Персиваль Кин - Марриет Фредерик (библиотека электронных книг txt) 📗

— Я бы желал жить долее, чтобы оправдать ваше доброе обо мне мнение, — отвечал я.

— Дай Бог, мистер Кин, — ласково отвечал капитан. — Все это время вы благородно вели себя; это приносит вам честь, и матушка ваша может гордиться вами.

— Благодарю вас, капитан, — отвечал я, восхищенный его словами, зная, что вместе с матушкою он будет также гордиться мною.

— Впрочем, в этом маскараде вы не можете еще исполнять своей обязанности по службе, — продолжал капитан. — Но я надеюсь, что краска скоро сойдет. Вы обедаете сегодня со мною; теперь ступайте к товарищам.

Поклонясь почтительно, я вышел из каюты, довольный собою, и поспешил к товарищам, пожав мимоходом руку Бобу Кроссу, который, как родной, радовался моему возвращению.

Предоставляю читателю воображать, сколько мне приходилось рассказывать наверху и в кают-компании.. Старший лейтенант не мог заставить ни одного офицера заниматься делом. Два или три дня я был самою важною особою на фрегате. После этого я мог спокойно рассказать свою историю Бобу Кроссу.

Боб Кросс, выслушав меня, сказал:

— Ну, мистер Кин, трудно сказать, к чему рожден человек прежде его смерти; но мне кажется, что вы рождены к чему-нибудь необыкновенному. Вам нет еще шестнадцати лет, а вы действовали лучше взрослого человека. Вы находились в самых затруднительных положениях и всегда счастливо выпутывались из беды. У вас старая голова на молодых плечах; вы в одно время и резвый мальчик, полный шалостей, и смелый, решительный человек. Говорят, что случай делает человека, и это сбылось над вами; но странно, что один и тот же мальчик крадет изюм у комиссара и заставляет разбойника-негра исполнять свою волю. Мы два раза считали вас на том свете, и два раза вы оживали. Теперь я скажу вам славные новости, мистер Кип; вы не знаете, как высоко ценят вас капитан и офицеры; зависть иногда ослепляет людей, и правду тогда только говорят о человеке, когда считают его мертвым. Уверяю вас, что не только офицеры, но и капитан, искренно жалели о вашей потере, и теперь капитан, верно, гордится вами. В тот самый день, как вы сюда приехали, я слышал разговор капитана с лейтенантом, и я только могу сказать вам, что ваше счастье в ваших же руках, только не подавайте вида капитану Дельмару, что знаете что-нибудь о вашем родстве с ним.

— Этого я, конечно, не сделаю, — отвечал я, — потому что он может переменить свои чувства ко мне.

— Конечно; я часто думал о вас и наблюдал за капитаном, прислушиваясь к его разговору, особенно после обеда, потому что вино лучше развязывает язык людям. Величайшим несчастьем для вас может быть то, если капитан женится и будет иметь детей. Но я часто слышал, что капитан выказывал отвращение к женитьбе и смеялся над людьми, которые хотели жениться, и я радовался за вас, мистер Персиваль. После сорока лет человек редко думает о женитьбе, а капитану, я думаю, уж около пятидесяти.

— Да; но если его брат умрет, капитан будет лордом де Версли и наследует огромное состояние. Тогда он женится, чтобы иметь наследников.

— Конечно, он может это сделать, — отвечал Кросс, — но еще Бог знает, будут ли у него дети; цыплят по осени считают. Вам остается только желать, чтобы брат его был так же крепок, как наши старые адмиралы..

— Отчего адмиралы так долго живут?

— Мне кажется, оттого же, отчего соленое мясо держится долее свежего. Морская пена сорок или пятьдесят лет омывает им лицо и платье, и, таким образом, они напитываются солью. Вы долго ли думаете ходить здесь негром?

— Не знаю, но капитан сказал мне, что покуда не сойдет краска, чтобы я не вступал в должность; поэтому я надеюсь, что она сойдет не скоро.

— Вы говорите, как мичман, но послушайте моего совета — возьмите трубу и ступайте наверх.

— К несчастью, ее уж нет. Но это была славная труба; она спасла мне жизнь.

— Да, эта шутка так же хорошо кончилась, как и масонские знаки с мистером Грином. Мне кажется из него никогда на выйдет хорошего моряка; ему бы лучше готовиться в комиссары. Но бьет восемь склянок, мистер Кин, и я думаю, пора пожелать вам доброй ночи.

