Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры (сборник) - Шебаршин Алексей Леонидович
Моя страсть к этой женщине зашла так далеко, что я, хотя и ощутил наконец упреки совести и вину перед Азимой, поклялся ей в этом. Прощаясь с ней, я твердо пообещал, что вернусь на следующий день, чтобы обсудить, как и где лучше устроить нашу будущую счастливую жизнь.
Я вернулся к себе в палатку, где раскаяние и покаяние так одолели меня, что, не в силах сдержаться более, я стал в отчаянии кататься по земле, обхватив голову руками. Слезы стыда за содеянное душили меня. Я был вне себя от горя и не хотел ни с кем говорить, а когда Пир Хан попробовал успокоить меня, то я послал его в преисподнюю. В отчаянии я хотел было покончить ударом кинжала со своей жизнью, которая теперь представлялась мне ничтожной и обремененной невыносимыми муками совести до конца дней моих, однако слезы, брызнувшие потоком из моих глаз, успокоили меня, как бывает, когда струи ливня, хлынув из черной грозовой тучи на иссохшую землю, умиротворяют и обновляют ее. Теперь я могу попробовать посоветоваться с кем-нибудь, решил я и позвал к себе Пир Хана, которого любил, как родного брата. Я рассказал ему все, не скрыв ничего, и Пир Хан, помолчав немного в раздумье, ответил мне: «Амир Али! Дело и впрямь представляется мне крайне затруднительным, и я могу посоветовать тебе только следующее – будь мужчиной и не поддавайся юношеской страсти. Ступай завтра к ней и скажи, что ты не можешь поступить так, как она этого хочет. Для начала попробуй напомнить Шуфрун о ее собственных родных и близких, которых она потеряет. Затем откройся ей и признайся, что у тебя уже есть жена и ребенок, и если она настоящая женщина, то обязательно придет в ярость от твоих слов и начнет ссориться с тобой. Ты тоже должен показать ей свое раздражение и гнев и сказать, чтобы она нашла себе кого-нибудь другого, готового разделить ее слепую и безрассудную страсть. Если все твои слова не подействуют и она будет настаивать на своем, то уйди от нее не прощаясь, а на следующий день мы, не предупредив ее, отправимся куда-нибудь так далеко, что она не сможет нагнать нас. Слава Богу, я знаю немало потаенных троп в этих джунглях, и мы быстро и скрытно уйдем от нее, и она никогда больше не услышит о нас».
Я от всего сердца поблагодарил Пир Хана за совет. Более всего в моей душе запечатлелись его слова об Азиме и нашем ребенке, и я решил, что расскажу о любви к моей жене с такой нежностью, что Шуфрун немедленно отвергнет меня. Благословенный Аллах не допустил меня до грехопадения с Шуфрун, и я остался чист и свободен в своем решении расстаться с ней.
На следующий день я опять был в палатке Шуфрун. Она вновь была вне себя от счастья, увидев меня, и просто отмахнулась с легким смехом от моих слов о ее родственниках и их беспокойстве за нее. Тогда я, собравшись с духом, сказал ей об Азиме и ребенке. Шуфрун, которая сидела рядом со мной и шутливо отводила мои доводы о ее родственниках, при этих моих словах вскочила на ноги, выпрямилась во весь рост и кинула на меня яростный взгляд; вены на ее лбу и шее вздулись, а лицо приобрело такое ужасное выражение, что я в страхе подумал, что вижу перед собой саму богиню Кали.
– Ты! – крикнула она в исступлении. – Какая грязь! Повтори-ка еще раз, что ты мне сейчас сказал! Так у тебя есть жена и ты все время лгал мне!
– Да, Шуфрун! – ответил я в немалом смущении. – Она так же прекрасна, как и ты. Она любит меня и верит мне, и я никогда не изменю ей. Твоя необыкновенная красота заставила было меня оступиться, но Аллах вернул меня на путь благоразумия, и теперь я прошу тебя смириться с его волей!
Я не берусь описать то, что последовало затем. Скажу только, что горе и гнев ее были безграничны: осыпав меня градом проклятий и упреков, она в конце концов в изнеможении пала на землю. Она стонала и рвала на себе волосы в душевной муке, била себя руками в грудь и заходилась в безудержном рыдании. Обратив наконец ко мне свое залитое слезами лицо, она сказала: «Уходи прочь! Ты разбил сердце, которое так любило тебя. Я более не стану предаваться горю: раз Аллаху угодно, чтобы самый дорогой мне человек обманул меня, то пусть будет так! Я еще не пала так низко, чтобы занимать второе место в сердце любого мужчины, будь он хоть владыкой самого Дели. Уходи! Мне больно видеть тебя! Уходи, и да простит Аллах нас обоих!».
