Сёгун - Клавелл Джеймс (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Его паланкин остановился на почетном месте – в переднем ряду, близко от центра, так близко, что видны были брызги воды на цветах. Все было так, как она говорила. Вокруг – сотни паланкинов, площадь заполнена тысячей самураев с женщинами, пришедшими пешком. Все стоят молча, без единого движения. Он узнал Ишидо и рядом с ним – Ошибу. На него никто не обращал внимания. Все сидели в своих роскошных паланкинах и смотрели на белые холщовые стены, колышущиеся от легкого ветерка… Кийяма сидел рядом с Ошибой, Затаки – около них, вместе с Ито. Закрытый паланкин Оноши – там же. Все окружены несколькими рядами охраны. На самураях Кийямы – кресты, у Оноши – тоже.
Блэксорн оглянулся: а где же Ябу? Он нашел его. Не было и коричневых… Вообще ни одного дружеского лица… Вдруг он заметил: Кийяма, с каменным выражением лица, внимательно на него смотрит. Блэксорн невольно порадовался, что с ним охрана… Тем не менее он сделал легкий поклон… Каменный взгляд Кийямы не изменился, на поклон он не ответил и тут же отвернулся. Блэксорну стало легче дышать…
Воздух разорвали звуки барабанов, колокольчиков и удары металла о металл – не в лад, очень резко. Все глаза обратились к самому большому крытому паланкину, который держали восемь синтоистских священников. В нем восседал высокий священник, похожий на изваяние Будды. Впереди и позади от его носилок еще несколько священников били в металлические барабаны… Вот к носилкам подходит целая процессия – сотни две буддийских священников в оранжевых одеждах и столько же, нет даже больше одетых в белое синтоистских священников. Вот наконец несут и носилки с телом Марико – богато убранные всем белым, с крышей… Она одета тоже во все белое, устроена в сидячем положении, со слегка наклоненной вперед головой… На лице безукоризненный макияж, волосы тщательно уложены… Носильщики – десятеро коричневых. Перед носилками два священника раскидывают мелкие лепестки бумажных роз, которые тут же подхватываются и разносятся ветром, – символ эфемерности жизни. Позади два священника несут две пики древками вперед: указание на то, что покойная – самурай и ее верность долгу так же сильна, как крепость стальных лезвий. За ними – четыре священника с незаженными факелами. Сарудзи, ее сын, идет следом, лицо его того же белого цвета, что и кимоно… Далее – Киритсубо и госпожа Сазуко, все в белом, распущенные волосы повязаны кисейными платками. Волосы младшей спускаются до груди, у Кирутсубо – еще ниже. За ними – небольшой промежуток, а дальше идут самураи Торанаги – те, что остались… Среди коричневых – раненые, многие хромают…
Блэксорн видел только ее: казалось, она просто молится – смерть не оставила на ней никаких отметин. Он держался прямо, зная, что вся эта церемония, с Ишидо и Ошибой в качестве главных свидетелей, устроена в честь нее… Но это не облегчало его боли.
Более часа высокий священник распевал какие-то заклинания, барабаны били не переставая. Потом внезапно наступила тишина. Сарудзи вышел вперед, взял незаженный факел и подошел к каждым из ворот – восточным, северным, западным и южным, – чтобы убедиться, что они свободны. Блэксорн видел, что мальчик весь дрожит… Вот он возвращается к носилкам, глаза потуплены… Поднимает белую веревку, привязанную к носилкам, и ведет носильщиков через южные ворота… Носилки аккуратно ставят на дрова. Еще одно заклинание – и Сарудзи пропитанным маслом факелом дотрагивается до углей в жаровне… Факел вспыхивает… Мальчик колеблется, потом возвращается один через южные ворота и бросает факел в подготовленный погребальный костер… Пропитанные маслом дрова сразу же загораются и скоро превращаются в ревущую топку… Пламя достигает десяти футов в высоту… Жар оттесняет Сарудзи назад, он идет за благовониями и подбрасывает их в огонь… Сухое как трут дерево взрывается, огонь охватывает полотняные стены… Теперь вся площадь ямы – ревущая, неугасимая огненная масса – корчится и трещит… Обрушиваются подпорки крыши… По рядам зрителей проносится вздох… Вперед выходят священники и подбрасывают еще дров в погребальный костер – пламя поднимается еще выше, дым накатывает волнами… Теперь остаются только ворота, – Блэксорн видит, что их опаляет жаром… Вот и их окутывает пламя…
В этот момент Ишидо, главный свидетель, вышел из паланкина и прошел вперед, подложив согласно ритуалу еще дров и благовоний в костер. Он церемонно поклонился, снова сел в свой паланкин, носильщики по его приказу подняли носилки и понесли в замок. За ним последовала Ошиба и стали расходиться все остальные.
