Индийский мечтатель - Штейнберг Евгений Львович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗

— Благодарю, друг мой! — вмешался Патрик в разговор. — Мне решительно ничего не нужно, кроме свободы и чистого воздуха. А этого вы, к сожалению, предоставить мне не сможете.

— Обещаю вам, — сказал судья, — что господин Хаафнер будет иметь все необходимое… а также и чистый воздух.

Лебедев ушел. Судья вежливо попрощался с Патриком, пожав ему руку, и пообещал принять все меры к скорейшему окончанию расследования. Конвойные увели арестованного. В кабинете появились начальник полиции и его помощник.

Джон Хайд сообщил им о результатах очной ставки.

— Итак, — сказал он строго, — нет оснований держать его дольше в заключении.

— Однако, сэр, я совершенно уверен в том, что он не тот, за кого себя выдает. А русский с ним в сговоре.

Судья развел руками:

— Доказательства, капитан Ллойд! Где доказательства?.. Я не разрешу преступить закон.

— Доказательства мы представим, — сказал решительно капитан. — Запросим Мадрас и голландские колонии. Если Хаафнер — лицо не вымышленное, его должны знать.

Судья задумался:

— Пусть будет так! Но затягивать дело нельзя. Даю вам срок два месяца. Я сам за этим прослежу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Комедия «Притворство»

Около четырех месяцев ушло на перевод пьесы. Задача оказалась более сложной, чем Герасим Степанович предполагал.

Содержание комедии «Притворство» было не слишком оригинальным.

Действие ее происходило в Испании. Благородный севильский юноша дон Луис и дочь знатного вельможи Клара любят друг друга. Отец Клары препятствует их браку: он решил выдать дочь замуж за своего богатого приятеля. Дон Луис убивает соперника и, спасаясь от кары, бежит под чужим именем из Севильи в Мадрид. Там он влюбляется в другую и забывает о невесте. Между тем отец Клары умирает, а девушка тоже отправляется в Мадрид, чтобы вернуть жениха. Переодевшись в мужское платье и приняв вымышленное имя Антонио, Клара завязывает дружбу с Луисом и в то же время принимается ухаживать за своей соперницей. План ее таков: Луис должен будет убедиться в непостоянстве новой возлюбленной и возвратиться к покинутой. Искусная игра Клары, так ловко переряженной в юношу, что даже жених не может узнать ее, и ловкость ее наперсницы, служанки Беатрисы, приводят замысел к успешному завершению. Клара открывает Луису правду, тот раскаивается, и дело, как полагается в таких случаях, заканчивается свадьбой.

Но не этой заурядной любовной интригой привлекла Герасима Степановича пьеса Джодрелла. Куда интереснее казались ему побочные эпизоды и второстепенные действующие лица.

Ловкий слуга и сметливая служанка, похожие на Фигаро и его подругу Сюзанну из знаменитой комедии Бомарше, мошенник-стряпчий, взяточник-судья, пьяницы-полицейские… Комические положения, живой диалог, изобилующий грубоватыми, но остроумными шутками, — вот что определило выбор Лебедева.

— Отличные роли для актеров! — говорил он с увлечением Голукнату. — И хотя здесь изображены европейцы, право же, и среди индийцев найдутся похожие. Не правда ли?

— Конечно, — соглашался ученый.

Лебедев решил перевести пьесу на два современных языка, которыми владел в совершенстве: бенгали и хинди. Тогда ее можно будет играть не только в городах Бенгалии, но и в других областях Индии.

Все же он отдавал себе отчет в том, что простой перевод, как бы ни был он правилен и точен, не сделает пьесу понятной здешним людям.

Как могут индийские артисты изображать испанских кабальеро и сеньорит, о которых и представления не имеют?

Да и вообще вряд ли возможно выучить их свободно двигаться по сцене в непривычных, неудобных европейских костюмах, сидеть в креслах и на стульях, произносить незнакомые испанские имена.

А зрители! Что они знают о Мадриде и Севилье, о нравах и обычаях Испании? Многие из них вовсе не слышали о такой стране.

Значит, нельзя ограничиваться переводом текста — нужно переделать пьесу, приспособить ее к пониманию индийцев. Ему пришел на память пример русских драматургов, которые, переводя произведения иностранных авторов, часто переносили действие из Франции, Англии, Италии в Россию и давали действующим лицам русские имена.

Пожалуй, это лучший выход из положения! Так он и поступил: Севилью заменил городом Лакнау, Мадрид — Калькуттой; главный герой получил имя Бхолонат-бабу, его невеста Клара стала именоваться Шукмой, слуга Бернардо — Рамшонтош, служанка Беатриса была переименована в Бхагибати…

Немалого труда стоило перевести текст так, чтобы характерные выражения, остроты, поговорки не потеряли смысла и звучали со сцены на здешних языках так же свежо, метко и весело, как в оригинале.

Неоценимую помощь оказал Голукнат Дас. Без него едва ли Лебедев смог бы так быстро осуществить свой замысел.

Итак, работа была закончена! Но прежде чем приступить к созданию театра, он хотел удостовериться в качестве перевода и его пригодности для постановки. Текст был переписан в трех экземплярах. Два из них вручены тем же пандитам, которые высказали свои мнения о предыдущем — научном — труде Лебедева; третий Герасим Степанович отправил сэру Уилльяму Джонсу. Его оценка особенно интересовала Лебедева потому, что Джонс отлично знал английскую литературу и мог, как никто другой, судить о работе переводчика.

Оба индийских ученых высказали полное свое удовлетворение прочитанным.

От Уилльяма Джонса долго не было ответа. Лебедев узнал, что он заболел и не покидает своего дома. Совершенно неожиданно однажды утром он получил письмо следующего содержания:

Тон письма был суховат, но вполне доброжелателен. Вряд ли Джонс стал бы приглашать его, да еще будучи больным, если бы счел работу негодной. Если же у него есть критические замечания, тем лучше. Герасим Степанович готов был услышать самые придирчивые и суровые суждения, только бы они помогли устранить недостатки.

Уилльям Джонс лежал в гамаке, на большом крытом балконе.

Герасиму Степановичу сразу бросилась в глаза произошедшая в нем перемена. Больной осунулся, похудел: лицо было желтым, как шафран, глаза ввалились…

«Кажется, недолго протянет!» — подумал Лебедев и мысленно простил ему прежнюю обиду. Известное дело: от желчной болезни люди становятся злыми и раздражительными.

Джонс старался быть любезным:

— Должен чистосердечно признать, что вы, сэр, в равной мере сведущи в бенгали и в английском языке. Однако не могу одобрить ваш выбор. Следовало бы избрать высокую трагедию либо эпическую поэму; например, «Потерянный рай» Мильтона или что-нибудь в этом роде.

Лебедев изложил свои доводы, но они не убедили Джонса…

— Не понимаю, — сказал тот, — как может автор предназначать свой труд для черни, да еще азиатской! Литература, как и наука, являются достоянием избранного круга людей, обладающих широким образованием и утонченным вкусом. Только они могут по достоинству оценить талант автора и воспринять его идеи. Чернь способна лишь восхищаться кривляньем фигляров и гоготать над грубыми остротами шутов.

Герасим Степанович ответил не сразу. Ему не хотелось раздражать больного, но он не мог оставить вовсе без возражения подобные суждения.

— Мне трудно согласиться с вами, сэр Уилльям, — сказал он мягко. — Ведь сам я до пятнадцати лет ни читать, ни писать не умел — из милости выучил добрый человек. Как же я могу признать, что наука, художества, литература — это удел избранных?