Паруса смерти - Попов Михаил Михайлович (версия книг .TXT) 📗
— Я бы мог быть полезен в бою, — глухо и недовольно сказал Лупо, опустив израненную голову на израненную грудь.
— Возможно. Но мне будет спокойнее, когда ты будешь под замком. Уведите.
— Одно слово, капитан.
— Что еще?
— Индейцы.
— Что? — поморщился Олоннэ. — Какие еще индейцы?!
— Те, что поймали меня возле Сан-Педро.
— А-а! Говори.
— Я предлагал им деньги, чтобы они меня освободили. Большие деньги, вдова командора Бернардо была богатая женщина. Так вот, они не взяли у меня денег.
— Такие честные дикари?
— По-моему, они просто не знали, что это такое.
Перебежчика увели, предварительно скрутив ему руки.
Рядом с задумавшимся капитаном остался один из телохранителей. Чутье ему подсказывало, что не все дела на сегодня закончены. Возможно, именно сейчас все и начнется. Олоннэ опустил голову на стол, раскинув при этом руки, и что-то шептал про себя.
Угли в кострах почти погасли, и кострища переливались в углах патио, как остывающие саламандры.
Летучие мыши совершенно обнаглели и проносились в каких-нибудь трех футах над столом.
— Франсуа, — сказал Олоннэ, не отрывая щеки от теплых досок.
— Я слушаю, капитан.
— Сейчас ты возьмешь с собой надежного парня, и такого, который умеет держаться в седле.
— Возьму, капитан.
— И отправишься к Маракаибо.
— Отправлюсь, капитан.
— Ты слышал, что сказал этот урод: примерно в миле южнее этого городишки стоит лагерем армия дона Антонио де Кавехенья.
— Сосчитать их костры и палатки?
— И это тоже, но главное — выясни, что у них там на берегу.
Франсуа помотал головой, чувствуя, что смысл слов капитана до него доходит не вполне.
— На берегу?
— Да, на берегу, вдоль берега. Нет ли там пушек. Большого количества пушек.
— Понимаю, капитан.
— И вот еще что. Возьмешь мою подзорную трубу, она лежит в изголовье кровати, если ее кто-нибудь не украл, пользуясь моей слабостью. Так вот, с этой трубой заберешься на самое высокое дерево и осмотришь окрестности. И смотреть будешь не в сторону берега, а в сторону лагуны и моря. Где-нибудь на горизонте постарайся заметить корабельные мачты.
— Постараюсь, если они там есть.
— По моим расчетам, они там должны быть. Это все. Лошади здесь, за домом на конюшне. Да, самое главное — вернуться необходимо к рассвету. До Маракаибо два дня пешего хода, на лошадях можно успеть.
— Успеем, капитан.
Франсуа нырнул в пропитанный мраком дом.
— Роже! — крикнул Олоннэ.
Седой камердинер явился на зов. Его голос прозвучал за спиной капитана:
— Я здесь, господин. Вам вновь плохо?
Олоннэ принял более естественную позу.
— Пойди сейчас к этому уроду и скажи, что, если он забыл мне что-то рассказать, я готов его выслушать. Я попробую заснуть, но не бойся меня разбудить, когда генуэзец скажет, что созрел для разговора.
Глава девятая
Несмотря на страшную жару, капитан Олоннэ появился на собрании команды во всем черном. Черный камзол, черные панталоны, чулки и башмаки. Единственная защита от обжигающих лучей полуденного солнца — шляпа тоже была черного цвета.
Корсары собрались перед самым высоким зданием в городе — церковью Святого Себастьяна. Это место они выбрали не по духовным соображениям. Просто церковь располагалась на границе «северной» и «южной» частей Гибралтара и являлась, таким образом, нейтральной территорией.
На ее высоких каменных ступенях стояли кроме Олоннэ капитаны Шарп, Баддок, ле Пикар, Ибервиль и доктор Эксквемелин. Воклен отсутствовал, он с особо выделенной командой корсаров охранял захваченное золото.
Капитан Олоннэ эту сходку не собирал, она возникла стихийно после того, как корсары узнали, что их главный вожак выздоравливает. Они требовали от него немедленного решения затянувшегося спора.
