Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Руна замерла на месте. Даже такой сильный ветер не мог заглушить странные звуки, доносившиеся до нее: говор, топот и, наконец, громкий крик. Наверное, это кричала последняя оставшаяся в деревушке корова.
Девушка ускорила шаг. Сейчас она уже видела перед собой все селение: загон для скота, слишком большой для одной-единственной коровы; амбар для зерна, который вот уже много лет не наполнялся; мастерские и сараи, где когда-то стояли лодки; уборные и баню.
Все это было знакомо Руне, ведь всю свою жизнь, вот уже семнадцать лет, девушка провела здесь. И только глаза, глаза были чужими. Глаза на искусно вырезанной из дерева голове дракона, венчавшей нос корабля. Судно вытаскивали на сушу двенадцать мужчин, которым, как недавно Руне, с трудом удавалось устоять на затянутом илом дне. Верхушки трав касались воды, щекоча бога Ньерда и мешая чужакам выбраться на берег. Изрыгая невнятные ругательства, мужчины наконец сумели добраться до твердой почвы.
Руна забилась в тень одного из домов. Из кормы судна торчал драконий хвост. Древесина, из которой он был вырезан, давно уже прогнила, ветер разъел искусно сделанные чешуйки, хвост кое-где покрыли водоросли. И удивительно неуместными казались щиты команды, висевшие на фальшборте, – роскошные, яркие, отполированные. Несмотря на то что борт корабля кое-где казался таким же трухлявым, как и хвост дракона, сосновая мачта гордо высилась посреди палубы. Парус трепетал на ветру.
На вершине мачты развевался флаг. На нем тоже было изображено живое существо, но это был уже не вселяющий ужас в сердца людей дракон, а ворон, ворон Одина.
Руна чуть не вскрикнула, но ей удалось сдержаться. Девушке часто приходилось охотиться – на куниц и выдр, на кайр и чибисов, а еще на журавлей, и потому она научилась контролировать себя. Жизнь в единении с дикой природой была нелегкой, и преподанные ею уроки не забывались. Руна знала: тот, кто не умеет двигаться бесшумно, спугнет зверя; тот, кто спугнет зверя, останется без пищи; тот, кто останется без пищи, умрет от голода.
Девушка решила подобраться к чужакам поближе. Сейчас она уже могла разглядеть их лица. Двое мужчин привязывали корабль к деревьям, третий сидел на берегу, отдыхая, четвертый заносил на борт какие-то ящики. Еще двое вывели из хлева корову – ту самую корову, которую Руна так часто доила. Ту самую корову, для которой она летом нашла лужайку с сочной травой. Ту самую корову, которую она водила на эту лужайку по болотам. Ту самую корову, для которой девушка приберегала сено, тщательно подсчитывая его запасы, чтобы животное пережило зиму. В последние недели корова давала все меньше молока. Она исхудала, но выжила, и Руна гордилась этим. Раньше, когда у них было больше коров, их доили рабы, те самые рабы, которые добывали на болотах торф и удобряли поля. Но большинство рабов погибли от голода еще до того, как начали умирать свободные жители селения, а тех, кто не умер, бабушка отпустила. Отец был в ярости, но он ничего не мог изменить, ведь на тот момент был далеко отсюда, в Вике или Скирингссале, а может быть, и дальше. Он вел на юге торговлю, а когда вернулся, было уже поздно. Да и что он мог противопоставить слову Азрун?
– Теперь тут остались только Руна и я, – объяснила бабушка. – Вдвоем нам было легче выжить. Я предпочла избавиться от общества трех рабов, каждый из которых только и ждет возможности зарезать нас во сне.
Значит, сейчас он вновь вернулся домой – отец, которого исчезновение рабов тогда задело сильнее, чем смерть братьев и сестер. Но почему он приказал грузить ящики на корабль, ведь обычно он привозил товары? И почему он вернулся? Руна не ждала его раньше лета, когда нужно было убирать урожай.
Двое мужчин вывели корову в центр двора. Один из них сжимал в одной руке палку, а в другой – огромный нож. Несчастное животное, казалось, предчувствовало свою смерть. Корова кричала. Во время дойки Руна всегда тихонько что-то приговаривала, Это успокаивало корову, я та стояла смирно, изредка поглядывая на девушку.
