Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗

Разговоры мужчин теперь заглушал ветер, но тут, прижавшись к стене дома, Руна услышала голос бабушки:

– Что ты задумал? Что ты задумал?!

Азрун была спокойной и решительной женщиной. Она словно бросала вызов как своему веку, так и женской судьбе, никогда не жаловалась на холод, голод и усталость, никогда не плакала по мертвым, ибо слезами их уже не вернешь, и радела о жизни своих близких, ибо это было единственным, что казалось ей важным. Но сейчас в голосе женщины звучал ужас, и когда Руна услышала, о чем вдет разговор, она начала подозревать недоброе.

В доме было темно. Клубы дыма, поднимавшегося над очагом, тянулись к потолку. Вокруг очага стояли низкие лавки. Ночью их застилали мехом, и тогда тут можно было спать. Неподалеку стояли жернова, на которых Азрун молола муку и горчичное семя. Руне показалось, что бабушка зажигает лампу, и действительно, вскоре дом озарился светом. Азрун поставила лампу на одну из лавок и подошла к Рунольфру. Отец Руны казался великаном по сравнению с низенькой худой старушкой, но он нерешительно опустил голову, не глядя ей в глаза. Рунольфр вообще больше никому не смотрел в глаза, после того как много лет назад умерла его жена, Эза. С тех пор как матери Руны не стало, Рунольфр все чаще отправлялся в долгие морские плаванья. Пока Эза была жива, Руна иногда сидела у отца на коленях, трепала его рыжую бороду, а он, посмеиваясь, делал дочурке костяные бусы или вырезал из дерева игрушки – кораблики, животных или фигурки богов. Но потом этот человек стал Руне чужим и она уже не узнавала его, когда он возвращался из плаванья.

– Все кончено, – ровным голосом произнес Рунольфр. – Все давно уже кончено. Вы ведете здесь жалкую жизнь! Когда-то у нас был большой род и мой отец был таким же могущественным, как и любой ярл. Но ты и сама знаешь, чем все завершилось. Харальд, [2] придя сюда с юга, победил род ярлов, живших в Нидаросе. Харальду недостаточно было стать новым предводителем племени, он хотел быть королем, а не просто правителем. Большинство наших добрых мужей пали в той великой битве, а те, кто не погиб тогда, ведут ничтожную жизнь, подобную нашей. Здесь слишком мало пахотных земель, солнца и рабов. А главное, мало людей. Почему же вы живете здесь только вдвоем?

Руна не видела бабушкиного лица, Азрун стояла к ней спиной. Седые волосы были спрятаны под чепцом, слишком широкое платье болталось на плечах.

Азрун утверждала, что время иссушает людей и к старости худеет каждый. Но Руна знала, что Азрун отощала не от старости, а от голода. Девушка и сама чувствовала, каким худощавым сделалось ее тело за последние годы. Но бабушка никогда не говорила с ней о голоде. И они никогда не говорили о войне короля Харальда с ярлом Нидароса. Если Азрун что-то и рассказывала о Харальде, то речь шла не об одержимости нового короля властью, а о его любви к Гиде. Он просил руки возлюбленной, но та отвергла его, ибо красавице показалось, что ее поклонник недостаточно богат. И тогда Харальд, которого все звали Прекрасноволосым за его роскошные светлые локоны, ниспадавшие до пояса, заявил, что победит всех ярлов, ибо тогда никто не встанет между ним и Гидой и она выйдет за него замуж. А до тех пор он поклялся больше не ходить ни в баню, ни в купальню и не стричь волосы. Его блестящие локоны потускнели, превратились в космы, но завоевания Харальда принесли ему успех и Гида согласилась выйти за него замуж.

Голоса в доме отвлекли Руну от этих мыслей. Бабушка, помолчав, продолжила разговор:

– Мы живем здесь одни, потому что ты всех увез. Ты увез отсюда людей, потому что сам бежишь от своих воспоминаний. То, что Харальд убил многих благородных воинов здешних земель, не имеет к этому никакого отношения. Все дело в том, что ты потерял любимую. – В голосе Азрун больше не было страха, так испугавшего Руну. Должно быть, бабушка уже взяла себя в руки.

Отец покачал головой. Он так и не посмотрел на Азрун.

