Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ) - Странник Стелла (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
— Так оперные опять в Лондоне? — удивилась Вера. — А мы вот собрались с Лизаветой выйти в свет...
— Сходите в синематограф!
— В синематограф?
У Веры появилась морщинка на лбу от напряжения. «Надо же, как давно я там не была! Вот что значит завершение учебного года! А тут еще — другие вояжи и посиделки!» — начал оправдываться первый внутренний голос. «Ладно, не объясняйся! — вступил в диалог второй внутренний голос. — Соберись и пойди!». И тогда она на всякий случай спросила:
— И что там идет новенького?
— Французская комедия... Но я бы посоветовала посмотреть нашу ленту... к трехсотлетию Дома Романовых!
— Ух ты! — не выдержала Лиза. — Как интересно! Давно о ней пишут газеты... Так ведь... торжества уже закончились...
— Афиш не читаете?
Лара, успевшая взбежать на несколько ступенек по крылечку к входной двери, свысока посмотрела на девушек и, снисходительно улыбнувшись, добавила:
— Раскрываю карты: праздник по всей империи будет идти до осени. А фильм... обязательно посмотрите, не пожалеете! Отличная постановка!
Прогуливаясь у Фонтанки, они обсуждали последние новости, восторгались покупкой и раздумывали о предложении Лары Куприной. Вера всего один раз сделала попытку справиться о здоровье Полины Сандаловой, так, просто ради любопытства, но Лиза ее резко осадила:
— Забудь! Зачем тебе забивать этим голову?
Наконец, выяснив, что до вечера остается еще много времени, решили прямо сейчас, с коробкой, завалиться в синематограф.
***
...Со сценами воцарения Михаила Федоровича, когда Великим земским собором единодушно избрали его на царство в Москве, Вера начала слышать оркестр. Как будто бы он заиграл где-то там, внизу, под экраном, в невидимой для других зрителей оркестровой яме. И настойчивый рожок, и низкотембровый фагот, и мелодичные, пронзительные скрипки... А во время венчания на царство в Успенском соборе услышала красивый звон колоколов с переливами. «Как хорошо, — думала она, — что посмотрела с Лизой „Бориса Годунова“, в фильме нет такого великолепия, как в опере — там изобилие красок и звуков! Зато здесь... много массовых сцен... Ни одни подмостки не выдержат такие толпы людей!»
Постановочные сцены казались ей настолько реальными, словно их сыграли не современные артисты, некоторых из них она даже в гриме узнала, а люди из семнадцатого века. И где только столько одеяния нашли да оружия? Пару раз, правда, промелькнули перед глазами нынешние здания, да это ведь такие мелочи — не каждый заметит.
Царская плеяда от Михаила Романова до современного императора Николая Второго предстала в одной ленте, и это казалось столь фантастическим, ведь люди жили в разные века! А их собрали в одно время и в одном месте. Особенно жалко ей было цесаревича, которого таскал на руках дядька. Надо же, так тяжело болел... Да и многие другие сцены, откровенно рассказывающие о силе и жестокости народа, вызывали сострадание.
Уже ближе к концу фильма в голову пришла мысль: «А ведь там, на Урале, куда и направится экспедиция, по приказу Бориса Годунова бросили в яму дядю будущего царя Михаила Федоровича — Михаила Никитича Романова! Вроде бы в колдовстве обвинили... А вдруг его беспокойный призрак до сих пор гуляет в тех краях?» Второй внутренний голос остановил шальную мысль: «Не фантазируй! Тело давно уже перевезли в Москву и с почестями похоронили в Новоспасском монастыре...»
Мысль об экспедиции напомнила ей о Павле. И сердце более ритмично застучало. И эта же мысль, занозой вонзившаяся в душу, не давала забыть о Николя — все-таки, столько времени они с ним теплили надежду связать себя более крепкими узами... И в сердце кольнуло...
Глава 17.
Вера вернулась домой в приподнятом настроении. День удался! Какое чудесное платье! А ведь к нему девушки еще и купили замечательную шляпку с асимметричными полями и букетиком желтых ирисов, прикрепленных сбоку. Понятно, что цветы неживые, но выглядели — словно только что срезали в оранжерее. А какой синематограф! И главное — после всего этого нет никакой усталости! Заряд энергии колотился внутри ее души и не позволял расслабляться. Он настойчиво требовал продолжения праздника! А впрочем, ведь оно и запланировано... При хорошем стечении обстоятельств встреча с Павлом и может стать романтическим завершением столь приятного дня.
