Батарея держит редут - Лощилов Игорь (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Паскевич не дал ему возможность оправдаться и, отведя в сторону, проговорил:
– За прилюдно продемонстрированное невежество я мог бы сделать вас солдатом, но не хочу, а его, – указал он на Пущина, – произвести в полковники, но не могу. Но вот что я могу: от сего времени не вы у меня начальник инженеров, а он; все распоряжения должны идти от него, а вы сами, хоть и полковник, должны исполнять все его приказания беспрекословно, иначе я прогоню вас из армии и предам военному суду.
Он вернулся к своей свите и обратился к Климову:
– А вам, сударь, объявляю свое неудовольствие. Слепое послушание приличествует только нижним чинам. Офицерам же, как учил Суворов, нужна храбрость, в том числе и для того, чтобы противостоять невежественным распоряжениям...
С этого времени отношение к Пущину заметно изменилось, особенно со стороны штаба Паскевича. Доброжелатели настоятельно рекомендовали ему сменить солдатскую форму на кавказскую черкеску, которую предпочитали носить многие офицеры, обнадеживали скорым высочайшим прощением и возвращением офицерского звания. Но Пущин продолжал носить белую солдатскую рубаху, верно, из присущей кадетам бравады, но и оказавшейся ко всему прочему весьма удобной для закавказского зноя. Он энергично проводил инженерную подготовку к предстоящему штурму крепости, которую пришлось, однако, на некоторое время свернуть в связи с известием о приближении полчищ Аббас-Мирзы.
Как и предлагал Паскевич, персидский военачальник, узнав о появлении русских у крепости его имени, решил прийти ей на выручку. Выйдя из Хои, где находились основные силы персов, он остановился лагерем на некотором удалении от Аббасабада. В очередном донесении императору Паскевич высказывал предположение, что иранский принц"...принудит персидскую армию либо прийти на помощь осажденным и потерять сражение, либо видеть в 25 верстах от себя, как будет сдаваться крепость». Нельзя было давать ему времени на раздумья. По слухам, в распоряжении принца имелось 40 тысяч войска, но Паскевича это не смутило. Он решил оставить под крепостью немногим более трех батальонов для продолжения осады, а самому с основными силами переправиться через Аракс и атаковать персов.
Вызвав Пущина, Паскевич поручил ему устроить переправу. Задача оказалась не из легких, берега были круты, река в теснинах быстра, а никаких подручных средств среди выжженной солнцем пустыни не оказалось. Пущин начал было высказывать свои соображения, но Паскевич в досаде отвернулся.
– Мне что за дело? – проронил он. – Сделайте так, чтобы можно было переправиться, не к Литову же мне обращаться...
Пущин впервые ощутил неудобство от близости к большому начальству, которое нередко выдвигает требования, мало сообразуясь с возможностью их выполнения. Раздумывать было некогда, и он решил навести плавучий мост из бурдю-ков, как нередко делали местные кочевники для кратковременной переправы. Но одно дело – переправить сотню-другую людей, а другое – целую армию. Впрочем, для сомнений времени не оставалось: надо – и все! Во все окрестности были посланы люди для сбора бурдюков, их предписывалось приобретать, не считаясь с затратами, а при упорстве владельцев забирать силою. Привезенные бурдюки стали надувать кузнечными мехами и подвязывать под бревна, из которых делалась переправа. К утру сооруженный таким образом наплавной мост был готов.
Первыми на другой берег перешли казацкие полки, которые должны были обеспечить переправу остального войска. За ними последовали драгуны и уланы. Впрочем, переход конного войска не встретил особых затруднений, поскольку река в этом месте была не широка. Трудности возникли лишь с переправой пушек и боеприпасов, снаряды пришлось нести на руках, для чего в помощь артиллеристам были выделены наиболее рослые солдаты.
