Том 1. Шпион, или Повесть о нейтральной территории - Купер Джеймс Фенимор (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Полковник Уэлмир! — воскликнул с изумлением молодой Уортон, когда они вошли в дом.— Значит, судьба обошлась жестоко и с вами! Но мы рады вам, хотя было бы куда приятнее, если бы наша встреча произошла при более счастливых обстоятельствах.
Мистер Уортон принял нового гостя со свойственной ему настороженностью, а Данвуди тут же ушел навестить своего друга. Больной, по-видимому, чувствовал себя лучше, и майор сообщил врачу, что в комнате внизу другой раненый дожидается его искусства. Этих слов было достаточно, чтобы доктор оживился; схватив свои инструменты, он поторопился к новому пациенту. В дверях гостиной он столкнулся с выходившими оттуда дамами. Мисс Пейтон на минуту остановила его, чтобы справиться о здоровье капитана Синглтона, а Френсис, взглянув на забавную фигуру лысого эскулапа, улыбнулась своей прежней лукавой улыбкой; не обратила на него внимания лишь Сара, слишком, взволнованная неожиданной встречей с британским офицером. Читатель уже знает, что полковник Уэлмир был старым знакомым семейства Уортон, однако Сара давно уехала из Нью-Йорка, и этот джентльмен почти забыл о ней; ее же воспоминания были гораздо живее. В жизни каждой женщины приходит пора, когда ее сердце, как говорится, созревает для любви; в это блаженное время детство отступает перед расцветом молодости, наивное сердце бьется, предвкушая радости, которым не дано сбыться, а воображение рисует идеальные образы, подсказанные собственными, ничем не омраченными грезами. Сара покинула город именно в этом счастливом возрасте и увезла с собой туманную картину будущего, которая в уединении «Белых акаций» обрела более яркие краски, и на ее передне»! плане поместился полковник Уэлмир. Неожиданность встречи поразила девушку; а когда полковник всем поклонился, она, повинуясь знаку своей наблюдательной тетушки, поднялась и вышла из комнаты.
— Значит, сэр,— заметила мисс Пейтон, выслушав отчет хирурга о здоровье его молодого пациента,— мы можем надеяться, что он поправится?
— Несомненно, сударыня,— ответил доктор, стараясь из уважения к дамам водворить на голову свой парик,— при заботливом и хорошем уходе, несомненно.
— Об этом можете не беспокоиться,— с сердечностью сказала мисс Пейтон.— Все, что у нас есть, в его
полном распоряжении, кроме того, майор Данвуди послал за сестрой больного.
— За его сестрой! — повторил доктор, и взгляд его стал многозначительным.— Ну, если майор послал за ней, значит, она приедет.
— Ведь ее брат опасно ранен, как же ей не приехать!
— Конечно, сударыня,— коротко ответил доктор и с низким поклоном посторонился, чтобы пропустить дам.
Слова и тон Ситгривса не остались не замеченными младшей из сестер,— она была вся внимание, когда при ней называли имя Данвуди.
— Сэр,— крикнул хирург, войдя в гостиную и обращаясь к единственному находившемуся там человеку в красном мундире,— мне сказали, что вы нуждаетесь в моей помощи! Слава богу, что не капитан Лоутон был вашим противником, а не то вам уже не нужна была бы никакая помощь.
— Очевидно, произошла ошибка,— высокомерно сказал Уэлмир,— майор Данвуди хотел прислать мне хирурга, а не какую-то старую бабу.
— Это доктор Ситгривс,— поспешил вставить Генри Уортон, с трудом сдерживая смех.— Многочисленные обязанности помешали ему сегодня позаботиться о своем костюме.
— Прошу прощения, сэр,— сказал полковник, неуклюже стаскивая с себя мундир и показывая. свою, как он выразился, раненую руку.
— Сэр,— сухо заметил Ситгривс,— если диплом Эдинбургского университета, практика в ваших лондонских госпиталях, ампутация нескольких сотен рук и ног, всевозможные операции, осененные светом науки, а также чистая совесть и полномочия Континентального конгресса могут сделать человека хирургом, то хирург к вашим услугам.
— Прошу прощения, сэр,— церемонно повторил полковник,— капитан Уортон уже указал мне на мою ошибку.
— За что приношу капитану Уортону благодарность,— сказал доктор и начал раскладывать свои инструменты с невозмутимостью, от которой полковнику стало холодно.
