Парящий дракон - Крючкова Ольга Евгеньевна (полные книги .txt) 📗

Голова Оками отлетела и упала прямо к ногам жены. Она закрыла глаза и начала молиться Аматэрасу. Младшие девочки тихо заплакали… Честь рода была спасена…

Известие о том, что покушение на Нобунагу потерпело неудачу, вызвало крайнее недовольство сёгуна. Он призвал своих советников.

– Кто говорил мне, что следует послать ниндзя? – возмущался он. Советники тряслись от страха, уже не надеясь выйти живыми из покоев Тоётоми.

– Я, мой господин… – еле слышно вымолвил Первый советник.

– Я помню! И что же?! Наёмники убиты какими-то мнимыми наложницами!

– Позвольте, господин… – робко начал Второй советник.

– Я тебя слушаю…

– Эти наложницы – в действительности ниндзя, которые много веков служат роду Яшмовой госпожи…

– Ах, вот как! Значит, ниндзя вдовствующей императрицы более искусны, чем мои?! – взревел сёгун.

Советники замерли, не зная, что ответить.

Тоётоми извлёк из-за пояса кинжал и направил блестящий клинок прямо на Первого советника.

– Говори, или я отрежу тебе уши!

Первый советник тотчас согнулся в поклоне.

– Умоляю вас, господин! Пощадите! У меня – жена, дети, наложницы!

– Прекрасно, жена станет жить с безухим болваном, а наложницы найдут себе другого господина! Говорят, они красивы… Детям же всё равно – с ушами ты или без…

Первый советник сжался от страха – перед его глазами поблёскивала сталь кинжала.

– Господин! Господин! – снова взмолился он. – Надо уничтожить клан Нобунаги раз и навсегда!

Сёгун поиграл оружием и убрал его обратно за пояс.

– Разумное предложение. И как же? Война?

– Да, мой господин, – пролепетал Первый советник.

– Да, мой господин, – закивали Второй и Третий советники, словно китайские болванчики.

– Я не хотел этого, Аматэрасу тому свидетель. Недаром я породнился с Одой Нобунагой. Но этот человек просто не выносим! Он считает, что ему всё дозволено! Он осмеливается присылать мне жалкие налоги с извинениями! Итак, я приказываю осадить Адзути. Поход возглавит мой военачальник Акэти Мицухидэ [84]. Уж он-то сумеет сокрушить любой неприступный замок!

Через неделю три тысячи воинов под предводительством Акэти Мицухидэ выступили из Исиямы в направлении Адзути, при полном вооружении и с учётом передвижения осадных метательных орудий [85] переход должен занять около трёх дней.

Не успело войско сёгуна приблизиться к Адзути на расстояние ри, как на дозорных башнях вспыхнули сигнальные костры, их тотчас заметили на Трёх стрелах и доложили Нобунаге о приближении неприятеля.

Даймё приказал затвориться в замке, ибо силы были слишком не равны, а также послать за подкреплением к клану Ходзё и своим вассалам.

Но Акэти Мицухидэ, выигравший за свою продолжительную жизнь не одну битву, поступил весьма предусмотрительно, направив отряды по всем направлениям, откуда, по его мнению, могло прийти подкрепление Нобунаги.

И только после этого военачальник сёгуна приблизился к Адзути, приказав разбить лагерь на расстоянии четверти ри, он созерцал со свойственной ему сентиментальностью красоты озера Бива и с возвышенности наблюдал за замком.

Акэти неотступно сопровождали телохранители и приближённые самураи. Он обошёл окрестности, убедившись в правильности выбора места для расположения лагеря, так как территорию с тыла прикрывала горная возвышенность, что было немало важно.

После того как синий шатёр с гербом Акэти, изображавшим кабана, был установлен, в нём собрались командиры, дабы держать военный совет. К тому времени из предместий Адзути уже прибыли лазутчики, разведавшие обстановку. Акэти выслушал их – ситуация была предельно ясна.