«Нет! – хотелось крикнуть Руне. – Не убивайте ее!»
Но она сдержалась, только сильнее закусила нижнюю губу. Наверное, отец приказал зарезать корову, и хотя бабушка в его отсутствие могла смело принимать решения, когда отец возвращался, она покорялась его приказам.
Всякий раз, когда отец приплывал домой, Руна улыбалась ему, но втайне считала дни до его отъезда – весной после посева, осенью после сбора урожая. Она с благодарностью принимала его подарки, но они были ей не нужны. Зачем ей янтарь из Балтийского моря, если рядом нет никого, ради кого нужно наряжаться? Что ей делать со снастями из тюленьей шкуры, если у нее нет корабля? К чему клыки моржей и кости китов, из которых мужчинам, но не женщинам дозволено было вырезать себе дудки? Да, соболиные шкуры были мягкими и теплыми, мед сладким, а свечи, которые можно было вылепить из привезенного отцом воска, приятно пахли. Но из купленных или добытых разбоем кубков только мужчины пили купленное или добытое разбоем вино. Мужчины, а не женщины.
Руна высматривала отца в толпе его товарищей, и хотя большинство из этих мужчин были ей знакомы, отца среди них не было. С некоторыми из юношей, ходивших под парусом с ее отцом, Руна выросла. Они вместе купались во фьорде, и мальчишки научили ее не только держаться на воде, но и многим другим полезным навыкам, например пользоваться ножом, жарить рыбу, свежевать кролика. И только одного им не удалось привить подруге по детским играм – тоски по дальним странам и вольным просторам, жажды приключений. Мальчишки не могли дождаться того дня, когда станут настоящими викингами – отправятся в далекое путешествие.
А вот Руне нравилось на берегах родного фьорда.
Корова издала последний крик. Тяжелое тело повалилось на землю. Оно вздрагивало, а в грязи растекалась лужа крови. Глаза, всегда с таким доверием смотревшие на Руну, остекленели.
Один из мужчин рассмеялся. Он перерезал корове горло ножом, и кровь забрызгала его одежду, но мужчину это не расстроило, скорее позабавило. Его лицо было незнакомо Руне. Она не плавала с ним во фьорде, он не хвастал перед ней своими приключениями в далеких странах, странах богатых, пышных, плодородных. Наверное, отец привез его с юга. На юге, по словам отца, можно было найти не только толковых людей. За югом будущее, говаривал он. А здесь, на берегах фьорда, их ждут лишь голод и смерть. Здесь царствует долгая суровая зима, время, когда все заметает снегом. Отец не понимал, что тут есть еще много всего, кроме снега. Тут есть тишина. И прозрачные выси. И простор. Да, здесь очень хорошо, пока мужчины не приплывают на своих кораблях и не поднимают шум. Оба чужака переступили через убитую корову, грубо пнув ее.
Руна вонзила ногти себе в руку, сглатывая слезы. Корова, конечно, не человек, но какое это имеет значение, особенно если ты живешь в глуши и у тебя нет других собеседников? И почему этот человек смеялся, как будто ему нравится резать коров?
Он принялся торопливо свежевать еще не остывшую тушу – с неожиданной силой.
Чужак был худощавым и узкоплечим. Он сильно сутулился. Волосы, ниспадавшие ему на спину, растрепались. Руна знала, что у ее отца на плече есть широкий шрам, но у этого незнакомца все лицо было изуродовано шрамами, словно кто-то пытался содрать с него кожу, подобно тому, как сейчас он сдирал шкуру с коровы. Наверное, он сумел постоять за себя. А еще, несмотря на свою внешность, он сумел добиться уважения других воинов, судя по тому, что одет он был лучше всех: на нем была сине-зеленая туника в крупную клетку, подшитая алым шелком и украшенная серебристой блестящей нитью. Ткань этой туники казалась очень крепкой, не то что дырявый лен, который носила Руна.
Девушка больше не могла смотреть на мертвую корову. Она тихо прошла дальше и прильнула к затянутому свиным пузырем окошку.
Руна дрожала – не только от холода, но и от страха. Она была испугана внезапным появлением этих мужчин. Они должны были приплыть гораздо позже. Они не должны были заносить ящики на корабль ее отца вместо того, чтобы выгружать привезенное добро. И уж конечно они не должны были резать ее корову.
