Любовь шевалье - Зевако Мишель (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— О, мне больно вспоминать об этом! — скорбно вздохнул граф. — Все произошло так неожиданно… В девять вечера Ее Величество приехала в Лувр, где отмечали обручение ее сына с принцессой Маргаритой. Королеву с почтением встретила католическая знать… Жанна д'Альбре прошла в гостиную и опустилась в кресло. К ней поспешил сам Карл IX, чтобы лично приветствовать дорогую гостью в своем дворце. Я всего этого не видел: вам известно, с кем я тогда беседовал. Но позже я спустился в парадные залы, где царило буйное веселье, и кинулся на поиски королевы Жанны. И в тот миг, когда я приблизился к ней, она лишилась чувств. Тут начался ужасный переполох… Но мне врезалось в память выражение лица королевы-матери…
— Екатерины Медичи? — переспросил шевалье.
— Да… Ее врач осмотрел Жанну д'Альбре, после чего несчастную сразу же отнесли в экипаж, несмотря на протесты Амбруаза Паре: он пытался дать королеве какую-то микстуру. Генрих Наваррский, адмирал Колиньи, принц Конде и я ехали на лошадях вслед за экипажем. Впереди скакал верховой, освещая дорогу факелом. Мы рассекли людское море, шумевшее у Лувра. Горожане узнали короля Генриха и принялись осыпать его проклятьями и оскорблениями; но когда разнеслась весть, что в карете находится умирающая Жанна д'Альбре, крикуны замолчали и толпа расступилась. Возможно, парижане все-таки почувствовали смущение… Однако и в повисшей над площадью тишине не было подлинного уважения к нашему горю… О, шевалье, какой ужасный вечер! Сперва — кошмарный бал, не бал, а мерзкий разгул низменных страстей… И мы, гугеноты, простили все обиды, не ответили на оскорбления, нанесенные нашим дамам. Затем — этот сброд на улице, яростные крики, экипаж, пробивавшийся через толпу… Признаюсь вам: когда я думаю о том вечере, мне чудится какой-то всеобщий жуткий заговор… Но это же абсолютный бред!
Шевалье мрачно усмехнулся.
— Ну разумеется, бред, — твердил граф. — Государь благосклонен к нам… Королева-мать… мне отлично известны ее истинные чувства…
— Не сомневаюсь, — пробормотал Пардальян.
Будто стремясь успокоить своего друга, Марийяк принялся горячо убеждать его:
— Конечно, чернь ненавидит нас, но, по мнению Гиза, это лишь отзвуки прошлого… Когда народ увидит, как Генрих Наваррский вводит свою невесту в собор Парижской Богоматери, страсти улягутся… Ну так вот, когда Жанну д'Альбре доставили домой и уложили в постель, она пришла в себя. Прибыл врач Екатерины Медичи Амбруаз Паре. Королева Жанна посмотрела на него и прошептала: «Я очень благодарна вам, сударь, но вы можете удалиться. Ваше искусство здесь бессильно. Моя смерть близка… Ступайте!.. «
Амбруаз Паре не стал спорить, отвесил низкий поклон, тяжело вздохнул и вышел. Мы заметили, что, покидая королеву, он дрожал от страха.
— А этот доктор — протестант? — поинтересовался Пардальян.
— Нет, католик.
— И он даже не пытался оказать королеве помощь… К тому же, по вашим словам, он чего-то боялся.
— Ну это естественно, шевалье. Все ведь случилось так внезапно, и он ничего не мог сделать…
— А мне это совсем не кажется естественным, граф. Амбруаз Паре — опытный и добросовестный врач. И если он был так напуган, что даже не взялся лечить королеву, а позорно ретировался, то…
— На что вы намекаете, шевалье? — вскочил Марийяк.
— Ни на что, — мрачно пожал плечами Пардальян. — Просто поведение доктора меня удивило, вот и все. Но что же произошло потом, друг мой?
— Сейчас узнаете — но сначала выкиньте из головы пустые подозрения.
— Да, да! Именно подозрения… Не сомневаюсь: вы тоже не можете избавиться от них.
— Да откуда вы взяли? Кого и в чем я должен подозревать?
— В чем? В злодеянии… А вот кого — обсудим позже…
Марийяк побелел и в смятении опустил глаза. Он долго молчал.
— Да… Вы вынудили меня заговорить об этом, — наконец промолвил граф. — Злодеяние… Разумеется, у королевы Жанны было множество недругов, которые неоднократно грозили убить ее. Не исключено, что один из них, человек, готовый на все, пошел и на это ужасное преступление… Я не пожалел бы собственной жизни, чтобы найти этого подлеца…
Марийяк умолк, но не дождавшись от Пардальяна никакого ответа, заговорил вновь:
— Однако у меня нет ни единого доказательства… Возможно, мои подозрения совершенно беспочвенны… А каково ваше мнение?