– Я собрал вас для того, – начал Акэти, – дабы поставить в известность: не ждите лёгкой победы, замок Адзути прекрасно укреплён. Я много раз слышал об этом «детище» Нобунаги, и вот я, наконец, увидел его воочию… Мои личные впечатления и сведения лазутчиков не предвещают однодневной осады. Итак, начнём с того, что замок обнесён двойной стеной: основной, окружённой рвом с водой, и менее высокой, вспомогательной, подступ к которой будет весьма затруднён из-за умелого построенного татэбори [86]. Мало того, по сведениям лазутчиков ворота замка построены не традиционным образом, вероятно Нобунага заимствовал приёмы у португальцев. Наши тараны в данном случае – бесполезны… Да, и стены замка сложены по принципу «черепаший панцирь», мало того они буквально утыканы потайными замаскированными бойницами и отверстиями для сбрасывания камней. – Военачальник замолк, обвёл взглядом присутствующих самураев и продолжил: – Теперь я хочу выслушать вас…

Самураи обдумывали слова Акэти Мицухидэ. Наконец, Уми-Мару, один из самых молодых самураев, фаворит Акэти, произнёс:

– Следует лишить замка помощи…

– Конечно, Уми-Мару. По всем направлениям, откуда Ода Нобунага ждёт союзников, разосланы отряды. Они будут находиться в засаде столько, сколько потребуется. Наша задача взять замок с наименьшими потерями и разрушениями. Не скрою, я претендую на Адзути. Верховный сёгун уже подписал соответствующий документ, дающий мне право владения, как замком, так и прилегающими территориями к озеру Бива. Остальное же княжество переходит в распоряжение сёгуната.

– Тогда возможно хитростью? – предположил молодой фаворит.

Присутствующие самураи одобрительно закивали.

– Но какой именно? – поинтересовался Акэти.

– Я подумаю, мой господин, – пообещал Уми-Мару. – Прошу вас дать мне пару дней.

– Хорошо. Если за этот срок ты не сможешь ничего предложить, я поведу вас на штурм.

Самураи откланялись и удалились. В шатре Акэти остался только Уми-Мару. И хотя молодому самураю уже минуло двадцать два года – возраст, означавший зрелого мужчину и, несмотря на то, что он был женат в течение года – всё же по-прежнему оставался фаворитом Акэти.

Военачальник любил красивых мужчин и не скрывал своей слабости к Уми-Мару, который приходился ему дальним родственником. Молодой самурай также благоволил к своему покровителю, ибо тот дал ему богатство, знатную жену и положение в ставке сёгуна. Самураи, порой не брезгавшие услугами юношей во времена военных действий, с пониманием относились к привязанности стареющего Акэти, ведь тому минуло сорок семь лет. Он был не на много старше Тоётоми, но постоянные битвы и ранения во имя сёгуната, заметно его состарили. К тому же Акэти, как и многие самураи его возраста считали, что любовь только к женщине делает воина чрезмерно мягким и добрым, а сюдо [87] – именно то, что необходимо настоящему мужчине. Ибо в нём нет той нежности, что может дать женщина, в нём нет слёз и упрёков, а только – сила плоти, которая, по его мнению, укрепляет воинский дух.

Уми-Мару предупредительно наполнил чашу вином и подал её Акэти.

– Благодарю тебя. Ты всегда предвосхищаешь мои желания.

Молодой самурай почтительно поклонился.

– Могу ли я рассчитывать на вашу награду, если сумею хитростью захватить Адзути?

Акэти внимательно воззрился на фаворита.

– Безусловно. Ты уже что-то придумал?

– Возможно… – уклончиво ответил Уми-Мару.

– Тогда поделись со мной своими соображениями. Ты же знаешь, я всегда держу слово…

– О да, мой господин! У меня не возникло ни малейшего сомнения по этому поводу. Просто… – Уми-Мару запнулся.

– Говори же, не заставляй меня сгорать от нетерпения, что не пристало самураю моего положения!

– Простите меня, мой господин. Я хотел сказать, что я немного не уверен в своём замысле. Вы позволите, если я расскажу о нём позже? Ведь вы дали мне два дня…

– Хорошо, – Акэти милостиво кивнул. – Снимай кимоно…

Уми-Мару подчинился, Акэти с удовольствием созерцал его крепкое сильное тело, чувствуя, как желание приливает к его мужской плоти…