Пламя над Англией - Мейсон Альфред (читаем книги txt) 📗

Робин вернул в подсвечник большую свечу, погасил собственную и сунул ее в карман. Ему казалось, что он слышит собственные рыдания. Ведь дело уже было сделано, а теперь ему грозят катастрофа и смерть!

Юноша уже окончательно проснулся. Взяв в зубы кинжал, он бесшумно пересек комнату и потянул вниз циновку у двери, пока не почувствовал, что она лежит плоско. Робин вышел через окно, оставив шпингалет поднятым и закрыв за собою створки. Сунув тонкое лезвие кинжала между створками, он опустил шпингалет в гнездо. Очутившись на балконе, юноша закрыл решетчатые ставни. Однако на балконе спрятаться было негде. Робин услышал, как дверь в комнату резко отворилась, и увидел сквозь решетку огонек свечи, дрожащей в нетвердой руке.

Глава 17. Смерть адмирала Санта-Крус

Старый маркиз стоял в дверном проеме, облаченный в алый халат; больная нога была перевязана крест-накрест. Он опирался на толстую дубовую палку, держа в левой руке на уровне глаз подсвечник с горящей свечой, а подмышкой обнаженную шпагу. Жир со свечи капал на пол, но не страх заставлял дрожать его руку. Он выглядел опасным и сердитым, как бык, чей гнев возбужден бандерильерос. [118] Свирепым и в то же время внимательным взглядом адмирал обшаривал комнату, где только что какой-то предмет со стуком свалился на пол. Маркиз впервые возблагодарил Бога за старческую бессонницу. Ибо никто из его ленивых поваров и судомоек ничего не услышал, а если даже и услышал, то только с головой накрылся одеялом. Даже смазливый итальянец-лакей, который нянчит его, как женщина, хотя и поддерживает на ходу, как мужчина, и ухом не повел! Все эти негодяи дрожат при виде порезанного пальца!

Старик с трудом дотащился до стола и скорее уронил, чем поставил на него подсвечник, добавив к нему дубовую палку. Его тяжелое дыхание громко слышалось в пустой комнате. Придя в себя, он склонился над креслом и ощупал подушки на сиденье. Нет, никто здесь не сидел. Подавшись вперед, маркиз притронулся к большим круглым свечам. Воск был твердым и холодным – значит, их не зажигали. И все же, что-то твердое упало в этой комнате.

– Что это было? Кто здесь? Отвечайте! – рявкнул адмирал, стукнув кулаком по столу.

Все это время он держал подмышкой шпагу, которую пламя свечи окрасило кроваво-красным сиянием от эфеса до кончика клинка. Адмирал подошел к окну. Шпингалет был в гнезде, а век отпечатков пальцев еще не наступил. Задумчиво он поднял шпингалет и вновь опустил его.

Да, это вполне возможно… Пальцы, не отяжелевшие от возраста и не изувеченные ревматизмом, быстрые и ловкие пальцы, которые он с удовольствием отрубил бы собственной шпагой, могли опустить шпингалет в гнездо. Надо приказать Джузеппе заменить шпингалет на крепкий засов, хотя парню и самому следовало об этом подумать. Матерь Божья, для чего вообще существуют слуги?..

Если только… да, если только пальцы, которые он собирался отрубить, не принадлежат самому Джузеппе! Мошенник находится на балконе. Отлично! Маркизу самому придется проявить ловкость и коварство, если он хочет видеть ладони Джузеппе, привязанные к столу, бледную физиономию, испуганный взгляд и услышать мольбу о пощаде. Бог совершит чудо и вернет на минуту своему верному слуге быстроту и легкость движений, не уступающие Джузеппе Марино.

Санта-Крус бесшумно поднял шпингалет и распахнул створки окна. Он ничего не услышал. Очевидно, негодяй, затаив дыхание, прячется за ставнями в углу балкона. Маркиз взял шпагу в правую руку. Он чувствовал себя помолодевшим вдвое. Глубоко вздохнув, словно ныряльщик перед погружением в воду, адмирал прыгнул вперед. Прыжок был тяжелым и неуклюжим, но под мощным весом адмирала ставни распахнулись, словно сделанные из папиросной бумаги. Старик налетел на балюстраду, его шпага зазвенела о камень. Поворачиваться он мог не быстрее нападающего носорога. «Мошенник прикончит меня», – подумал адмирал.

