Легенда о гетмане. Том II (СИ) - Евтушенко Валерий Федорович (книги серии онлайн TXT) 📗
Положение самого Хмельницкого с каждым днем становилось все более шатким. В безопасности он не чувствовал себя даже в Чигирине, своей резиденции. Иначе, как изменником, в народе его не называли, в его адрес высказывались прямые угрозы. В этой ситуации он вынужден был опять, как и после Зборова, превысить реестр, включая в него всех желающих. Оправдываясь за это перед Калиновским, Хмельницкий писал, что поступил так в интересах самих поляков, иначе начнется бунт. В ответ на упреки польного гетмана, что повсеместно нарушаются пункты Белоцерковского мира он ответил словами Тита Ливия: «мир надежен там, где его условия приняты добровольно, а там, где предпочитают иметь рабов, там трудно рассчитывать на верность».
Все же свои меры Хмельницкий не замедлил принять, так как малейшее посягательство на свою власть не прощал никому Верные ему казацкие полки подавили мятеж Мозыры, Хмелецкого и Гладкого. Все три предводителя были схвачены. По требованию короля Хмельницкий подписал им смертный приговор и они были обезглавлены. Помимо руководителей были казнены и другие активные участники мятежей, что не прибавило авторитета гетману у широких слоев населения.
Не известно как сложились бы дальнейшие отношения гетмана с народными массами, но изменившаяся летом 1652 года военно-политическая обстановка вновь их сблизила, восстановив утраченное было Хмельницким народное доверие.
Переговоры с молдавским господарем Василием Лупулом о женитьбе Тимофея Хмельницкого на его дочери велись еще с 1649 года. На следующий год после совместного молдавского похода казаков и татар Лупул вынужден был подтвердить свое обещание, но, ссылаясь на юный возраст невесты, попросил отложить свадьбу. В начале 1652 года гетман, который как никогда нуждался в союзниках, напомнил Лупулу его обещание. Скрепя сердце, молдавский господар подтвердил свое согласие на этот брак, но выдавать дочку замуж за Тимофея по-прежнему желания не имел. Гетман, который вообще мало кому доверял, к Лупулу относился с большой настороженностью и решил на всякий случай принять свои меры на случай какой-нибудь неожиданности.
Несмотря на то, что после битвы под Берестечком отношения между Ислам Гиреем и Хмельницким разладились, все же окончательно они не рассорились. Конфликтовать с могущественным крымским ханом после Белоцерковского мира было не в интересах гетмана, а Ислам Гирей со своей стороны не оставлял надежду создать на своих границах казацкое государство, которое стало бы союзником Крыма против Речи Посполитой и Москвы. Поэтому обоим было не сложно договориться о новых совместных действиях, тем более, что гетман обещал хану большой ясырь.
Переговоры гетмана с ханом велись в строгой тайне, о них знали не многие, даже в их ближайшем окружении. Наконец, когда степь покрылась молодой травой, Хмельницкий сказал Тимофею:
— Настала пора тебе, сынку, жениться.
— Как скажешь, батько, — без особого энтузиазма согласился Тимофей.
Он уже давно повзрослел, стал настоящим казаком с дерзким взглядом черных глаз на скуластом лице. Обычная его угрюмость, правда, сохранилась, тем более, что после казни Барбары отношение к нему отца охладело. Лишь, когда прошлой осенью Богдан женился на Ганне Золотаренко, к которой Тимофей относился с большим уважением, она сумела с присущей ей ненавязчивостью восстановить прежние отношения между отцом и сыном.
— Знаю, сынку, что ты не особенно стремишься к этому браку, — прошелся гетман по комнате, — но, что поделаешь, надо.
Тимофей молча пожал широкими плечами, мол, надо, так надо. Он давно был готов к этому династическому браку, без любви и привязанности, не видя в этом ничего предосудительного. Богдан давно не скрывал, что прочит сына в свои преемники и никто из полковников против этого не возражал. Тимофей за последние годы проявил себя, как храбрый и мужественный казак, а для большинства этого было вполне достаточно.
— Когда прикажешь выступать, батько? — спросил он коротко.
— Думаю, в конце мая, — не сразу ответил гетман, о чем-то задумавшись. — С тобой я отправлю пять-шесть тысяч казаков. Думаю, этого хватит. А польного гетмана я предупрежу, чтобы у вас не возникло какого-либо конфликта по дороге.
Тимофей подумал, что шеститысячного войска при мирном исходе похода будет чрезмерно много, а в случае военного столкновения с Калиновским явно недостаточно. Но онничего не ответил, молча поклонился и вышел из гетманского кабинета.
