В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT, FB2) 📗
Представления Конфуция о благополучном обществе и легитимном политическом устройстве основывались на идеализированном образе Древнего Китая как мира, состоящего из семейств. Семейная жизнь была иерархической: император руководил обществом, отец стоял во главе семьи, а муж управлял женой. Эти иерархические структуры требовали уважения к себе, которое проявлялось в надлежащем поведении и выполнении необходимых ритуалов. Они одни служили гарантом социальной стабильности и экономического процветания. Но иерархия предполагала обязательства для обеих сторон и держалась на взаимном расположении. По сути, конфуцианство представляло собой этическую систему, в которой почетом пользовалась государственная служба. Ученым мужам (эрудитам), которые были и образцами для подражания, и учителями, приходилось служить добродетельным правителям, стоя на страже общественного благосостояния. Из великих мировых религий – включая буддизм, христианство и ислам – конфуцианство легче всего адаптировалось к требованиям монархов и государственных аппаратов. Оно во многих отношениях напоминало стоицизм – и не в последнюю очередь тем, что не давало успокоения людям, которые страдали в жизни и боялись смерти. С другой стороны, конфуцианство было менее ревниво, чем христианский и исламский монотеизм. Со временем оно вобрало в себя некоторые элементы буддизма и даосизма. В Китае оно научилось сосуществовать с обеими этими религиями, хотя в любой монотеистической культуре такой modus vivendi был бы просто немыслим7.
Неудивительно, что в столетия, предшествующие объединению Китая, правители соперничающих государств отдавали предпочтение легистам и их ученикам. Когда в первые десятилетия VIII века до н. э. разрушилось старое царство Чжоу, ему на смену изначально пришло около 150 городов-государств. На финальном этапе ожесточенной межгосударственной борьбы (в так называемый период Сражающихся царств, 481–221 до н. э.) осталось лишь 12 независимых политических образований, из которых пять могли считаться серьезными претендентами на господство во всем регионе. Эпоха полномасштабного противостояния началась в 453 году до н. э. с распада царства Цзинь на три отдельных государства в результате конфликтов между тремя великими знатными родами. Прекрасно понимая, какую опасность представляет аристократия, правители царства Вэй, наиболее могущественного из трех образовавшихся царств, установили в нем бюрократический режим, созданный специально для того, чтобы дисциплинировать общество и пускать все доступные ресурсы на военные нужды. Дополнительной причиной для проведения такой политики служило то, что царство Вэй находилось в окружении потенциальных противников. Реформы Вэй и созданная в царстве политическая модель оказались чрезвычайно успешными. На протяжении последующих 50 лет Вэй было самым могущественным и воинственным государством в регионе. Одной из главных жертв его экспансии стало царство Цинь, которое соседствовало с Вэй на западе и потеряло большинство своих приграничных территорий в столкновениях с Вэй в конце V и начале IV веков до н. э.
Чтобы выжить, правители Цинь решили перестроить управление своим царством по модели Вэй. Этот процесс начал Сянь-гун (384–362 до н. э.), который, прежде чем взойти на трон, тридцать лет провел в изгнании при вэйском дворе. Но судьбоносные перемены произошли уже при его преемнике Сяо-гуне (361–338 до н. э.), и проводником реформ выступил его первый советник Шан Ян, который стал примером и героем для позднейших легистских философов и государственных деятелей. Его сочинения были собраны в книгу, получившую статус незаменимого учебника, если не библии. Шан Ян был ученым из царства Вэй и происходил из семьи, которая состояла в родстве с вэйской царской династией. Как и большинство ученых мужей, он был верен прежде всего единой китайской культуре, а не собственному царству. Под руководством Шана Яна циньская бюрократия проникла в самую глубь общества и полностью регламентировала его жизнь, чтобы довести до максимума военную мощь государства. На низшем уровне крестьяне были организованы в группы из нескольких семей, которые несли коллективную ответственность за выставление рекрутов и уплату налогов, но вознаграждались земельными наделами и общественными почестями, если хорошо служили в армии. Даже членам царской династии приходилось доблестно нести военную службу, если они хотели сохранить за собой свое царское положение.
