Братство волка - Берте (Бертэ) Эли (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Дай бог, преподобный отец, — отвечала урсулинка недовольным тоном.
Она вышла из зала. Как только она ушла, приор запер дверь на задвижку, потом, вернувшись на свое место, строго сказал:
— Что значит это поведение, мэтр Фаржо? Как вы смеете повышать голос? Неужели вы неисправимы? Неужели годы не могут преодолеть тех пороков, которые уже принесли несчастья вашей семье? Это дурно, Фаржо, очень дурно, и если вы не исправитесь, я перестану помогать вам.
Сначала лесничий сидел, потупив голову, и слушал упреки приора, но угрозы произвели на него совершенно противоположное действие.
— Перестанете мне помогать, преподобный отец? — спросил он, лукаво скривив рот. — Вы, без сомнения, прежде подумаете, чем проявите строгость к вашему старому знакомому.
— Не полагайтесь на это, Фаржо. Давно уже мне передают многочисленные жалобы на вас. Если это продолжится, то, несмотря на мою добрую память о вашей жене и сочувствие к вашей дочери, которую вы не жалеете, я вышлю вас из поместья, и будь что будет.
— Так-то вы говорите, мой преподобный отец? — возразил лесничий. — Вы не должны быть так жестоки с человеком, который знает то, что знаю я! В свою очередь, я давно уже хотел поговорить с вами наедине, но каждый раз, как вы приезжаете в Меркоар, вы словно прячетесь от меня… Сегодня этого не будет, и, если я уже поймал нас, вы от меня не ускользнете.
— Я прячусь? От вас? Что вы говорите, друг мой? Неужели винные пары до такой степени помрачили ваш рассудок, что вы забываете, перед кем находитесь? Но, — продолжал приор более спокойным тоном, — я не должен позволять вам думать, что фронтенакский приор избегает вас от страха или по какой-то другой причине, недостойной его… Что вы хотите сказать мне, Фаржо? Говорите смелее, я слушаю.
И он величественно приосанился. Лесничий, несмотря на свою самоуверенность, обнаружил некоторое беспокойство.
— Полноте, преподобный отец, не сердитесь, — сказал он с фамильярным смехом. — О чем я прошу вас? Всего лишь о том, чтобы мы продолжали понимать друг друга, как прежде. И если вы будете достаточно сговорчивы, вы никогда не будете жаловаться на меня. Вы всегда оказывали нам покровительство, продолжайте быть добрым далее, а я не буду неблагодарен, уверяю вас.
— Разве вы, Фаржо, заслужили это покровительство? Ваше поведение только ухудшается со временем, и если бы я подчинился своему справедливому негодованию, то давно выставил бы вас за пределы поместья, как советует сестра Маглоар. Но вы давно служили графам де Варина, жена ваша Маргарита была кормилицей молодого виконта, который умер в детстве, ваша дочь Марион была молочной сестрой этого бедного ребенка. После смерти вашей жены я уговорил вас покинуть поместье Варина, где ваше беспутное поведение уже стояло у всех костью в горле, и сделал вас главным лесничим в Меркоарском лесу. Я надеялся, что, живя в домике посреди леса, вдали от ваших бывших друзей, вы измените свой образ жизни и перестанете ежедневно заглядывать в кабак. Но этого не произошло — вы, несмотря на вашу полноту, не ленитесь каждый день проделывать нелегкий путь к ближайшему питейному заведению, где оставляете все имеющиеся у вас деньги. Ваша бедная дочь постоянно одна дома и часто, как мне рассказывают, нуждается в самом необходимом… Скажите по совести, Фаржо, неужели вы думаете, что какие бы то ни были причины могут заставить меня терпеть подобные вещи? Есть границы, над которыми снисхождение становится виновным. Есть границы, перейдя которые, снисходительность становится преступлением.
— В таком случае ваша собственная выгода сделает вас преступником, преподобный отец. Я сознаюсь в том, что люблю посмеяться и выпить, я вовсе не гожусь для должности лесничего и до смерти скучаю в этом домике. Так не может продолжаться дальше. Вы не откажете в приданом Марион, моей дочери, которая, бедняжка, в самом деле не очень счастлива со мной, вы назначите мне пенсию, которую я буду тратить, где хочу и как хочу. А еще лучше будет, если вы мне заплатите за один раз сумму, которой я буду располагать по своей воле, и тогда, обещаю вам, я вас больше не побеспокою.
— Очень хорошо, Фаржо, как я вижу, вы идете прямо к цели… А по какому праву, позвольте вас спросить, вы требуете от меня подобной милости?
— Что может быть естественнее? Вы сами сейчас сказали, что я старинный слуга семьи Варина; разве не требует справедливость, чтобы наследники этого прекрасного имения избавили мое семейство от нужды, теперь, когда лета и недуги делают меня неспособным работать?
Фаржо говорил насмешливо и дерзко, с вызовом глядя в лицо приору. Однако отец Бонавантюр отвечал просто:
— Я не могу ни принять вашу просьбу, ни отказать вам. Я лицо духовное, не имею никакой собственности, и в деле такого рода не могу принять решения без дозволения фронтенакского капитула.
