Копье милосердия - Гладкий Виталий Дмитриевич (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Привет, фраерок!
Тихомирова-младшего словно шибануло током. Он мигом сообразил, что это подстава. Глеб резко отшатнулся назад, хотел вскочить на ноги, но тут сильный удар по голове швырнул его на землю и погрузил в небытие.
Глава 7. Шаул Валь
Родственники удалились в кабинет хозяина Несвижского замка. Архиепископ Краковский и Виленский был троюродным братом Сиротки. Отец князя, Николай Радзивилл Черный, и отец его высокопреосвященства, Николай Радзивилл Рыжий, были очень дружны. В свое время влияние Николая Радзивилла Черного на государственную жизнь Речи Посполитой представляли собой вершину политического могущества всего рода Радзивиллов. Дипломатические переговоры с Карлом V и Фердинандом I, когда отец Сиротки добился подтверждения княжеского титула для себя и своего кузена, привели к самой грандиозной из всех дипломатических побед Литвы — роспуску Ливонского ордена и объединению с Ливонией.
Политический союз между Николаем Радзивиллом Черным и его двоюродным братом, Николаем Радзивиллом Рыжим, продержался до конца их жизни. Радзивиллы призывали к укреплению независимости Великого княжества Литовского от Польши. И в то же время изрядно ополячившийся Николай Радзивилл Рыжий являлся примером для подражания всей литовской аристократии. Глядя на него, она перенимала польские манеры, моду, привычки и польский язык. Кроме того, после смерти Николая Радзивилла Рыжего все его девять детей перешли из кальвинизма в католицизм.
— Не желаете ли, ваше высокопреосвященство, отдохнуть с дороги? — с повышенным пиететом обратился к троюродному брату Николай Радзивилл. — Покои уже готовят.
— Крыштоф, перестань паясничать! — несколько раздраженно ответил архиепископ. — Мы с тобой наедине.
В детстве и юности он обладал добрым и мягким нравом. Однако, пройдя инициацию и став членом ордена иезуитов, Юрий Радзивилл преобразился. Архиепископ Краковский и Виленский стал преследовать инакомыслящих со страстью основателя ордена Игнатия Лойолы. Он позакрывал типографии кальвинистов, публично сжигал неодобряемые иезуитами книги, запустил механизм физических расправ с отступниками. Настолько было известно князю, Юрия прочили в кардиналы Речи Посполитой.
— Все, все, уже перестал, — улыбнулся Николай Радзивилл. — Тогда выпей с устатку доброго вина. Надеюсь, правила твоего ордена не препятствуют ублажению желудка.
— Искушение предполагает покаяние, Крыштоф, — ответил архиепископ. — Отмолю и этот грех… — Он жадно припал к кубку с вином.
Архиепископ был моложе хозяина Несвижа на семь лет (Юрий Радзивилл родился в 1556 году). Так случилось, что Юрию какое-то время пришлось пожить в семье князя, и тот верховодил над ним — по старшинству. Почти ничего не изменилось и после того, как Юрий Радзивилл стал высокопреосвященством. Разве что их отношения стали более сдержанными, без мальчишеских выходок. В отличие от остальных, Юрий всегда звал троюродного брата вторым именем — Крыштоф.
— Мне докладывали, что ты задумал построить костел Божьего Тела и для этого пригласил итальянского зодчего Бернардони… — архиепископ отставил кубок и с облегчением откинулся на высокую спинку кресла.
— Именно так, брат.
— Благое дело. Тебе это зачтется, Господь все видит. Но я думаю, что этого недостаточно…
— Объясни свою мысль.
— Слишком много схизматов осталось в Несвиже и даже в самом Новогрудке*. Нужно обращать их в истинную веру.
— Брат, я не проповедник, я воин. Богу — богово, а кесарю — кесарево. Мое оружие — сабля, а твое — слово. Это у тебя под рукой целое воинство Христово, отменно владеющее искусством риторики.
— Я ни в коей мере не перекладываю свои обязанности на плечи других. Но в воеводстве у ордена нет подходящей базы. Не мне, Крыштоф, тебе говорить, что помощь Святого престола для Радзивиллов будет не лишней.
— Юрий, скажи прямо — что ты хочешь? Мы с тобой можем говорить вполне откровенно.
