? Нимуэ, королева и чародейка?). Так что нет сомнений, если молодой господин намерен стоять повечерие, у него будет случай всех их там увидел и, может, поговорить с ними по окончании службы. Нет, сам он дар принять не может, но если молодой господин будет так добр оставить что-нибудь в проскомии, Господь благословит этот дар… А вот уже и церковный колокол звонит.
***
Церковь обители Святого Мартина вполне можно было назвать величественной. Свет свечей терялся под высоким сводчатым потолком. Запах плавящегося воска смешивался с дымом благовоний, видно было, как этот дым, извиваясь, поднимается к теням над головой. Резная каменная перегородка тончайшей работы отделяла заднюю часть церкви от места, где возносили свои молитвы монахи. За перегородкой находились скамьи для мирян и путников, гостей обители. В просветы каменной резьбы Александр разглядел распятие над высоким алтарем – оно словно плыло в вышине над дымом свечей. Никого из монахов не было видно, но пение их чисто и мощно поднималось к каменным сводам.
И действительно, королевский кортеж был здесь – около дюжины человек наискосок через центральный проход от Александра. Склонив голову в молитве, принц то и дело бросал в их сторону косые взгляды над сплетенными пальцами, пытаясь рассмотреть важных господ.
Во-первых, сама дама, королева, чародейка, богобоязненная или безбожная; вот она стоит на коленях, такая притворно скромная под тяжелой вуалью. Одеяние ее было насыщенного красно-коричневого тона, а поверх него с плеч ниспадал коричневый плащ, на случай внезапного холода, каким может потянуть даже летним вечером в возведенной из камня церкви. Он углядел случайно вынырнувшее из складок плаща узкое, закованное в золото запястье и блеск сапфиров на сложенных в молитве руках. Вуаль и плащ скрывали все остальное.
Подле нее преклонил колени пожилой человек, чье благородное морщинистое лицо было запрокинуто к алтарю, а глаза закрыты в стремлении к Господу. Одет он был строго, но серая ткань его туники была богатой, а распятие в худых, когда-то сильных руках было серебряным и блестевшие в нем красным камни вполне могли бы быть рубинами. За стариком Александр едва-едва мог разглядеть маленькую, почти детскую фигурку в простой длинной робе и плаще, почти монашеских. Это, очевидно, мальчик, предназначенный в послушники. По другую руку от мальчика молился священник. Остальные мужчины и женщины, коленопреклоненные в нескольких шагах дальше к выходу, были, по всей видимости, слугами.
Наконец богослужение завершилось. Повисла долгая Тишина, потом послышалось шарканье ног за перегородкой – это по одному выходили монахи. Дама, вставая, помогла подняться старику. И вот они и мальчик между ними покидают церковь. За ними двинулась остальная их свита, Александр пристроился в хвосте.
На паперти вновь минута промедления, наконец начинают расходиться. Дама постояла пару минут, разговаривая с двумя женщинами из процессии – очевидно, своими придворными дамами. Александр ожидал увидеть, как она прощается со стариком и уходит вместе с дамами к женскому странноприимному дому, но когда наконец она повернулась уходить, она все еще держала старика за руку и пошла к внушительному зданию сразу позади церкви, надо думать, к дому самого аббата. Разумеется, особа столь важная, как Нимуэ, остановится там, а не с простыми путниками… За дамой последовала одна из ее женщин, другая повернула к странноприимному дому. Священник вместе с мальчиком уже исчезли за дверцей, ведшей в основное монастырское здание. Еще один мальчик, на сей раз в одеянии пажа, подбежал поговорить со стариком, потом, будучи отпущен, последовал за остальными мужчинами. Но шел он медленно, то и дело мешкая, как будто ему не хотелось, как это обычно бывает с детьми такого возраста, чтобы его так рано отправляли в постель.
Александр поспешил следом за пажом, нагнав его в нескольких ярдах от двери странноприимного дома.
– Слишком уж хорошая выдалась ночь, чтобы отправляться спать в такой ранний час, как по-твоему? Скажи, здесь закрывают двери на ночь, стоит всем гостям войти внутрь?