Переправившиеся войска стали строиться в боевой порядок: казаки на правом фланге, уланы в центре, нижегородские драгуны слева. Правый берег Аракса разукрасился в разные цвета: черный, синий, голубой, желтый, зеленый... Тем временем начала переправляться пехота, но едва перешел первый батальон, как мост, не выдержав стремительного течения реки, разорвался посередине. Пущин с группой саперов бросился на его починку. Это был один из самых напряженных моментов еще не начавшейся битвы. Нанеси противник удар, наша правобережная группировка оказалась бы в критическом положении. Слава богу, персы, заняв довольно выгодную позицию, не хотели трогаться с места и предпочитали ждать нашего наступления.
Паскевич был упоен предстоящей битвой. Обиды, капризы, интриги – все то, что сопутствует повседневной деятельности высокого руководства, отошли на задний план. Это как в борцовской схватке, когда нет наставников и помощников, когда остаешься один на один с противником и лишь от твоего личного умения зависит исход поединка. Тогда важно только одно – чему тебя учили до этого. А русских воинов, больших и малых, учили одному – идти вперед и побеждать врага. Паскевич приказал играть быстрый марш и сам двинулся впереди колонн. «Ничего, братцы, – говорил он войскам, – после водных процедур бежится легко и воюется весело!»
– Рады стараться! – отвечали солдаты, не имея даже представления о том, что такое водные процедуры. Они были просто «шибко вымокши» и привыкли без раздумий следовать за командирами.
Наконец после недолгого, но стремительного марша показался неприятель. В центре, на возвышенности, стояла регулярная кавалерия под командованием самого Аббас-Мирзы. За нею, как обычно практиковали персы, могла скрываться пехота и артиллерия. На левом, выдвинутом вперед крыле Ибрагим-хан с иррегулярными полчищами и Гассан-хан с эриванской конницей грозили обойти наши войска, если им удастся вклиниться в центр. Справа конным полкам Бенкен-дорфа противостояла отборная шахская конница под началом Аллаяр-хана.
Времени для особых раздумий не оставалось. Наиболее слабым местом неприятельских позиций представлялся левый фланг, но там препятствием для стремительного удара являлся довольно глубокий овраг, через который было трудно переправить артиллерию. Тогда Паскевич решил атаковать правый фланг противника, куда направил почти все наличные пушки, а на левый бросить казаков и Борисоглебский уланский полк, которым предписывалось обойти овраг и парализовать силы неприятеля.
На правом фланге завязалось жаркое дело. Драгуны при поддержке артиллерии повели атаку на шахскую конницу. Та, не смея противостоять плотному артиллерийскому огню и стремительной атаке, дрогнула и стала отступать. Лишь одна часть, предводительствуемая самим Аллаяр-ханом, устояла и устремилась на русские пушки.
На их беду, русской батареей руководил поручик Климов, для которого полученный накануне урок не прошел даром. Зарядив орудия картечью, он терпеливо ждал, когда неприятельская конница появится в той точке, куда были нацелены пушки. Драгуны и все вокруг при виде приближающейся вражеской конницы закричали: «Артиллерия, стреляй, стреляй!» От Бенкендорфа прискакали с приказом открыть немедленный огонь. «На войне чина нет», – отвечал Климов полюбившейся фразой и терпеливо ждал приближения противника. Но как только враг достиг намеченной точки, батарея произвела сокрушительный залп, который смел добрую половину вражеской конницы. Атака Аллаяр-хана захлебнулась, остатки шахской конницы повернули назад.
Отступающий неприятель рассредоточился по окрестным высотам, некоторые попытались укрыться в лощине. Тут на него насели драгуны Нижегородского полка. Полковник Раевский несколько раз спешивал то один, то другой эскадрон в местах, недоступных для конницы. Бой шел кровопролитный, вся лощина покрылась трупами изрубленных всадников.
Правое крыло персов было изрядно потрепано, центр обойден. Паскевич приказал ударить наступление. Центр и левый фланг персов отступили на четыре версты, но это еще не было бегством. Следующие по пятам наши передовые части не дали Аббас-Мирзе закрепиться на новой позиции. Конная артиллерия быстро снялась с передков и открыла огонь гранатами. Левее вынеслась голубая линия Серпуховских улан, весь правый фланг противника попал под удар и был сбит, а левый бежал, не выдержав натиска конных полков Бенкендорфа и казаков. Нижегородцы ударили в центр.
