Мамаево побоище. Русь против Орды - Корчевский Юрий Григорьевич (лучшие книги txt) 📗
Выход нашёл Васюк Сухоборец из Москвы. Был он плотником, а в праздники любил размяться кулачным боем — стенка на стенку или один на один. И редко уходил битым, поскольку был силён, мускулист и подвижен.
— Робяты, вот же татарин убитый лежит. Чего он под ногами валяется, только мешает! Берись за руки, за ноги! Раскачаем, да сверху на копья и бросим, пусть теперь послужит Руси. А по мёртвому и мы наверх взбежим.
Долго не думали, схватили убитого, раскачали за руки, за ноги, да и швырнули на копья. Удачно тело упало, на концы лезвий, у древков. Невозможно удержать такую тяжесть на конце древка, пригнулись до земли копья.
Васюк прыгнул на мёртвое тело, аж кости захрустели, взвился в прыжке и приземлился за щитами, сломав шею копейщику своим весом. Да и давай крушить всё округ себя боевым топором. Всю жизнь топором работал, теперь вот повоевать пришлось.
Генуэзцы не ожидали нападения сверху щитов. Руки копьями заняты, до корда — вроде меча — в тесноте не дотянешься. А шлем стальной, барбют — не защита от боевого топора. Да и подвижное забрало видимость сильно ограничивало.
Пока поняли, что случилось, Васюк пятерых зарубил, а следом за ними и другие ополченцы успели прыгнуть. То-то пошло веселье!
Генуэзцы копья бесполезные побросали, за кинжалы схватились. В тесноте ими орудовать удобнее. Да только кинжал короче, чем древко у боевого топора.
Ловко орудовал боевым шестопёром Юрка Сапожник, прыгнувший следом за Басюком. Бил оружием своим по головам, раскалывая черепа даже под шлемами. По плечам бил, ломая кости, по рукам, слыша хруст костей и крики боли.
— А, суки! Не нравится? А не ходите не Русь!
Вмиг проделали ополченцы брешь в обороне копейщиков, за ними другие хлынули, всё расширяя её. В других местах свои способы находили.
В полусотне саженей ополченец костромской Петруха Вьюнок перед копьями упал, перекатился поближе к павезам да, вскочив, — чеканом по рукам, по головам! Повалились двое копейщиков из первого ряда, он на их тела вскочил, да за второй ряд принялся. А те сделать ничего не могут: в руках — длинные копья, враг — на расстоянии вытянутой руки, и за ним следом другие ополченцы ломятся.
Воспряли духом русские пехотинцы — и иноземцев хвалёных бить можно!
А Бренок, сидя на лошади, держался за раненый бок — вроде так полегче было, и наблюдал за боем.
В центре сначала пешцы отступили немного, но затем в нескольких местах пробили бреши в рядах копейщиков и начали яростно рубиться. На левом фланге ратники засадного полка добивали заслон татарский.
Михаил повернул голову вправо, в боку больно кольнуло. Обходя пехоту, за их спины прорывался отряд всадников. Впереди вроде татары, а за ними — воины в невиданной доселе одежде и защите, никак — наёмники.
— Похоже, черкесы, — выдохнул кто-то из бояр.
— В спину пехоте ударить собрались! — добавил кто-то.
Конников было немного, около двух сотен, но беды они немалой натворят, ударив в спину пешцам.
— Гонца в большой полк! Срочно на правый фланг три сотни! — распорядился Михаил. А сам оборотился к боярам. Он понимал, что, пока доберётся гонец, пока отдыхающие после боя дружины соберут сотни, пройдёт время. Надо сейчас связать всадников боем. — За мной! Возьмём татар на сабли!
Около полусотни воинов и несколько бояр поскакали за Михаилом.
Татары сразу приметили красный плащ и золочёный шлем Михаила. Не до пехотинцев русских им стало, более важная и лакомая цель появилась.
Две группы всадников неслись навстречу друг другу. Расстояние быстро сокращалось. Вот уже Михаил чётко различает переднего всадника. Судя по кольчуге, украшенному шлему-мисюрке и щиту, татарин явно был из знатных. Тем больше чести!
На дистанции в десять саженей воин справа от Михаила, явно охраняя и оберегая Бренка, ловко кинул сулицу, угодив татарину в грудь.
Сшиблись! Засверкали сабли, глухо стукались щиты, ржали лошади.