Отпустив сына, Богдан вызвал к себе Богуна, который прибыл в Чигирин накануне по его приказу с отборным конным полком. Беседа между ними продолжалась долго. Богун слушал гетмана внимательно, лишь изредка кивая головой.
— Все будет исполнено в точности, — произнес он, когда гетман закончил инструктаж.
— Надеюсь на тебя Иван и на твой опыт полководца, который ты уже не раз доказал на деле.
— Не волнуйся, батько, — тряхнул роскошным чубом казак. — Я не подведу.
На следующий день из Чигирина понеслись гонцы, одни в Яссы, предупредить Лупула, что в конце мая Тимофей выступит к нему в Яссы с шеститысячным отрядом казаков, а другие — к польному гетману Калиновскому, стоявшему в то время на Брацлавщине. Хмельницкий в письме к Калиновскому, сообщал, что сын движется в Молдавию только с единственной целью жениться, и просил не оказывать ему препятствий во избежание возможного вооруженного конфликта. Шеститысячный казацкий отряд находится при Тимофеелишь в качестве почетной охраны.
Едва получив письмо Хмельницкого о том, что Тимофей выступает к Яссам, Лупул немедленно сообщил об этом польному гетману, уведомив того, что, таким образом, вынужден отказать ему выдать дочь за гетманского сына Самуила, коронного обозного.
Калиновский, имевший свои виды на родство с молдавским господарем, в бешенстве разорвал оба письма и долго бегал по кабинету, выражаясь отборной бранью в адрес Хмельницкого, всех казаков и самого Лупула. Наконец, он взял себя в руки, достал портулан с картой Приднепровья и стал ее внимательно изучать. Спустя некоторое время польный гетман удовлетворенно хмыкнул и, ткнув пальцем в месте на карте, где была обозначена гора Батог на правом берегу Буга, несколько ниже Ладыжина, произнес вслух со зловещей улыбкой на лице:
— Мимо они никак не пройдут. Тут мы и встретим этих сватов.
Когда Хмельницкий решил, что к походу все готово, он провел смотр войску, отправлявшемуся в Молдавию и убедившись, что все в порядке, сказал напоследок Тимофею слова, которые тот не совсем понял:
— Когда пройдешь Умань, усиль бдительность, на левом берегу буга дай войску отдых и не трогайся в дальнейший путь, пока не получишь от меня письма.
Отец и сын обнялись, Тимофей, не касаясь стремени, вскочил в седло и крикнув: «Гайда!», сжал острогами бока своего жеребца. Гетман долго смотрел вслед уходящему войску, затем сказал подошедшему к нему Богуну:
— Что ж, Иван, завтра на рассвете пора выступать и тебе. А следующий ход за паном Калиновским
Часть пятая. Третья казацкая война
Глава первая. Битва при Батоге
Молодой гетманыч строго следовал указаниям отца. Казаки ехали не торопясь, большую часть времени шагом, лишь иногда переходя на рысь. В Приднепровье конец мая обычно бывает жарким, поэтому старались передвигаться в вечернее и ночное время, когда жара спадала, а днем останавливались на отдых где-нибудь в густой зеленой дубраве. Особых мер предосторожности не принимали, ограничиваясь отправлением вперед по ходу движения и в стороны конных разъездов.
Тимофей с удивлением, смешанным с горечью, разглядывал места, через которые он два года назад возвращался из Крыма к Пилявцам, и не узнавал их. Некогда обильные села словно вымерли, а от многих хуторов в изобилии разбросанных прежде по степи, остались лишь пожарища, которые даже воронье облетало стороной. До начала казацких войн здесь повсюду колосились хлеба, зеленели нивы, на которых трудились хлеборобы, сейчас же до самого горизонта простиралось безлюдное пространство, покрытое густой молодой травой, да и то изрядно вытоптанное сотнями тысяч конских копыт там, где по нему в прошлые годы, сменяя друг друга, проходили казаки, поляки и татары. Население края бежало из этих мест от войн и татарских набегов, люди бросали нажитые места и уходили на левый берег Днепра, где, как грибы, вырастали на новой Слободской Украине целые города: Ахтырка, Сумы, Харьков. Царское правительство предоставляло возможность беглым крестьянам с Правобережья селиться в этих необжитых территориях на льготных условиях. Правда, после Белоцерковского мира поляки стали принимать меры по недопущению бегства крестьян в Слободскую Украину, принуждая Хмельницкого помогать им в этом, но меры эти особого успеха не имели.