Он был полностью в руках того, кто находился на балконе, наверняка вооруженный кинжалом, независимо от того, прячется ли этот незнакомец в углу или нет. Но ничего не случилось. Холодная сталь не вонзилась ему в спину. С трудом повернувшись, адмирал застыл от изумления. На балконе никого не было.

Санта-Крус зашатался, как пьяный. Голова его кружилась, звезды на небе плясали перед глазами в бешеном танце.

– Матерь Божья! Что со мной? – простонал Санта-Крус, ставший внезапно жалким и напуганным, как ребенок, не понимая причин происходящего с ним.

Прохладный ночной воздух постепенно привел его в чувство. Он глубоко вдохнул его в легкие, и звезды вернулись на положенные места.

– Этого не должно быть… Я не могу допустить такого… Ради Испании… – бормотал Санта-Крус, пытаясь взять себя в руки. – Моя шпага лежит на полу балкона – нельзя оставлять ее здесь! Это позор!

Но инстинкт удержал его от попытки поднять шпагу. Хотя адмирал знал, что не сможет до нее дотянуться. Алый халат придерживался на его массивной фигуре шелковым поясом. Он развязал его, сделал петлю и, облокотившись спиной на балюстраду, набросил ее на эфес шпаги. Однако, ему удалось поднять ее лишь на несколько дюймов, после чего она выскользнула и снова со стуком упала на пол. Но старик был упорен. Он не бросит верно служившее ему оружие, не оставит ржаветь в утренней росе шпагу, побывавшую с ним при Лепанто и Терсейре [119] и собиравшуюся отразить солнечный свет на белых скалах Англии у берегов Ла-Манша. Никакой школяр не ловил форель удочкой так серьезно, как старый испанский дворянин – свою шпагу на балконе, нависшем над Тежу. В конце концов он добился успеха. Петля была наброшена на чашку эфеса, и через несколько секунд Санта-Крус любовно поглаживал клинок, словно юноша – ручку своей возлюбленной.

Но теперь адмирал ощущал холод. Сырой воздух пробирал его до мозга костей. Он так дрожал, что шпага барабанила по каменной балюстраде. А ведь ему еще нужно было убедиться, что ничего из его секретов не было похищено. Вцепившись в оконную раму, адмирал закрыл за собой ставни и затем недоуменно уставился на свою левую ногу.

– Это чертовски странно, – промолвил он.

Нога полностью потеряла чувствительность. Она даже перестала болеть. Санта-Крус умудрился на одной ноге, цепляясь за кресло и край стола, с трудом дотащиться до бюро, Вынув ключ из кармана халата, он отпер бюро и опустил крышку. Документы сверху, касающиеся экипировки галеона «Санта-Ана» из Леванта, которому недоставало больших кулеврин… Заметки, сделанные им вечером на полях… Ничего, как будто, не тронуто.

Санта-Крус запер бюро и, вернувшись к столу, тяжело опустился в кресло. Неужели его подвел слух, и он просто вообразил звук ударившегося об пол предмета? Но если сегодня его подводит слух, то завтра подведет зрение, а это чревато катастрофой. Что будет с Испанией, если в туманах Ла-Манша он увидит воображаемые корабли, услышит воображаемый грохот орудий и начнет боевые действия? Хлопнув по столу правой рукой, адмирал внезапно почувствовал, что его ладонь стала мокрой.

Подняв руку и взглянув на ладонь, Санта-Крус увидел на ней черное пятно. Склонившись набок, он посмотрел на стол. Невысохшие чернила на его поверхности доказывали, что слух не подвел адмирала, и что кто-то рылся в его бюро. Зарычав, старик поднялся, но тут же снова упал в кресло, где остался сидеть неподвижно с ужасом, застывшим во взгляде.

Ощущение, испугавшее его на балконе, вернулось к нему, и на сей раз оно было еще более реальным и пугающим. Прежние радости – женщины, корабли, подгоняемые ветром, изысканная пища, охота на берегах Гвадалквивира [120] – давно перестали волновать его. Осталась лишь одна – надежда на завоевание Англии. Хотя он ругал своего повелителя Филиппа за мелочные придирки и вникание в подробности, подобающие мелким чиновникам, но служил ему С собачьей преданностью.