Невольники чести - Кердан Александр Борисович (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Толстой, не колеблясь, последовал приглашению. Выпив, граф ненадолго умолк, а потом заговорил бесстрастно, но на ту же тему:
– Воля ваша, сударь… Я же из игры выходить не намерен… Не в моих правилах, да и победа слишком очевидна… Более того, что бы вы сказали, предложи я вам сейчас пари, в коем фантом выступила бы наша хозяйка, а наградой победителю – ящик португальского?
– Извольте, поручик! Пари – дело святое! Но каковы будут условия?
– Немного терпения, дорогой мой Ермолай Иванович! Об этом мы непременно поговорим… Однако отойдем куда-нибудь в сторону. Пари у нас конфиденциальное, а здесь так много чужих ушей…
– Не узнаю вас, граф. Откуда такая скромность?
– Вы еще много нового можете узнать обо мне, дорогой майор…
– Неужели?..
Что бы там ни говорили материалисты о вторичности человеческого сознания, интуиция в очередной раз не подвела графа Толстого. Разговор Федора Ивановича с майором Фридерице и в самом деле был услышан некоторыми из гостей. Как бывает всегда на многолюдных сборищах, кто-то не обратил на сказанное двумя офицерами внимания, кто-то не придал услышанному значения. Однако нашелся человек, которому слова графа о пари, в коем предметом спора стала бы Елизавета Яковлевна, запали глубоко в душу.
Этим человеком, по воле случая очутившимся неподалеку от разгоряченных вином собеседников, оказался Кирилл Хлебников.
Смысл высказанного Толстым предложения не сразу дошел до Кирилла, настолько диким показалось оно ему, настолько не соответствующим ни званию светского человека, ни образу несравненной Елизаветы Яковлевны, ни его собственному радушному состоянию…
Еще бы!.. Ведь если бы не этот нечаянно подслушанный разговор двух приезжих господ, Хлебников мог бы, не задумываясь, назвать прошедший месяц одним из самых счастливых в своей жизни. Да и как иначе? Все это время, изо дня в день, Кирилл мог видеть ее! И совершая тяжкое путешествие из столицы края в Петропавловское поселение и выполняя поручения его превосходительства господина Резанова, Кирилл получал счастливую возможность находиться поблизости от Елизаветы Яковлевны. И более того – щедра бывает судьба на подарки! – Кирилл даже удостоился чести беседовать с супругой губернатора…
Один раз – во время растага, в середине их совместного перехода по камчатской тайге, а потом уже здесь, в доме коменданта Петропавловска. Разговор в обоих случаях касался каких-то отвлеченных предметов – недавно прочитанных, и надо же, одновременно ими обоими, книг и, конечно, самого волнующего всех камчатских обитателей события – прибытия на полуостров шлюпа «Надежда». И все же самим своим фактом беседы с генеральшей вознесли комиссионера на седьмое небо, сызнова заставив поверить самым несбыточным мечтам. Конечно, положа руку на сердце, повода для этого не было никакого. Дружеское обхождение Кошелевой с Кириллом являлось только проявлением доброго нрава и хорошего воспитания генеральши, ну и, может быть, еще выражением ее признательности своему давнему спасителю. И не более того… Пропасть между ними за этот месяц не сделалась меньше. Напротив, ощущалась еще глубже и неодолимей! Но такова любовь: она умеет безоглядно верить самым иллюзорным фантазиям, восставать, не смиряясь с очевидным!..
Разумом и сам Кирилл понимал все это. Сердцем – нет. Может быть, оттого в этот месяц он особенно много читал и не расставался с дневником, в котором по ночам, при свете огарка, тревожа сон спящего в одной с ним комнатушке верного друга Абросима, записывал все, что волновало душу.
К чести хозяина дневника, это были раздумья не только и не столько о любви. Даже тетради не решился бы Кирилл доверить тайну своих чувств. Наедине с белым листом он размышлял о вечном: о мире и законах бытия, об открытиях человеческого разума и будущем Отечества… Но в этом все же присутствовала любовь, ибо ее волшебная сила распахивает перед нами новые горизонты, побуждает подняться над самим собой, творить, делать этот мир еще прекрасней!
