Инго и Инграбан - Фрейтаг Густав (библиотека электронных книг .TXT) 📗
– Поминай меня добром, король, – поблагодарил Инго и весело крикнул старику: – Приготовься к отъезду, скоро отправляемся!
– Мы прибыли сюда при свете солнца, и мой повелитель с воинами своими не должен уходить, словно ночной вор, – ответил Бертар. – Если Инго угодно, чтобы мы. уехали прежде, чем пропоет петух, то прошу тебя, король Бизино: пусть твои ратники посветят нам факелами, которые они так усердно носили вокруг дома, чтобы не было у нас недостатка в ярком освещении.
Король поначалу разгневался, но затем сказал:
– Хвалю, умеешь ты ратовать за своего повелителя и словом, и мечом. Садитесь на коней, гордые гости, а вы, ратники, зажгите огни, потому что сам король проводит их до ворот.
На мосту Инго расстался с королем, но еще раз все изумились, когда Бизино вновь поспешил по доскам к витязю, обнял его и расцеловал; лишь Бертар с улыбкой посмотрел на суровые лица воинов.
– Шагом! – приказал он вандалам. – Да не подумают они, что мы боимся их нападения сзади.
Но вскоре он крикнул:
– Вольф, пусти коня вскачь; свеж ночной воздух, и удалась нам поездка в королевский замок.
Как только ворота затворились за гостями, король внушительно сказал своим ратникам:
– Если кто-нибудь из вас осмелится болтать об этой ночи или шептаться с римлянином за чашей, как некоторые делали это сего дня, то секира королевская пресечет тому язык.
Он взял на руки сонного ребенка и понес его в свои покои. Проходя мимо башни, король мрачно взглянул на окна королевы. А за ними, прислонив голову, стояла неутешная женщина, прислушиваясь к звуку голосов и дальнему топоту копыт. А король подумал: «Если б она не принадлежала к столь высокому роду, это было бы лучше и для меня, и для нее: я поколотил бы ее и затем снова держал в любви. Но ей захотелось порвать наши отношения, и восстала она против моего меча. Не думает ли королева, что я это забуду? Что касается римлянина, то любо мне, что не сделалось по его желанию – бесчестно было его требование, и кичлив посол».
На следующее утро король пригласил к себе изумленного Гариетто и сказал:
– Ради великого кесаря я исполнил все, что дозволено мне честью королевской, но не более того. Я отказал изгнаннику в гостеприимстве и отпустил его без провожатых, чтобы удалился он из страны моей. Едет он теперь по полям, далече отсюда.
Сказав это, король направился в свою сокровищницу и, поглядев на себя в серебряное блюдо, тяжко вздохнул:
– Одна забота прочь, а другая, побольше – тут как тут. И радует меня только, что вижу я теперь честное лицо.
9. Идисбах
Молодые люди в лесных селах почувствовали желание постранствовать, когда древесные побеги набухли соками и молодые листья показались из почек. По дворам слышался затаенный шепот, и бойкие парни скрытно совещались в лесных зарослях, потому что выселяться приказывали не старцы и не мудрецы, и отъезд не благословлялся священными жертвами: только недовольные покидали пределы милой родины – их тянуло к добрым земельным участкам.
Вначале лишь немногие решились попытать счастья на чужбине, и во главе их Бальдгард и Бруно, сыновья Беро, но вскоре это желание охватило и других, младших сыновей почетных хозяев, да буйных парней, лесных скитальцев, которые охотнее дрались, чем пахали, а также некоторых отцов семейства, возненавидевших своих соседей. Иного тайно подбивала любимая девушка – перед отъездом он посватался, а отец невесты, если в доме было много дочерей, вверял свое дитя далекой надежде. На этот раз это не было, однако ж, выселением в неизвестную страну, куда указывают дорогу лишь месяц и звезды, ветер веющий да ворон перелетный. Новые земли находились только в нескольких днях перехода от рубежей страны, и путь лежал за леса и границы соотечественников, во времена предков шедших той же дорогой. Поэтому переселенцы не слишком боялись угрозы нападения, не заботились о пище и корме для скота, надеясь, что там, где желают они поселиться, встретят они радушный прием, потому что благоразумный распорядитель побеспокоился об их прибытии и заключил союз с народом, к которому переселенцы должны примкнуть. Однако несмотря на это, желающие уехать устраивали свой отъезд большей, нежели обычно, тайной, потому что не все начальники страны были довольны переселением, уменьшающим число их молодых воинов, – недовольны были князь Ансвальд и род Зинтрама, и старались они воспрепятствовать отъезду, насколько это зависело от них. Уезжавшие опасались также гнева короля, который мог помешать их задумке еще до того как они закрепятся на новых землях. Поэтому на ночном совете будущие переселенцы поклялись друг другу в верности, избрали вожаками сыновей Беро, в последние месяцы подготовлявших отъезд, испрашивали подмоги у своих друзей, налаживали телеги и земледельческие орудия. Они хотели отправиться порознь и без лишнего шума, а за порубежными горами уже собраться в общий отряд.
