Русский легион Царьграда - Нуртазин Сергей (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
– Что-то Орм запропастился. – Мечеслав снял с пояса подаренный Сахаманом небольшой кожаный бурдючок, украшенный медными бляшками, отпил из него глоток воды. Утолив жажду, он с тоскою подумал: «Это все, что осталось у меня от Сахамана, да еще кривой нож и кошель с монетами, оставленные у знакомого купца в Царьграде, кои надобно по возвращении на Русь передать Аяне, если она еще жива». Можно было передать их через купцов, но сердце противилось этому, не мог отдать их чужому человеку, мало ли… Чувствовал, сам должен вручить. Он скажет Аяне, что Сахаман погиб, как воин. Но не скажет, что кто-то из своих убил его подло, в спину. До сих пор Сахаман оставался не отомщенным, от этой мысли сердце Мечеслава постоянно кровоточило. Он вновь вспомнил, как все это было.
Это случилось через два года после битвы под Авидосом, во время похода базилевса Василия на болгар. Император стремился отомстить им за страх, пережитый в горах Фракии, где болгары в самом начале его царствования нанесли ему тяжкое поражение, и Божественному пришлось спасать свою жизнь позорным бегством. Что ж, тогда он был молод, неопытен и зависим, теперь же, возмужав, одержав несколько побед над мятежниками внутри страны и обретя уверенность, решил расправиться с давними врагами империи. Под его рукой было сильное, опытное и победоносное войско, в Македонии ему удалось разбить болгар и даже взять в плен их царя Романа. Мечеслав видел, как его с поникшей головой привели к византийскому императору. Василий приказал ослепить на глазах Романа сто человек, а сто первому оставить один глаз, чтобы он мог сопроводить слепцов к полководцу болгарскому Самуилу, который, не желая покоряться базилевсу, опять собирал войско против него. Василий повелел передать ему, что в следующий раз он ослепит всех болгар, взятых в плен. Один из христианских священнослужителей попытался воспрепятствовать жестокому наказанию, укорив Василия в том, что среди болгар есть христиане и грешно так обращаться со своими единоверцами. Император ответил, будет ли лучше для ромеев, если болгары перережут их всех, как свиней? После таких слов священник сник, не зная, что ответить. Василий внимательно всмотрелся в лицо того, кто пытался оспорить его приказ, и, грозно сверкнув очами, сказал:
– Я знаю тебя! Ты состоишь в родстве с братьями Мелиссинами, что были с Вардой Фокой. Может, и ты был заодно с ними? Может, и тебя следует ослепить вместе с болгарами?!
Священник вздрогнул и ответил выдающим волнение голосом:
– Нет. Я служу Богу.
– Служить Богу значит служить мне, так как я есть избранный Богом повелитель! Запомни это. Я дарю тебе жизнь. А теперь уберите его с глаз моих! – приказал Василий. Мечеслав и еще двое воинов, подчиняясь приказу, увели слугу божьего подальше от гневных очей императора. Мечеслав до сих пор помнил лицо этого священника, который в слезах молился на коленях, слыша крики ослепляемых.
Тогда ни Мечеслав, ни священник не знали, что Василий сдержит свое слово и через двадцать три года, в 1014 году от Рождества Христова, безжалостно ослепит пятнадцать тысяч плененных болгар. Божественный уйдет в вечность и останется в памяти людской под именем Василия Болгаробойцы.
А вечером после первого ослепления болгар в лагере базилевса шумно праздновали победу. Мечеслав, Орм, Злат и Торопша молча ужинали у костра. К ним подошел молодой ратник из вновь прибывших руссов, сказал:
– Там вас спрашивает какой-то конный воин, говорит, Сахаманом зовут.
– Так приведи его! – горячо воскликнул Орм.
Вскоре, ведя под уздцы коня, появился Сахаман. Друзья обнялись, порадовались встрече, присели у костра, налили в чары вина.
– Здрав будь, брат Сахаман! Давненько мы не виделись. Сказывай, где бывал? Что видывал? Смотрю я, и не катафракт ты уже, – спрашивал Орм.
– Да что молвить? Видывал то же, что и вы, а из катафрактов сам ушел. Вершник я вольный, быстрый, скушно мне в общем строю скакать да таскать на себе и на коне бронь железную. Чую, неповоротлив стал, не по мне это… Ныне я у старого знакомца, что меня под Авидосом от смерти спас, конным лучником служу. К вам же, други, явился, чтобы попрощаться.
– Это что же, видать, опять тебя далече отсылают? – спросил Мечеслав.
