Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна
— Погоди, — махнул на него рукой Годин. — Крепость не покидать! Чудна! Князь пишет, будто знает, что они вот-вот объявятся у заставы…
— Вот и я… — сказал Илья. — Я как прочитал, думаю — что такое? Вроде мир… О половчанах и слыхом не слыхать… А тут Годин из дозора… Вот они… Будто в воду глядел князь!
— Значит, в Киеве виднее, — сказал Демьян.
— Виднее-то виднее, — сказал Кузьма. — А что делать-то будем?
— Что?… Пошлем гонца и будем стоять, — сказал Илья.
— Так ведь князь пишет — в бой не вступать, — напомнил Кузьма.
— Да разве мы их трогаем?! — опять закричал Никита.
— А знаете, — проговорил Годин, — сегодня мы, можно сказать, первые на них насели. Увидели и кинулись. Они бежать, мы в погоню… Этого, что в плен взяли, Никита стрелой ссадил, — кивнул он на молодого боярина. — Наших-то они поранили потом — отстреливались…
— Но ведь они не по своей степи гуляли и даже не по дикому полю, где и поспорить можно — чьи, мол, владения, а по нашей земле, — опять запальчиво заговорил Никита.
— А ты что думаешь, Демьян? — окликнул Илья старого воина.
— Вели-ка, Илья Иванович, позвать половчанина, — посоветовал тот, — потолкуем с ним ещё раз, может, прольёт он свет на наши тёмные думки.
— Привести половчанина, — распорядился Илья. Василий вышел.
— Царевич и хан… — задумчиво проговорил Кузьма.
— А царевич Илтарь, говорят, добрый воин, — сказал Никита. — Вот бы с ним сойтись!..
— Молчи, петух! — цыкнул на Никиту старый Демьян. — Сойтись легко, разойтись — трудно.
— Я всё-таки вот чего не пойму… — снова начал Кузьма, но в это время в избу ввели пленного половчанина.
— Ты по-ихнему лучше всех можешь, — наклонился Илья к Годину, — спроси-ка его…
— Да он по-русски прекрасно понимает и говорит, — отвечал Годин. — Знаешь ты, кто перед тобой? — спросил Годин половчанина, указав глазами на Илью.
Половчанин почтительно поклонился Илье:
— В наших вежах про Илью Муромца молодым воинам рассказывают — про силу его и отвагу! Славен батыр! Сам хан его почитает!
— Почитает, — усмехнулся Кузьма. — Что же это твой хан? Мир с Великим князем заключил, дочь выдал за княжича. А теперь вдруг войной пошёл на нас?
— А мы не на вас, — сказал половчанин.
— Как это не на нас? — закричал Никита. — Как же ты-то тут оказался?
— Мы не шли на заставу… Мы брод искали…
— Брод? Зачем? Или заблудились? — насмешливо спросил Кузьма.
— На Переяславль идти, — сказал половчанин.
— На Переяславль? А разве Переяславль не наша земля? — спросил Илья.
— Илья, — сказал вдруг Кузьма, — вели увести половчанина!
— То привести, то увести! — проворчал Никита.
Илья махнул Васильку, и половчанина увели.
Все вопросительно глядели на Кузьму, но он начал не сразу:
— Ты сказал: «А Переяславль разве не наша земля?» Илюша, дорогой! Переяславль нынче земля переяславского князя, а мы служим князю киевскому…
— А разве киевский князь не должен заботиться о Руси, оберегать её от врагов?
— Но пойми, Русская земля больше не едина. Князья поделили ее меж собой. Каждый князь нынче печется только о собственной вотчине. Я не спорю с тобой! Да, раздел этот тяжек для всех русских людей, но не нам, княжеским слугам, судить князей! Над ними суд божий! А мы, мы должны исполнять свой долг! Тебе приказано не покидать крепость. Так?
— Так, — мрачно сказал Илья. — Но ведь…
— Погоди, дай досказать. Если бы половчане пошли приступом на заставу, ты должен был бы защищать её. Но они не помышляют об этом. Они пройдут стороной, не трогая нас. Вправе ли ты вступать с ними в бой, губить вверенных тебе людей вопреки княжескому приказу? Да и выстоишь ли ты против всей половецкой силы с малой горсткой людей?
— Я кликну клич и уверен — откликнутся многие и станут рядом с нами.