— Нужно открыть в Несвиже коллегию иезуитов, а при ней школу. Зерно истинной веры лучше и быстрее произрастает в молодых душах.
— Школяры и их наставники не могут питаться одним Божьим духом. А Святой престол, насколько мне известно, в особой щедрости не замечен.
Архиепископ опустил глаза и со смиренностью, больше похожей на ханжество, ответил:
— И Папа, и мои братья во Христе копят богатства несколько иного рода, нежели земные правители, вельможи, шляхта и купцы. Блеск золота не затмевает нам сияние небесного чертога. Мы живем и трудимся только во славу Господа нашего. Блаженны познавшие и ощутившие его благодать.
— Значит, все расходы по школе предстоит оплачивать мне из своего кармана… — Николай Радзивилл сокрушенно покачал головой. — И это притом, что Ливонская война изрядно опорожнила мои закрома.
Юрий Радзивилл оглянулся по сторонам, словно чего-то опасаясь, и тихо спросил:
— Нас не могут подслушать?
— Кто? — удивился князь. — В моем доме нет шпионов. Да и зачем?
— То, что я сейчас тебе расскажу, не должен знать никто, кроме тебя. Подчеркиваю: НИКТО.
Архиепископ по-прежнему говорил тихо. Николай Радзивилл, все еще в изумлении, последовал его примеру и понизил свой командный голос, способный перекрикивать шум и гвалт на поле брани.
— Брат, ты говоришь загадками… — Князь насторожился. — Если это тайны ордена, то оставь их при себе. Мне вполне достаточно державных секретов. Лишние знания обременяют человека, лишают его покоя и сна. А я до сих пор не оправился от ранения.
— Тайна касается и папского престола, и клана Радзивиллов, — ответил архиепископ. — Я взял большой грех на душу, не сообщив по инстанциям сведения, полученные мной от наших людей из Московии. Конечно же, я должен это сделать и сделаю… но не раньше, чем состоится наш разговор.
— Что ж, говори, я слушаю.
Николай Радзивилл был сильно заинтригован. Архиепископ впервые поставил интересы Радзивиллов выше интересов ордена. Это уже не только удивительно, но и очень серьезно.
— Тебе, надеюсь, известна история с Копьем Судьбы святого Лонгина-сотника?
— Более чем.
— Наш человек в Московии узнал, что царь Иоанн Васильевич отправляет в Святую землю посольство якобы для раздачи милостыни об упокоении невинно убиенных душ…
— Почему «якобы» в 1558 году Великий князь Московский посылал в Царьград, Иерусалим, Египет и на Афон посольство на празднование Светлого праздника Пасхи и для передачи местным монастырям царской милостыни.
— Да, это так. И тем не менее задача посольства на этот раз будет заключаться не только в раздаче царских даров. Оно должно привезти в Московию… Копье Лонгина!
Николай Радзивилл разочарованно перевел дух. Всего-то! Достаточно образованный для своего времени, сказкам о знаменитом Копье при всей своей религиозности он не верил. Естественно, не тому, что римский легионер прекратил страдания Спасителя, поразив его копьем в сердце, — так произошло на самом деле, в этом князь не сомневался, а тем приключениям Копья, которые произошли с ним после казни на Голгофе.
— А как насчет Копья Лонгина, которое хранится в Париже? — с иронией спросил князь. — Или как быть с венским Копьем Оттона I Великого, императора Священной Римской империи? В свое время каждое из них признавалось церковью как подлинное Копье Лонгина.
— Святой престол тоже может ошибаться… — лицо архиепископа снова приобрело ханжеское выражение.
— Вот поэтому я не исключаю, что агент ордена в Москве заблуждается. Собственно, как и царь Иоанн Васильевич. Думаю, что какой-то ловкач хочет нагреть руки на вере Великого князя Московского в невероятные возможности Святого Копья. Но нам-то что до этого дела?
— Если Копье подлинное и мы опередим московитов, то тогда имя и слава защитников истинной веры Радзивиллов будет греметь в веках, а значит, и слава Святого престола воссияет во всем своем блеске! — торжественно провозгласил архиепископ.
При этом, забывшись, он повысил голос, и гулкое эхо загуляло под высоким потолком княжеского кабинета.