– Да нет, погостил я у царя ромейского, хватит… Три года, на которые Аяне зарок давал, истекли, пора на Русь возвращаться. Путь на родину и плату у старшого возыму, соберусь и еще раз наведаюсь к вам, тогда и решим, может, кто и из вас со мной надумает?
– Что ж, друже, пусть будет добрым твой путь, – поднял Орм чашу с вином.
Друзья, дружно выпив за добрую дорогу и здравие Сахамана, продолжили разговор.
– Быть нам с тобою в пути али нет, о том будем думу думать, а пока прими от меня, – сказал Орм, доставая из калиты мешочек с монетами.
– И от меня тоже! – сказал Мечеслав, протягивая свой кошель.
– Зачем вы! Не надобно мне! – проговорил смущенно Сахаман.
– То не тебе, то невесте твоей Аяне в подарок, да и в пути, если что, сгодится. И не перечь! – пресек Орм попытку Сахамана отказаться. – И еще вот, – он снова залез в калиту, достал тряпицу, развернул. Осторожно, словно боясь сломать грубыми пальцами, взял золотую нагрудную подвеску в виде ящерки с зелеными камешками вместо глаз, протянул Сахаману. – Возьми, я ее у булгарского купца купил для своей… – Не желая бередить душевную рану Мечеслава, Орм не произнес имени Рады. – Бери.
Сахаман принял подарок, вынул из-за пояса кожаный шнур и, соединив два конца, привязал к нему подвеску.
– У сердца хранить буду дар твой, чтобы не потерять, – сказал он, надев украшение на шею.
– Пойду я, вина принесу, – сказал, вставая, Злат. Сахаман посмотрел ему вслед, а затем, переведя взгляд на Орма и Мечеслава, взволнованным голосом произнес:
– Благодарствую, други, за доброту вашу, за дружбу верную!
Вынув из-за пояса нож с изогнутым лезвием и рукоятью, сделанной из рога неизвестного Мечеславу степного животного, протянул его Орму, который с благодарностью принял подарок. Затем, встав, Сахаман подошел к стоящему на привязи коню и, покопавшись в торбе, притороченной к седлу, вынул оттуда небольшой бурдючок, искусно изготовленный из кожи. Подойдя к Мечеславу, он преподнес ему свой дар и, глядя на друзей, сказал:
– Дозвольте вручить вам эти вещи, изготовленные в землях, где я родился, на добрую память обо мне! Пусть послужат они вам, как служили мне!
– А вот и вино! – сказал появившийся Злат. Разлив вино и осушив чаши, друзья стали прощаться. Сахаман вскочил на коня, махнул на прощание рукой и, крикнув:
– Свидимся еще, други! – ускакал.
В полдень, на третий день после посещения Сахаманом лагеря, когда войско базилевса после победы над болгарским царем Романом готовилось вернуться в Константинополь, к Мечеславу подбежал встревоженный воин, приводивший к ним Сахамана.
– Там ваш знакомец! Тот, что гостевал у вас! Только не живой он! – выпалил он запыхавшимся голосом.
Его слова не сразу дошли до сознания Мечеслава и присутствующих при этом воинов.
– Где?! – воскликнул Мечеслав, наконец осознавший, какую страшную весть принес ему этот человек.
– Там, у реки.
– Веди! – Мечеслав направился за ним, веря и не веря.
За последнее время он видел множество смертей, но смерть Сахамана оглушила его, лишив на короткое время воли и самообладания. Выйдя из лагеря, Мечеслав и молодой воин направились к протекавшей неподалеку небольшой быстрой речке, на берегу которой уже собралось несколько десятков воинов. Сахаман лежал на прибрежных камнях, куда его вынесло течение. Мечеслав склонился над телом друга, вглядываясь в лицо, которое уже успели обезобразить смерть и вода, он тешил себя надеждой, что это не Сахаман, но это был он. Подошедший Орм внимательно осмотрел рану:
– Его ударили в спину. Мечом!
«Кто это сделал?! Кто так подло лишил Сахамана жизни?! – метались мысли в голове Мечеслава. – Кошель и оружие при нем, выходит, убили не ради наживы. Ужель из-за коня? Но Сахамана не так-то просто свалить с коня и убить. Только увидев знакомого ратника, он мог сам спешиться и в разговоре с ним повернуться незащищенной спиной. Значит, свои? За что? Я должен найти и покарать злодея!» – думал Мечеслав, но понимал, что времени на это у него нет, войско ромеев уже начало покидать лагерь.