— Ну и что? Сыщутся смелые сердца, но ведь надо смотреть правде в лицо, это не дружинники, обученные по всем правилам воинского искусства.
— Пошлю гонца в Переяславль… Там Алёша…
— Алёша! — усмехнулся Кузьма. — Твой Алёша Попович служит переяславскому князю. Степняки, как нам стало известно, идут на Переяславль. Это дело переяславского князя, а мы…
— Но ведь ты сам только что говорил: «Степняки будут идти, а мы на них смотреть?» — с горечью сказал Илья.
— Да у меня и самого болит душа! Ты Знаешь, я не трус! Я не боюсь ни боя, ни смерти! Но я целовал крест киевскому князю.
— А ты что скажешь, Демьян? — спросил Илья, но, прежде чем Демьян успел ответить, Никита вскричал:
— Степняки! Схепняки! Испугались! Илья Иваныч, разреши только, да я их со своим отрядом…
— Грозилось наше теляти волка поймати, — сказал старый воин и под взглядом Ильи опустил голову.
— А ты, Годин? — спросил Илья.
— По мне бы сидеть, пить медовуху и носа не высовывать, — проворчал Годин, — но я же тебя знаю…
— Илья Иваныч! — снова начал Никита, но Кузьма перебил его.
— Ты воевода, Илья, тебе и решать!..
Поле, то самое дикое поле, ничейная земля, по которой проходит невидимая граница между Русью и половцами. По одну его сторону стоит только что подошедшая половецкая конница, по другую — русские ратники, на конях и пешие. Они стоят непоколебимо. Они не станут отсиживаться в крепости, они не позволят врагам ступить па свою землю. Это ясно каждому, кто видит их лица, их спокойную решимость. Понимает это и царевич Илтарь. И сейчас он в тревоге и сомнении вглядывается в противника.
— Бать, а кто сильней? Печенеги или эти? — тихо спрашивает молодой ратник старика. Они стоят в строю рядом. В руках у молодого секира, которую он нервно сжимает.
— Вот сойдёмся, поглядим… — отвечает старый ратник.
— Илья Муромец! — негромко говорит половецкому царевичу старый дружинник хана Боняк, указывая на русского витязя.
— Вижу! — отвечает царевич.
— Царевич Илтарь! — говорит Илье Демьян.
— Вижу, — отвечает Илья.
Они смотрят друг на друга — русский и половчанин. Они не испытывают ненависти один к другому, и сейчас, пока их разделяет ничейное поле — невидимая граница, еще можно мирно разойтись.
Царевич медлит, надо еще раз все обдумать и взвесить. Все получилось совсем не так, как было задумано, но совета спрашивать не у кого, надо решать самому.
— Бать, а бать!.. — окликает своего соседа молодой ратник.
— Ну чего тебе?
— А убить, чай, боязно? — говорит паренек, сжимая в руках секиру. — Не баран ведь — человек…
— Конечно, боязно… Кровь… А вот как насядет… Или он тебя, или ты его…
— Может быть, послать к хану? — негромко спрашивает царевич Боняка. — Анвар! — окликает он юношу, брата своей жены. Тот подъезжает к царевичу, ожидая приказаний. Может быть, сейчас он получит распоряжение царевича скакать к хану, но этого не случается: царевич Илтарь, уже готовый отдать Анвару этот разумный приказ, перехватывает насмешливый взгляд своего брата Кончака, поднимает саблю, и половецкая конница летит через поле.
Если издали поле боя кажется беспорядочным столкновением человеческих и конских тел, кипением кровавого котла, то при более пристальном внимании можно выхватить человеческие судьбы.
Царевич Илтарь и Илья, каждый охраняемый своими дружинниками, рвутся навстречу друг другу и на этом пути.
Свалился от удара русского меча под ноги коням молодой половчанин Анвар, брат жены царевича.
Упал, обливаясь кровью, от половецкой сабли дружинник Кузьма.
Молодой ратник на мгновение застыл над телом убитого им человека и сам упал под ударами.
Вступили в бой Илья и Илтарь. У одного русский меч, у другого — кривая половецкая сабля. Это бой двух богатырей — упорный и долгий.
Князь прохаживается по кабинету, рассеянно слушая Мышатычку, который стоит с длинным свитком бересты.
— …У черниговского князя родился сын, — докладывает он, — крестины назначены на…
— Пошли гонца с поздравительной грамотой и дары…