— Да, возможно… Так, значит, придворный врач уехал…
— Да, и мы все тоже удалились… Лишь король Генрих сидел у постели матери. Три страшных часа провели мы в смежном кабинете. Уже рассвело, мы задули свечи… И тут перед нами, замершими в горестном молчании, появился Генрих Беарнский. Каковы были последние слова его матери? Что сказала на смертном одре королева Наваррская своему сыну? Это известно лишь ему одному… Однако незадолго до того, как Генрих вышел к нам, на меня снизошло какое-то озарение… Мне почудилось, будто до меня сквозь дубовую дверь доносится тихий шепот умирающей… Но разбирал я не все, а только отдельные слова. «Меня отравили, — молвила Жанна д'Альбре, — однако я запрещаю вам говорить об этом. Прикиньтесь, будто считаете, что меня сразил внезапный недуг. Если не сделаете этого — вы обречены… Будьте осторожны, сын мой, будьте осторожны!» Видимо, все это мне лишь пригрезилось… Скорбь туманила мое сознание… Вскоре в дверях показался Генрих и жестом велел нам поспешить в опочивальню королевы.
Марийяк с трудом сдержал рыдание; слезы, стоявшие в его глазах, покатились по лицу, но юноша не стал вытирать их.
— Мы приблизились к кровати, — рассказывал он, — и я увидел ее, лучшую из королев, чье мужество изумляло даже закаленных воинов, высокородную даму, променявшую роскошь дворцовых покоев на походный шатер и грохот сражений, расставшуюся со всеми своими богатствами, чтобы содержать армию Генриха… Я увидел женщину, подобравшую меня на паперти, даровавшую мне титул и место в своей свите… И вот королева Жанна умирает… Я почувствовал, что сам сейчас расстанусь с жизнью. Я оцепенел, не в силах ни говорить, ни думать… Ее Величество сказала принцу Конде: «Не печальтесь, мальчик мой… Возможно, мне повезло больше, чем вам… « Мы замерли у постели, пытаясь сдержать слезы. Королева обвела мутнеющим взглядом своих приближенных и промолвила (я никогда не забуду ее последних слов, шевалье):
— Господин адмирал, после того, как король женится, вам всем нужно немедленно уехать из Парижа… Соберите наши силы… Я, конечно, верю кузену Карлу, однако произойти может всякое…
Затем Ее Величество посмотрела на принца Конде:
— Генрих, вы всегда относились к моему сыну как к брату. Я благословляю вас, мой мальчик, и прошу: никогда не разлучайтесь с королем, не оставляйте его ни на поле брани, ни на городских улицах, ни в залах дворца… Прощайте, друзья мои, вы всегда были дороги мне… Мой верный д'Андело, и вы, капитан Брикмар, и вы, честные и храбрые дворяне… вы покончите с преследованиями гугенотов; с вашей помощью наши собратья добьются права спокойно жить и открыто исповедовать свою веру… Не теряйте мужества… Мы боремся за правое дело… Ведь люди не узнают счастья, если не обретут свободы… Прощайте…
Все заплакали… Я решил, что все кончено… Но вдруг заметил, что взгляд королевы прикован ко мне… Я шагнул к постели и опустился на колени у изголовья… Я и закрыл королеве глаза через несколько минут…
Марийяк замолчал и в волнении забегал по комнате. Что-то сильно беспокоило его — и беспокойство это явно было вызвано не только грустными воспоминаниями. Но вот граф совладал со своими чувствами и вновь заговорил:
— Да, шевалье, я закрыл королеве Жанне глаза… За минуту до смерти она посмотрела на меня и, наверное, заметила на моем лице не только скорбь, но и ужас, ужас, который объяснялся теми подозрениями, что зародились в моей душе. И вот, страдая от невыносимой боли, королева Наваррская из последних сил, едва слышно произнесла: «Тебе грозит опасность, сын мой!.. Берегись!.. Я обязана предупредить тебя… « Но мне так и не суждено было узнать, что намеревалась рассказать моя благодетельница… Какой секрет она хотела мне доверить… Началась агония, и больше Жанна д'Альбре не смогла вымолвить ни слова. Она в страхе смотрела на каминную полку и, похоже, искала там какой-то предмет… Потом королева забилась в конвульсиях — и замерла. Все было кончено, Жанна д'Альбре, королева Наваррская, отошла в мир иной.