На редкость радикальные реформы Цинь имели решающее значение для триумфа царства над соперниками, но свою роль сыграли и другие факторы. Изначально принадлежавшие Цинь земли были плодородны, окружены горами и легко оборонялись. Но главное, что у Цинь были преимущества, характерные для стран, находящихся на периферии системы государств. Отправляя свои закаленные в боях внутри системы войска на запад, они могли захватывать обычно более слабых соседей, территории которых не входили в число внутренних китайских земель. Слабые царства, соседствовавшие с Цинь, контролировали богатый и стратегически важный регион на месте современной провинции Сычуань. Его захват предоставил Цинь контроль не только над плодородными землями и богатыми месторождениями соли и железа, но и над верхним течением реки Янцзы. Это открыло путь к вторжению в грозное царство Чу, и военачальники Цинь воспользовались им в ходе блестяще спланированной и реализованной кампании 278 года до н. э. Географическое положение также давало Цинь преимущество над некоторыми соперниками. Например, могущественное царство Чжао, находившееся на северо-западной окраине системы китайских государств, соседствовало с грозными кочевниками Хуннской конфедерации, и потому значительную часть его армии приходилось держать на далеких северных границах, чтобы отражать их набеги. В первые десятилетия после того, как царство Цинь завоевало Чу, комбинация безжалостности, военной мощи и искусной дипломатии привели к поглощению других великих держав, которые не смогли тягаться с Цинь или объединиться против него. Исход последней кампании царя Чжэна, состоявшейся в 220-х годах до н. э. и приведшей к созданию единой империи и провозглашению его первым императором, был практически предрешен.
Первый император, бывший принц Ин Чжэн, родился в 259 году до н. э. и взошел на престол царства Цинь через 13 лет после смерти отца. Его мать была печально знаменита своими сексуальными похождениями, включая роман с первым министром своего мужа. Один историк отмечает, что “в силу странного характера его детства Ин Чжэн вырос жестоким, подозрительным, черствым и готовым идти на риск”. Один из главных военачальников первого императора утверждал, что у Чжэна было “сердце тигра или волка”. Бесчеловечность сочеталась в нем с невероятной энергией и целеустремленностью. На одиннадцатом году своего императорского правления Ин Чжэн совершил шесть длинных путешествий для инспекции своих огромных владений. Он внедрил во всей империи новые стандартизированные административные институты, а также единую систему мер и весов. Он также существенно расширил сеть дорог, увеличил протяженность оборонительных стен и организовал масштабные военные походы на северных и южных границах империи. Поскольку Великая китайская стена, как принято считать, служила исключительно оборонительным целям, стоит отметить, что масштабное расширение укреплений на севере по приказу первого императора обеспечивало защиту бескрайних пастбищ, которые он захватил у хуннских кочевников8.
По мнению ряда историков, важнейшее решение первый император принял, когда переломил тенденцию к формированию региональных особенностей и различий в китайской письменности, которая наметилась в период Сражающихся царств. Если бы он не восстановил единую стандартизированную письменность, “вполне возможно, что закрепилось бы несколько региональных вариантов правописания. В таком случае немыслимо, чтобы китайское политическое единство сохранилось надолго”. Ин Чжэн считал себя уникальной исторической личностью, воплощающей исконную китайскую мечту об обладающем сверхчеловеческой мудростью монархе, который объединил бы китайское культурное пространство и таким образом восстановил бы древний идеал имперского мира и стабильности. Он возвещал о своих достижениях на каменных скрижалях, которые устанавливались на высочайших горах в империи. Он воплощал свой идеал несокрушимой, всеобъемлющей и грандиозной империи во множестве огромных дворцов, которые строились в период его правления, но главным образом – в своем мавзолее, который стал, пожалуй, крупнейшим в мире погребальным комплексом, когда-либо сооружавшимся для одного правителя9.