С Михаилом бился рыжеусый черкес. Физически сильный, он сразу обрушил на боярина град сабельных ударов. Бренок прикрывался щитом, изредка сам нанося ответные удары. Улучив момент, он уколол противника в приоткрывшийся бок. Черкес успел ударить его по правой ноге, разрубив поножи и ранив. Сам же враг продолжал сражаться, хотя Михаил готов был поклясться, что его удар достиг цели.
На помощь черкесу подоспел татарин. С небольшим круглым щитом и без брони он продержался бы недолго, будь один на один с Михаилом. Но теперь он крутился слева, отвлекал внимание на себя, и Михаилу пришлось распределять своё внимание на обоих. Где же наши? Почему так долго нет конников из большого полка?
Ему удалось, привстав на стременах, рубануть черкеса, отрубив тому правую руку у локтя, и тут же он повернулся к татарину — но поздно. Сильный удар поперёк спины, аж в глазах потемнело, за ним — второй. Бренок упал с лошади.
А тут и сотни подоспели. Во главе — Дмитрий Ольгердович. Сразу в сечу врубились, окружили противника. После яростной схватки, в которой и пешцы помогли, стаскивая татар и черкесов с лошадей баграми, уничтожили врага.
— Князь тут был, в сече! Князя ищите! — крикнул кто-то из бояр.
Только по плащу красному, княжескому, отыскали Бренка под телами убитого татарина и туши лошадиной. Михаил был ещё жив, дышал хрипло и весь был в крови. Стянули с него кольчугу, разрубленную в нескольких местах, перевязали тряпицей раны. А кровь не унимается — слишком глубоки раны на спине. Рёбра разрублены, кровь в ране пузырится.
— До лёгких татарин достал! Боярина — на плащ и к ставке несите! А ты, — Дмитрий ткнул пальцем в воина, — скачи в засадный полк и передай воеводе Боброку, что Бренок ранен тяжко. Пусть теперь командует самолично.
Гонец умчался.
Михаила донесли до ставки и положили у дуба, рядом с сигнальщиком.
— Лекаря! Срочно!
Михаил потерял сознание.
Глава 11
БОБРОК
Оповещённый гонцом, Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, главный воевода всего войска и воевода засадного полка, прибыл в сопровождении нескольких бояр и полусотни всадников. Соскочил с коня у лежащего навзничь Бренка.
— Эх, боярин-воевода! Что же ты сам в бой полез? Себя не берег? Воевода — голова для войска! Как воевать без головы?
Но Михаил лежал без сознания, повязка обильно пропиталась кровью.
— Лекарь смотрел его?
Подошёл лекарь, покачал головой.
— Не жилец он, воевода. Отойдёт вскоре, раны серьёзные.
— Жаль, хороший воевода. Попозже подъеду.
Обычно во время боя ранеными никто не занимался. Воины сами оказывали помощь себе и своим товарищам. Каждый возил в перекидной суме сушёный мох, нитки, иглу. Когда бой заканчивался победой, ранеными занимались лекари и сами ратники. Коли ратник выжил, лёжа на поле боя, то и дальше жить будет, коли загноилась рана — не будет. Таких на телеги клали и обозом домой отправляли. Раненых противника добивали на поле боя.
Своих убитых после боя собирали, рыли братскую могилу и хоронили. По православному обычаю, с отпеванием, поскольку с воинством всегда священник ездил.
С чужих убитых снимали оружие, броню, да так и бросали бездоспешных на поле боя — воронам и шакалам на поживу. Оружие, как и другие железные изделия, всегда собирали, потому что железо стоило немалых денег. Знатные тогда трофеи были.
Дмитрий Михайлович занял место раненого Бренка в ставке, рядом с сигнальщиками. Общее положение своих и мамаевых войск он знал, следил за ходом боя из Зелёной дубравы, а в последнем бою самолично участвовал.
Боброк-Волынский окинул взглядом опытного воеводы поле боя. Ополчение русское стояло на месте, успешно сдерживая натиск копейщиков, а в нескольких местах даже вперёд продвинулось.
К князю подскакал воин из числа лазутчиков.
— Боярин-воевода! Конница татарская, скрытая за холмом, уходит!
— Как уходит? Куда? — не понял сначала Боброк.
— Про то мне неведомо. Говорю, что сам видел. Уходят по дороге к Красивой Мече.