Справедливости ради надо заметить, что проснувшейся в Кирилле жажде творчества, помимо встреч с Елизаветой Яковлевной, немало споспешествовало и знакомство с интереснейшими людьми, прибывшими на Камчатку на борту «Надежды». Натуралист Лангсдорф и доктор медицины Брыкин, астроном Горнер и еще один натуралист, Тилезиус фон Тиленау, академик живописи Курляндцев… Кириллу отродясь не доводилось встречаться и беседовать со столь учеными мужами. А разве не удача то, как быстро Хлебников нашел общий язык с суперкарго «Надежды» и приказчиком Российско-Американской компании Шемелиным? Начитанный Федор Шемелин, годами немногим старше самого Кирилла, оказался собеседником, которого камчатскому комиссионеру так недоставало. Человек вдумчивый и впечатлительный, Федор Иванович, как никто другой, смог понять тягу своего нового знакомца к путешествиям и познанию мира. Именно он, Шемелин, рассказал Хлебникову массу занимательных подробностей о кругосветном вояже, о диковинных островных землях, сокрытых в просторах Великого океана, о доблести и мужестве российских мореходцев, побеждающих и шторма, и штили… После одной из долгих бесед с Федором Ивановичем в дневнике у Кирилла появилась запись: «Со временем, когда в России, шествующей исполинскими шагами по пути просвещения, все устремится на то, что приносит благосостояние и обогащение Империи, распространится и процветет главная ветвь народного богатства: купеческое мореплавание, и мы, следуя другим торговым народам, пройдем по далеким морям на своих судах, своими купцами и людьми построенных и ими же управляемых, тогда только узнают цену тех мест, на которые ныне столь мало обращают внимания, и потомки наши, статься может, назовут нас недальновидными…»
О «недальновидности» написал Кирилл, находясь под впечатлением неприятных подробностей конфликта между командиром корабля и государевым посланником Резановым. О нем под великим секретом поведал Хлебникову тот же Шемелин. От Федора Ивановича впервые услышал Кирилл и фамилию кавалера посольства графа Толстого – титулованного тезки Шемелина. Рассказы суперкарго «Надежды» о выходках поручика на шлюпе и, самое главное, о его неожиданном переходе в стан сторонников Крузенштерна в трудный для посланника Резанова момент не вызвали у Хлебникова симпатий к графу. Еще более отвратило Кирилла от Толстого признание Абросима Плотникова, разглядевшего в поручике своего бывшего барина и открывшего наконец-то другу свою тайну.
Конечно, появление на краю земли Федора Толстого ничего доброго Плотникову не сулило: не ровен час, снова в бега подаваться придется… Да и Кириллу сокрытие беглого крепостного может дорого стоить: докажи потом, что ты ничего не ведал!
И вот теперь еще одна беда. Может быть, самая страшная… В деле с Абросимом пока ничего не ясно: признал ли его бывший хозяин и, коли признал, захочет ли затевать скандал, когда, по словам Шемелина, самому графу, возможно, предстоит ответ держать за проступки, совершенные в вояже? А вот в пари, затеянном Толстым и майором, все понятно – речь идет о добром имени женщины, дороже которой для Кирилла в целом мире нет никого.
А Кирилл и помочь-то никак не может!..
Эх, будь у него дворянское звание, вызвал бы графа на дуэль, а там – пусть решает Господь… Но нет у Кирилла ни ордена в петлице, ни эполет на плечах, ни самого захудалого родства. А коли так – гадай, как отвести от Кошелевой угрозу бесчестия. Идти к губернатору, рассказать ему обо всем? Но не поставит ли это саму Елизавету Яковлевну в тяжкое положение? Да и поверит ли генерал бесчиновному служащему, когда речь пойдет о неблаговидных планах знатного человека? Не сочтет ли слова графа светской шуткой или каламбуром, не понятым простолюдином?
Вопросы один за другим возникали у Хлебникова в мозгу. Ответить на них у него не было времени, но одно было ясно: он должен помешать графу! А для этого надобно узнать все подробности о затеваемой Толстым интриге. Узнать, даже если придется поступить супротив совести: скажем, войти в доверие к поручику, предложить свои услуги… Лишь бы Елизавете Яковлевне не пришлось страдать!