Покинув Шуфрун, я поспешил к Пир Хану и рассказал ему обо всем.
– Ну вот и хорошо! – обрадовался он. – Теперь сделаем так: давай повернем назад и отправимся вместо Нагпура, как я предлагал, в Бурханпур, где нас тоже может ждать удача. Единственно, нам следует обойти стороной деревню, где ты встретил эту женщину.
– Согласен! – ответил я. – Нам надо обязательно избежать новой встречи с ней. Она знает, что мы идем в Нагпур, и если надумает нагнать меня, то отправится именно туда. И пусть едет с Богом!
На следующее утро, когда едва забрезжил рассвет, я и все наши люди скрытно и быстро снялись с места, пройдя до вечера такое расстояние, что я совершенно укрепился в надежде никогда более не увидеть Шуфрун. Каковы же были мои изумление и испуг, когда из-за поворота дороги появился караван Шуфрун и прямым ходом направился к месту нашего привала. Воистину, ни я, ни Пир Хан не приняли в расчет жгучую страсть этой безрассудной женщины, которая, как видно, решила не отпускать меня. В смятении я хотел было немедленно броситься в джунгли, однако Пир Хан и Моти удержали меня.
– Не веди себя как трус! – сказал Пир Хан. – С какой стати ты, наш гордый джемадар, станешь вдруг удирать от женщины? Потом, как знать, может она и впрямь решила вернуться домой, а ее путь туда лежит в том же направлении, что и наш.
– Может быть! – сказал я. – Скажу одно – я своего решения более не изменю, чтобы она там ни задумала.
Вскоре, как я и ожидал, ко мне пришла рабыня Шуфрун и пригласила к своей хозяйке. Я пошел – против своей воли, но желая все же узнать, случайна ли эта новая встреча с Шуфрун, как предположил Пир Хан, или она по-прежнему исполнена решимости добиться меня. Я не стану долго рассказывать о том, что ждало меня в палатке Шуфрун. Все мои наихудшие опасения подтвердились вполне. Шуфрун в исступлении умоляла меня послушать ее, бросить все и немедленно бежать вместе с ней.
Она опять то плакала, то кричала на меня, требуя, чтобы я ушел, то вновь принималась страстно умолять меня. Так продолжалось очень долго, и никакие мои доводы не могли остановить ее. Когда она в очередной раз потребовала, чтобы я ушел, я поднялся с ковра и молча направился к выходу.
– Постой! – отчаянно крикнула Шуфрун. – Берегись! Если ты сделаешь еще хоть шаг, то пожалеешь, ибо я знаю твою страшную тайну!
Я остановился, потрясенный, и повернулся к ней.
– Какую тайну? – спросил я, стараясь казаться спокойным. – О чем это ты? Какие тайны могут быть у бедного Амира Али?
– Я знаю, что ты тхаг! – тихо, но твердо сказала Шуфрун. – Об этом дозналась моя верная рабыня, а выдал ей тебя один твой товарищ, имени которого я не назову. Повторяю тебе – берегись! Я хочу, чтобы ты стал моим, и раскрою твою тайну, если ты вновь обманешь меня.
Я проклял про себя любопытную рабыню и ее дружка. Меня охватили ненависть и лютая злоба, однако я не подал виду и сказал со вздохом: «Увы, Шуфрун, ты права. Видно, судьбой предначертано, чтобы мы были вместе. Скажи мне только одно: теперь, узнав мою тайну, ты не боишься связать свою жизнь с таким человеком, как я?».
– Нет! – решительно отвечала Шуфрун. – Я полюбила тебя так, что будь ты хоть самим сатаной, я не отпущу тебя! Теперь ты никуда не денешься от меня. Ступай! Завтра я опять пошлю за тобой.
Я вышел от Шуфрун в полном смятении. Я долго раздумывал, как мне поступить: скрыть от моих товарищей, что мы разоблачены, или рассказать им правду. Решив наконец, что я не могу вверить свою жизнь и жизни пятидесяти своих товарищей страстной и непредсказуемой женщине, я созвал всех наших людей.
То, что они услышали, потрясло всех их. После непродолжительного обсуждения все мы приговорили Шуфрун к смерти. Думайте обо мне что хотите, но ничего другого мне не оставалось. Шуфрун могла выдать нас по своей прихоти в первой же деревне, жители которой немедленно устроили бы за нами погоню и, несмотря на всю нашу храбрость, рано или поздно подстерегли бы и схватили нас.