Толпа была очень возбуждена и вооружена так, словно прямо с этой площади всем предстояло отправиться на штурм укрепленной вражеской крепости. Капитан надеялся, что поднявшееся в зенит солнце разгонит собравшуюся на рассвете толпу, но на этот раз его надеждам не суждено было сбыться.
Самый лучший способ оттянуть принятие решения — это начать игру в демократию. Надо дать высказаться всем, кто этого хочет. Как правило, по вопросам, имеющим жизненно важное значение, свое мнение имеют все.
Один за другим выходили перед толпой украшенные шрамами, ожогами и акульими укусами бывалые морские волки и, выразительно положив руки на рукояти пистолетов, сабель и тесаков, начинали пространно объяснять, почему нужно поступить так, как считают они, а не иначе.
В глубине души Олоннэ благодарил Бога за то, что его матросы и канониры, несмотря на свое французское происхождение, не научились говорить коротко и афористично, что для выражения самой простой мысли им необходимо так много слов.
Прочие капитаны смотрели на него с некоторым недоумением. Они понимали, что он чего-то ждет, но не могли понять, чего именно. Зачем накалять эту воинственную вольницу, ведь еще немного, и грянет такой взрыв, что не спастись никому.
Да, капитан Олоннэ ждал — ждал возвращения своих разведчиков, но, как впоследствии выяснилось, ждал напрасно и напрасно жарил на солнцепеке всех собравшихся. И Франсуа, и его напарник нелепыми тушами плавали в глубоком тропическом ручье, и вода вокруг них была окрашена красным. Их выследили не испанцы, испанцам они ни за что бы этого не позволили. Судя по тому, что оба трупа были без скальпов, они стали жертвой нападения здешних индейцев.
Капитан Олоннэ знал, что он хочет сказать корсарской сходке, и знал, в каком направлении хочет повернуть развитие событий, но ему нужны были доказательства того, что он правильно оценивает ситуацию.
— Капитан, — сказал Ибервиль, наклонившись к Олоннэ и невольно подмигивая бельмастым глазом, — посмотри.
— Вижу, — сухо ответил Олоннэ.
Он и вправду видел, что в плотной человеческой массе, толпившейся перед церковными ступенями, началось медленное, но вполне определенное движение. Наблюдательному человеку было нетрудно распознать смысл этого движения. Капитан Олоннэ был наблюдательным человеком.
К Олоннэ подошел Шарп, старавшийся во время всего собрания держаться от него как можно дальше, чтобы продемонстрировать своим сторонникам собственную непримиримость в отстаивании их интересов.
— Послушай, время разговоров подходит к концу. Они уже делятся на команды. Скажи что-нибудь.
Слова ирландца поддержал крик из толпы:
— Олоннэ, почему ты молчишь, Олоннэ?
— Ну что ж, — прошептал он про себя, — придется открывать карты.
Он сделал было шаг вперед, придерживая свою шляпу, чтобы поднятой рукой скрыть гримасу раздражения на лице, но тут за его спиной появился Роже. Появился и быстро прошептал черными губами на ухо своему господину:
— Он согласен. Он хочет немедленно с вами поговорить.
Капитан едва заметно кивнул и, выйдя на край верхней ступени, сказал:
— Я долго слушал ваши речи. Я слушал их очень внимательно. Я надеялся найти в них хотя бы крохотное зернышко здравого смысла. Я разочарован. Глубоко разочарован. Жадность и глупость — вот что сидит в ваших головах, ничего больше.
Приземистый рыжебородый корсар в красном платке и кожаной безрукавке на голом теле выскочил вперед:
— Вместо того чтобы обличать нас, ты бы лучше предложил, как нам честно разделить наши деньги.
Сход одобрительно загудел.
— Положение безвыходное, причина в вас самих, Посмотрите на себя.
Толпа разделилась, как амеба, на две неравные части. Между этими частями образовалось расстояние шагов в пять. Один плотный строй стоял против другого.
Было слышно, как защелкали взводимые курки.
— Но я помогу вам, я знаю справедливый способ.
Все взгляды обратились к говорившему.
— Погодите, совсем недолго. Я сейчас вернусь. И когда вернусь, все устрою.
Заявление было столь ошеломительным в создавшемся положении, что не прозвучало ни одного возражения. Пока перегретые корсарские мозги пытались сообразить, что же произошло, Олоннэ исчез с крыльца.