Этот вечер представлялся ей поворотным событием в жизни. Как будто бы шла до этого по тротуару, не торопясь и не задумываясь о том, что ожидает там, за углом. А мимо мельтешили какие-то скучные серые люди. И проезжали старомодные машины и примитивные повозки... Было так пасмурно и неуютно, словно в бесконечный моросящий дождь. Шла и шла... И вдруг — увидела перекресток, расцвеченный гирляндами огней. Здесь прогуливаются счастливые празднично одетые люди, а мимо проезжают шикарные яркие автомобили и царские позолоченные кареты. И замирает восторг на губах только при виде этой картины!
Нет, конечно же, Вера не чувствовала себя обделенной судьбой. Воспитывалась она пусть и не в особой роскоши, но в стабильном достатке, а именно в нем и сколачивают приличное состояние. Не было у нее ни обиды на близких, ни ощущения разочарования от совершенных в детстве, да и в юности тоже — поступков. Тогда самостоятельность? Скорее всего, ее и не хватало! Она привыкла к сильной поддержке Валерия Петровича Арзамасцева и ощущала себя очень неуютно, когда он надолго уезжал, как, например, сейчас — опять в Афины, и опять — на несколько месяцев. Настолько привыкла, что, принимая любое решение, всегда задавала себе вопрос: а как посмотрит на это отец? Вот и сейчас, собираясь на встречу с Павлом, тоже спросила себя об этом. И — не получила ответа.
***
В семь часов, как и договаривались, он подъехал к Большой Пушкарской. В принципе, она могла бы спокойно доехать до его дома, на Невский проспект, и сама, но именно сегодня Кондратьев обещал вернуть преподавателю Женского педагогического института Орлову фотоальбом по истории Санкт-Петербурга, который брал для подготовки к конференции в рамках трехсотлетия Дома Романовых. А Вера жила совсем рядом с институтом. Почему бы и не заехать?
На бархатистый беж, купленный сегодня у Аннет, она накинула легкий укороченный жакетик, чтобы не шокировать своего кавалера. Нельзя предстать перед ним в новом стильном образе в первые же минуты свидания, нужно раскрывать этот образ постепенно. Тот злополучный ридикуль с такими же, как на платье, ирисами, без дела валявшийся на верхней полке платяного шкафа, как и ожидалось, отлично подошел к обновке. Шляпка? Да, как же без нее? Ну, а уж японским веером девушка злоупотреблять не стала — все же не на официальный раут собралась.
— Верочка! Приветствую! — Павел подъехал вовремя и махал ей рукой из машины, привлекая внимание. Эх, обратил внимание на то, что шла она, задумавшись.
— Прекрасно выглядишь! — не дав ей ответить, продолжил он. — Даже не ожидал, что увижу не учительницу... а... — он не находил подходящего слова.
— Привет, Павел! — весело ответила она, резко изменив грустное выражение лица. — А у меня закончился учебный год, так что учительницу ты еще долго не увидишь!
— А ты ведь еще и частные уроки даешь?
— Да. Но летом многие дети уезжают за границу...
— Понятно... — Павел помог Вере удобно устроиться на заднем сиденье и сел за руль. — Сегодня я — за водителя! Куда желаете, мадам?
— Конечно же — в Париж! — подыграла ему Вера. — Там сейчас начались «Русские сезоны»!
— О-о-о, мадам, вы интересуетесь не только персидским языком?
— Je parle français! — ответила она.
— Super! Magnifique! Я восхищен!
Павел вполоборота посмотрел на Веру, остановив свой взгляд уже не на платье, как это было до этого, а на ее глазах — двух бездонных карих озерах. Они горели азартом, необычайным восторгом, самозабвенностью... Ее глаза сейчас так походили... Стоп, где же он видел точно такие кофейные омуты?
— Я ведь и французскую музыку люблю! — добавила она. — Видела у тебя в гостиной граммофон... Только почему-то не включил его прошлый раз...