Сарудзи в последний раз поклонился языкам пламени, повернулся, подошел к Блэксорну, встал перед ним и поклонился.
– Благодарю вас, Анджин-сан, – произнес он и ушел вместе с Кири и госпожой Сазуко.
– Все кончено, Анджин-сан. – Капитан серых ухмылялся. – Ками теперь в безопасности. Мы идем в замок.
– Подождите, прошу вас.
– Извините, нам приказано… – Капитан встревожился, остальные охранники подошли поближе.
– Прошу вас, подождите.
Не обращая внимания на их беспокойство, Блэксорн вышел из паланкина, чуть не ослепнув от боли… Самураи разошлись вокруг, охраняя его. Он подошел к столу, взял несколько кусочков камфарного дерева и бросил в огонь… Сквозь завесу пламени ничего не было видно…
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – пробормотал он, незаметно перекрестил ее, повернулся и пошел прочь от костра…
Когда Блэксорн проснулся, ему было намного лучше, но он чувствовал себя опустошенным, в висках все еще пульсировала тупая боль, болел лоб.
– Как себя чувствуете, Анджин-сан? – Доктор сверкнул белозубой улыбкой. Голос его был едва слышен. – Вы долго спали.
Блэксорн приподнялся на локте и посмотрел сонными глазами на тень от солнца. «Наверное, уже пять часов пополудни, – подумал он. – Я спал больше шести часов».
– Простите, я проспал целый день? Доктор улыбнулся.
– Вчера весь день, ночь и большую часть сегодня. Вы меня понимаете?
– Понимаю, конечно. – Блэксорн откинулся назад, заметив, как блестит от пота его кожа. «Хорошо… – подумал он, – это самое лучшее… Когда спишь – не думаешь, что у тебя там цело, что – нет… Ни о чем не думаешь…»
Его постель, из мягких стеганых одеял, с трех сторон была огорожена инкрустированными слоновой костью и красиво расписанными картинами природы и морскими пейзажами передвижными ширмами. В окна напротив проникает солнечный свет, жужжат насекомые, комната большая, уютная, спокойная… С улицы доносятся обычные звуки мирной жизни замка, – он различал стук неподкованных конских копыт, звон уздечек… Слабый бриз доносит запах дыма… «Не знаю, хотел бы я, чтобы меня сожгли, – подумал он. – Но постой, а разве лучше, если тебя положат в ящик, зароют, а потом к тебе заберутся червяки… Стоп! – приказал он себе, чувствуя как его тянет вниз по спирали. – Беспокоиться не о чем! Карма есть карма, когда ты мертв, – ты мертв и что дальше – тебе неизвестно… А когда тонешь, вода заполняет тебя всего, тело распухает, крабы… Стоп!»
– Выпейте, пожалуйста. – Доктор опять предложил ему своего отвратительного варева. Он промолчал, но опустил чашку.
– Чаю, пожалуйста.
Служанка, круглолицая женщина средних лет, с морщинами вокруг глаз и застывшей равнодушной улыбкой, налила зеленого чая, он поблагодарил. После трех чашек во рту стало легче.
– Пожалуйста, Анджин-сан, расскажите, как у вас с ушами.
– Все так же. Слышу как будто издалека… все на расстоянии, понимаете? Как с большого расстояния…
– Понятно. Покушаете, Анджин-сан?
Маленький поднос был уставлен рисом, супом и жаренной на углях рыбой. Он мучился спазмами в желудке, но вспомнил, что не ел по-настоящему целых два дня… Сел и заставил себя съесть немного риса и выпить рыбного супа. Желудок успокоился, Блэксорн поел еще и постепенно покончил со всем, пользуясь палочками как продолжением своих пальцев, без всяких усилий.
– Спасибо. Оказывается, я был очень голоден.
Доктор выложил на стол около постели холщовую сумку с травами.