— Полноте, преподобный отец, — с нетерпением возразил лесничий, — всем известно, что вы управляете капитулом по своей воле. Несмотря на ваш смиренный вид, вы в этой провинции почти так же могущественны, как сам король. Но я вижу, куда вы метите: вы хотите выиграть время, а потом скажете, что капитул отказал мне в моей просьбе. Предупреждаю, меня вы не проведете.
— Я не имею намерения выиграть время, Фаржо, и чтобы доказать это, скажу вам сейчас же, как решил капитул, то есть как решил я сам. Если б ваше поведение было безукоризненным, то, может быть, теперешние владельцы поместья Варина пощадили бы вашу бедность. Но отдавать деньги лентяю и пьянице, человеку, который был дурным мужем и который теперь еще худший отец… Для наших денег найдется более достойное применение.
Лесничий прямо-таки подпрыгнул…
— Черт побери! — вскричал он. — Не выводите меня из себя!.. Я могу быть всем, чем вы говорите, но по крайней мере я не совершал преступлений, как благочестивые особы, с которых я скоро сорву маску, если они не будут со мной сговорчивее!
Бонавантюр не смог скрыть своего волнения.
— Преступлений? — повторил он, бледнея. — Неужели вы совершенно лишились рассудка, мэтр Фаржо?
— Нисколько, преподобный отец, и в доказательство я напомню вам маленькую историйку, которую вы, кажется, забыли… Только, — прибавил он, оглядываясь вокруг с хвастливым видом, — я дурной рассказчик, когда у меня пересохнет в горле… Неужели здесь нечего выпить…
Приор оставался бесстрастен.
— Нужды нет, — продолжал Фаржо после минутного ожидания, — если мне не дадут, чем освежиться, пока я буду говорить, я уверен, что мне ни в чем не откажут, когда я закончу. Послушайте меня. Вы помните, преподобный отец, какие обстоятельства сопровождали трагическую смерть несчастного виконта Варина семнадцать лет тому назад? Уже в то время, отец его, граф де Варина, наш господин, страдал изнурительной болезнью, от которой впоследствии и скончался. Он сделался мрачен, угрюм, молчалив; он не подпускал к себе ни друзей, ни родных и, наконец, удалился в ваше Фронтенакское аббатство, где, если верить слухам, его старательно стерегли. Граф никогда не отличался твердостью характера, а тогда он был истощен, измучен, почти при смерти. День и ночь вы досаждали ему вашими просьбами и в конце концов совершенно завладели его мыслями. Уверяют, будто еще при жизни своего сына он отдал часть своего имения вашему аббатству, уже и без того столь богатому и могущественному. Но эта часть показалась вам недостаточной, как это можно было узнать впоследствии.
Тут приор с негодованием встал и взмахнул рукой в знак протеста против этих весьма оскорбительных обвинений; но что-то остановило его, потому что он тотчас сел и продолжил слушать, улыбнувшись с презрительным видом. Фаржо продолжал, наслаждаясь своим разоблачением:
— Пока граф жил в Фронтенакском аббатстве, пока все день за днем ждали его смерти, потому что в выздоровление его уже никто не верил, его единственный сын, маленький виконт де Варина, жил в замке на попечении у моей жены Маргариты, его кормилицы. У ребенка было слабое здоровье и меланхолический темперамент, такой же, как и у его отца. Хотя ему было тогда более трех лет, но вы с трудом дали бы ему половину этого возраста. Жена моя, которой покойная графиня поручила это слабое существо, не оставляла его ни днем, ни ночью. Она очень любила своего питомца, который начал уже лепетать ее имя и ходил, держась за ее подол, по аллеям сада. Однако один раз она все-таки не уследила за малышом, и эта небрежность, стоившая ей горьких слез, имела очень пагубные последствия. Маргарита так часто рассказывала об этом несчастье мне, что я могу, хотя меня не было тогда в замке, где на меня смотрели весьма неблагосклонно, рассказать все с самыми мелкими подробностями. Это было вечером, летом, в знойное время. Жена моя позволила Бабете, няне ребенка, отправиться в деревню навестить родных, а сама осталась одна с маленьким виконтом в садике, примыкавшем к большой террасе сада. Вы, преподобный отец, знаете, как и я, положение замка Варина. Он выстроен на площадке довольно гладкой, которая с одной стороны резко оканчивается пропастью, в которую низвергается поток. Эта бездна страшной глубины, дно которой усыпано острым базальтом, обрамляет сад. Один из прежних помещиков велел сделать по ее краю парапет, на который можно опереться, чтобы видеть, как бурлит вода. Не стоит любоваться этой картиной, если ты выпил рюмку-другую или если ты от природы склонен к головокружению, потому что шум каскада, вихри пены и острые скалы, которые как будто пляшут посреди волн, могут так закружить голову, что не заметишь, как полетишь вниз.