ГЛАВА XXV

Шкуна «Стрела» сильно потерпела во время боя, потеряв своего командира и тринадцать человек матросов. Все полагали, что, если бы не было фрегата, пираты взяли бы ее, потому что «Стрела» потеряла все мачты и не в состоянии была вступить под паруса.

С фрегата послали на шкуну плотников и лучших матросов для исправления ее повреждений, и на другой день мы пошли в Порт-Рояль, в Ямайку, донести об истреблении разбойничьего судна.

Утром капитан Дельмар прислал за мною.

— Мистер Кин, — сказал он, — теперь вы еще не можете вступить в должность, но я не хотел бы, чтобы вы оставались праздным; и потому советую вам заняться навигациею. Вы умеете вести счисление, но еще не знаете всей науки.

— Я бы очень рад был знать навигацию, — отвечал я.

— Я так и думал и говорил уже со штурманом, который согласился давать вам уроки. Завтра вы начнете и можете заниматься у меня в каюте. Теперь ступайте.

Я поклонился, выходя из каюты, и, увидя Боба Кросса, пересказал ему слова капитана.

На другой день штурман начал давать мне уроки; и я продолжал учиться до нашего прихода в Порт-Рояль. Здесь капитан донес адмиралу о сражении и рассказал мои похождения на разбойничьем корабле. Этот рассказ до того заинтересовал адмирала, что он просил капитана Дельмара привезти меня к нему на другой день обедать.

Я все еще был очень черен, но это делало меня еще интереснее. Я снова рассказал свою историю, к удовольствию моих слушателей, особенно дам. По уходе моем адмирал и офицеры много хвалили меня, что было очень приятно капитану Дельмару.

Моя странная история разнеслась везде. Губернатор услышал о ней и также пригласил меня к себе. Я скромно рассказал ее, имея в виду заслужить только одобрение капитана Дельмара.

Стоя в Порт-Рояле я продолжал свои занятия в капитанской каюте, и так как капитан был большею частью на берегу, то в каюте его мне было очень весело. Однако не имея охоты учиться целый день, я был очень рад, когда Томушка Дотт прибегал ко мне; но не смея ходить в капитанскую каюту мимо часового, стоявшего дверей, он пробирался прямо с бизань-русленей в борт. Увидя вдали капитанский катер, Томушка проворнее обезьяны уходил тою же дорогою, а я начинал чертить прямоугольные треугольники. Я вставал, когда капитан входил в каюту.

— Сидите, мистер Кин, — говорил он, — штурман хвалил вас, и для меня это очень приятно.

В одно утро Том, по обыкновению, забрался ко мне в борт, и мы прилежно рисовали карикатуру на мистера Кольпеппера, когда капитанский катер пристал к фрегату, и мы тогда только узнали о приезде капитана, когда услышали, как он разговаривал со старшим лейтенантом, сходя по трапу.

Дотту невозможно было убежать без того, чтоб его не увидели. Стол, стоявший посредине каюты, покрыт был синим сукном, падавшим до полу. Я показал на него Тому, когда часовой взялся за ручку двери, чтобы отворить ее капитану, и он бросился под стол, думая после как-нибудь убежать. Капитан взошел, и я, по обыкновению, встал со стула.

— Мистер Кин, — сказал он, — мне нужно переговорить со старшим лейтенантом; потрудитесь на время выйти из каюты и скажите мистеру Гипслею, что мне нужно его видеть.

— Что с вами, мистер Кин? — спросил старший лейтенант, заметив мое смущение.

Я рассказал ему, что Дотт сидит под столом в капитанской каюте и может нечаянно услышать секретные приказания капитана.

— Вы прекрасно поступили, мистер Кин, хотя я и знаю, как для вас неприятно доносить на своего товарища; но вы не сделали ему никакого вреда.

Потом он засмеялся и сказал:

— Впрочем, мистер Дотт не узнает, что вы его выдали, а я постараюсь постращать его.

Сказав это, старший лейтенант вошел в капитанскую каюту. Я ожидал, что он тотчас откроет моего приятеля, но вышло иначе. Капитан взошел в боковую каюту, и мистер Гипслей последовал за ним, запер дверь и уведомил его о положении мистера Дотта. Капитан засмеялся, не находя, впрочем, в этом большой беды.