– Это не так, и ты сама это знаешь. Среди наших предков всегда были люди, которым не сиделось дома, были мужи, предпочитавшие отправляться в чужие земли, чтобы воевать там, вести торговлю и переживать удивительные приключения. Но всегда были и те, кто оставался дома. Возвращаясь из плаванья, я слышал, как в селении звучат голоса, стучит молот, скрипит колесо. Я встречал тут нашего ткача, нашего кузнеца, нашего кожевенника, нашего плотника. А теперь я больше никого не вижу. Где же все они? Разве они замерзли во время суровой зимы? Разве умерли от голода?

– Да, большинство из них не умерли, а отправились на юг, – вынуждена была признать Азрун. – Но они нам не нужны! – Старушка гордо вскинула голову. – Все, что они делали, мы можем изготовить и сами. У Руны золотые руки! Совсем недавно она смастерила ткацкий станок и…

– Руна девочка… женщина! А ты позволяешь ей разгуливать по селению в мужской одежде, да еще и заставляешь делать станок, на котором она будет эту одежду ткать! На севере Западно-Франкского королевства, на землях норманнов, которые теперь принадлежат нам, ей будет житься лучше. Она…

– Ты нам не нужен, – перебила его Азрун, не желая слушать. – Ты не имеешь права принимать решение о том, как нам жить.

Руна вздрогнула, когда отец заговорил о далеком королевстве франков, и кивнула, прислушиваясь к словам бабушки. Она не могла представить себе другую жизнь. Руне было хорошо с Азрун. Какое значение имеет голод, если они есть друг у друга, если можно вместе уснуть вечером и проснуться утром, если они никогда не мешают друг другу делать то, что считают нужным? Иногда Азрун хмурилась, если Руна хотела искупаться во фьорде, а было еще холодно, но бабушка не запрещала ей следовать своим желаниям. Бабушка вообще ничего ей не запрещала. Когда Руна собиралась на охоту, Азрун не беспокоилась из-за того, что это может быть опасно. Она гордилась внучкой, когда та приносила добычу. А когда снега и лед не сковывали дом своими цепями, бабушка и внучка прогуливались по берегу фьорда. Они шли в тишине, иногда отдаляясь от селения настолько, что уже не было видно домов. Впереди простиралась белая пена волн. Азрун собирала яйца и пух из гнезд гаг, а Руна ловила рыбу, чье мясо было нежным и сочным. Оно таяло на языке, и есть его можно было и сырым, и жареным.

Руна не знала, есть ли в Мидгарде, мире людей, жизнь лучше. Наверное, ее жизнь была хороша, иначе они с бабушкой не чувствовали бы себя такими свободными. Как бы то ни было, это была ее жизнь, только ее.

– Послушай, – продолжил отец. – Мне кажется, ты меня не понимаешь. Я не хочу увезти Руну на чужбину. Я хочу, чтобы она поселилась в стране, где нет голода и холода, где колышутся на полях пышные хлеба, где дома строят из камня, где взору открываются не заснеженные горы, а плодородные луга, поля и виноградники. В стране, где воды не черны, точно очи Хель, [3] а отливают бирюзой, поблескивая в лучах солнца.

– Но это не страна наших предков! – возразила Азрун. – Неужели ты хочешь, чтобы мы с Руной жили среди людей, которые не ведают, кто мы такие и какого мы рода?

Рунольфр, скрипнув зубами, впервые поднял голову, но на Азрун так и не посмотрел.

– Наши предки с удовольствием поселились бы в Нормандии, если бы завоевали ее в свое время! Ты только представь, наш вождь станет могущественнее любого ярла в этой жалкой пустоши. Имя ему – Хрольф. Еще его называют Роллон. [4]

Азрун горько рассмеялась. Руна еще никогда не слышала, чтобы бабушка так смеялась – отчаянно и гневно.

– Он отказался от своего имени, чтобы франкам было легче его называть?

– Не смейся! Роллон – отважный муж. Его отца, Регнвальда, ярла Мера, убил Харальд. Роллон воспротивился ему, нарушил границы охотничьих угодий короля. Харальд изгнал его из страны. Так Роллон лишился родины, но не утратил чести. Он покинул страну на корабле, украшенном резной змеей и драконом. С тех пор его нападения стали внезапными, словно укус змеи, и разрушительными, точно дыхание дракона. Я знаю этого человека много лет, я плавал с ним и во Фризиго, и в Шотландию, и в Ирландию. Он объединил множество племен из наших земель и завоевал северный край королевства франков.