На заре уже стояли телеги, груженные зерном и домашним скарбом. На крепкий досчатый помост были натянуты кожаные пологи, ревели подъяремные быки, женщины и дети сгоняли стада, а большие собаки, верные спутники людей, лаяли около возов. Родственники и соседи несли все, что могло служить путникам пищей в дороге или памятью о родине. Не радостно было расставание, и даже мужественные люди тайком страшились грядущего. Хотя новая страна лежала и не бесконечно далеко, но почти всем она была неведома, и неизвестно было, даруют ли боги родины переселенцам свою защиту, не погибнут ли от вредных насекомых и эльфов стада и посевы, не будут ли сожжены дворы недругами. Даже дети чувствовали страх и, сидя на мешках, плакали, хотя родители навешали им на шеи и головы целебные, приятные богам травы. Путники поднялись при восходе солнца; старший из рода или мудрейшая из матерей напутствовали их молитвой, и все шепотом испрашивали удачи и волшебными заклинаниями пытались отвадить хищное зверье лесное и бродячих злодеев. Поселяне, остающиеся дома, глядели на путников как на людей пропащих, – и безумцами казались им беззаконники, покидающие благодатную родину. Но единомышленников сильно манила неведомая даль, хотя и страшились они новой жизни, обычаев и законов других земель.
Со скрипом двигались телеги к горам. Еще раз глянув с высоты на село отцов своих, путники преклонили колена перед незримыми богами полей, причем иной из недовольных проклинал врагов, отравивших ему пребывание у родного очага.
Оки вступили под сень нагорных лесов. Труден был путь по каменистым дорогам, на которых снежная вода оставила глубокие рытвины; мужчинам часто приходилось слезать с коней и лопатами и кирками расчищать путь; дико разносились крики и удары бичей погонщиков; мальчики, следовавшие за телегами, подкладывали под колеса камни, не давая возам скатываться вниз, а мужчины и женщины крепкими плечами налегали на колеса. Там, где дорога становилась лучше, мужчины зорко смотрели по сторонам и ехали около обозов, приподняв оружие, готовые к бою с хищным зверьем или лесными скитальцами.
В конце первого дня пути они достигли укромной лесной долины, заранее выбранной для совместного сбора с земляками. Радость от встречи с соплеменниками позволила сразу же забыть о тяготах перехода – громко кричали только что прибывшие, им вторили становники, и даже люди, прежде незнакомые, по-братски приветствовали друг друга. Мужчины собрались вместе, и Бальдгард, человек сведущий в межевании, обозначил кольями место под стан. Распрягли животных, поставили телеги табором и на камнях развели огонь. Домашний скот пасся под присмотром вооруженных юношей и собак, а женщины тем временем готовили ужин; мужчины устраивали из кольев загон для скотины, расставляли сторожей и сгружали с телег хмельные напитки. Затем они повели разумную беседу о сочных пастбищах, которые их ждут на Идисбахе, о бесконечных лесах на юг от гор, о каменистой почве и крутых подъемах, из-за чего эта гористая страна так скудно и заселена. После ужина лучших коней и быков загнали в середину табора, а сонных детей уложили под кожаными пологами. Вскоре ушли и женщины, но мужчины посидели еще немного за чашами, пока холодный ночной ветер не положил конец их веселью. Они укрылись шубами и одеялами и улеглись возле огня или под телегами. Все стихло, сторожа ходили дозором вокруг стана, изредка подбрасывая поленья в костры. Но без устали лаяли собаки, потому что вдали слышался хриплый вой, а вокруг огня, подобно теням, крутились в опустившемся тумане хищные алчные звери.