— В какое место вы ранены, сэр?.. Всего только эта пустяковая царапина на плече! Каким образом вас ранили?
— Мятежный драгун ударил меня саблей,— с надменным видом ответил полковник.
— Не может быть! Даже прикосновение сабли кроткого Джорджа Синглтона не оказалось бы таким безобидным.— Ситгривс достал из кармана кусочек пластыря и залепил ранку на плече офицера.— Вот и все. Этого достаточно для вашей цели, сэр; уверен, что больше от меня ничего не потребуется.
— Какова же, по-вашему, моя цель, сэр?
— Отправить депешу, чтоб вас занесли в списки раненых,— спокойно ответил доктор,— и можете добавить, что перевязала вам раны старая баба — любая старуха вполне справилась бы с этим!
— Удивительно странная манера разговаривать! — пробормотал полковник.
Тут вмешался капитан Уортон. Он объяснил доктору, что полковник Уэлмир неудачно выразился, потому что был рассержен и страдал от боли. Капитану отчасти удалось умаслить оскорбленного хирурга, и тот в конце концов согласился продолжить осмотр раненого, у которого оказались лишь ссадины от падения. Ситгривс быстро залепил их пластырем и исчез.
Отдохнув и собравшись с силами, кавалеристы начали готовиться к отходу на намеченную позицию, а капитан Данвуди занялся размещением пленных. Ситгривса он решил оставить в доме мистера Уортона для наблюдения за Синглтонсм. Генри попросил также разрешения оставить в «Белых акациях» под честное слово и полковника Уэлмира. Данвуди охотно согласился, а так как остальные пленные были простыми солдатами, их, не мешкая, собрали и под сильным конвоем отправили в тыл. Вскоре тронулись в путь и драгуны. Пехотинцы разделились на небольшие группы и в сопровождении конных патрулей рассыпались по всей окрестности, чтобы образовать цепь от вод Саунда до Гудзона.
Простившись с обитателями «Белых акаций», Данвуди на мгновение задержался возле дома; ему не хотелось уходить, и он думал, что причиной тому было беспокойство о раненом друге. Сердце, еще не огрубевшее в битвах, быстро пресыщается славой, если она куплена ценою человеческих жизней. Теперь, когда улеглось возбуждение этого горячего дня и молодой человек остался один, он почувствовал, что есть на свете иные узы, кроме тех, что связывают воина непреклонными законами чести. Сознание долга не ослабело в нем, однако он ощутил, как силен соблазн. Кровь уже не кипела в нем, как во время боя. Суровое выражение его глаз мало-помалу смягчилось, и мысль о победе не давала удовлетворения, которое вознаградило бы за принесенные жертвы. Окидывая последним взглядом дом мистера Уортона, Данвуди помнил лишь о том, что там осталось все самое дорогое его сердцу. Там он покинул друга юности, задержанного при обстоятельствах, грозивших его жизни и доброму имени. Там лежал тяжело раненный кроткий товарищ по оружию, сохранявший нежность и мягкость даже в жестоких утехах войны. Образ девушки, в тот день уже не владевшей безраздельно сердцем Данвуди, снова возник перед ним, и обаяние Френсис изгнало из его мыслей ее соперницу — славу.
Последний запоздалый воин скрылся за северным холмом, и майор неохотно повернул свою лошадь в том же направлении. В эту минуту Френсис, терзаемая беспокойством, тихонько вышла на террасу. Стоял ясный, тихий день, на безоблачном небе ослепительно сияло солнце. Шум, еще так недавно нарушавший покой долины, сменился мертвой тишиной; казалось, людские страсти никогда не омрачали светлый пейзаж, открывшийся глазам девушки. Над полем висело одинокое облачко — то был сгустившийся дым битвы, но и оно постепенно растаяло, и над мирными могилами погибших не осталось и следов недавнего сражения. Волновавшие Френсис противоречивые чувства, тревожные переживания этого полного событий дня представлялись ей теперь обманом расстроенного воображения. Она оглянулась и увидела исчезающую вдалеке фигуру того, кто был таким важным действующим лицом в этой картине. Иллюзия рассеялась: девушка узнала любимого человека; действительность воскресила в ней воспоминания, и они заставили ее уйти в комнату с такой же печалью в сердце, какую уносил с собой из долины и Данвуди.
