Жозеф Бальзамо. Том 2 - Дюма Александр (книги бесплатно читать без TXT) 📗
— Итак, ты отказываешься?
— Да, дядя, от этого я отказываюсь, потому что, к несчастью, уверен, что это невозможно.
— Попробуй хотя бы, несчастный!
— Но как?
— Горе мне с тобой! Ты же будешь видеться с графиней каждый день. Понравься ей, черт возьми!
— Ради карьеры? Нет, нет!.. Если бы, питая этот умысел, я имел несчастье ей понравиться, я тут же умчался бы на край света, потому что мне было бы стыдно за самого себя.
Ришелье почесал себе подбородок.
«Дело сделано, — подумал он, — или д'Эгийон дурак».
Внезапно внизу, во дворах, поднялся шум, и несколько голосов вскричали: «Король!»
— Черт побери! — воскликнул Ришелье. — Король не должен видеть меня здесь, я исчезаю.
— А я? — спросил герцог.
— Ты — другое дело, ты должен ему показаться. Останься здесь… Останься… И ради Бога, не отвергай все заранее.
С этими словами Ришелье устремился к выходу на лестницу для слуг, бросив герцогу:
— До завтра.
88, КОРОЛЕВСКАЯ ДОЛЯ
Оставшись один, герцог д'Эгийон испытывал поначалу некоторое замешательство: он прекрасно понял все, что сказал ему дядя, прекрасно понял, что г-жа Дюбарри подслушивала и, наконец, что в нынешних обстоятельствах человеку большого ума необходимо обладать также и пылким сердцем, чтобы самому справиться с ролью, которую старый герцог предлагал разделить на двоих.
Прибытие короля весьма удачно прервало объяснение, в коем г-н д'Эгийон поневоле проявил себя таким пуританином.
Маршал был не из тех, кого можно долго водить за нос, а главное, не из тех, кто позволяет другим красоваться достоинствами, которых недостает ему самому. Но теперь, когда д'Эгийон остался один, у него было время подумать.
Король в самом деле приехал. Его пажи уже отворили дверь передней, и Самор бросился навстречу монарху, клянча конфет с той трогательной бесцеремонностью, за которую король, если он был не в духе, частенько и весьма больно трепал юного африканца за уши или хлопал по носу.
Король расположился в кабинете с китайскими безделушками, и д'Эгийон окончательно убедился в том, что г-жа Дюбарри не пропустила ни слова из его беседы с дядей, поскольку сам он теперь прекрасно слышал разговор короля с графиней.
Его величество казался усталым, словно от неподъемной ноши; сам Атлас, двенадцать часов кряду продержав небесный свод на плечах, не испытывал вечером такого изнеможения.
Людовик XV принял слова благодарности, похвалы и ласки, которыми осыпала его любовница; он выслушал, какие отклики вызвало отстранение г-на де Шуазеля, и это его весьма позабавило.
Затем г-жа Дюбарри решила рискнуть. Было самое время приступить к политике: а графиня к тому же чувствовала в себе такие силы, что сдвинула бы с места одну из четырех частей света.
— Государь, — начала она, — вы разгромили и разрушили то, что было, — и это прекрасно, это превосходно; однако теперь пора приступить к строительству.
— О, все уже сделано, — небрежно обронил король.
— У вас уже есть кабинет министров?
— Да.
— Вот так, сразу, с пылу, с жару?
— Но до чего же безмозглые вокруг меня люди!.. Вы женщина, вот вы мне и скажите: прежде чем прогнать повара, о чем у нас с вами на днях шел разговор, неужели вы не присмотрите себе другого?
— Скажите мне еще раз: вы в самом деле уже назначили министров?
Король приподнялся на софе, на которой он скорей возлежал, чем сидел, опираясь главным образом на плечи прекрасной графини, служившие ему подушкой.
— Вы что-то слишком беспокоитесь об этом, Жаннета, — заметил он, — можно подумать, что вы знаете мой выбор, не одобряете его, и у вас есть кого предложить взамен.
— Ну… — отвечала графиня, — в сущности, в этом нет ничего невозможного.
— В самом деле? У вас есть на примете кабинет министров?
— Главное, что он уже есть у вас! — возразила она.
— Но помилуйте, графиня, ведь к этому меня обязывает мое положение. Ну-ка, поглядим, кого вы мне прочите?
— Нет уж! Скажите, кого прочите вы.
— Охотно, и пускай это послужит вам примером.
— Начнем с морского министра; прежде этот пост занимал милейший господин де Прален?
— О, я его сменил, графиня; мой новый министр — очаровательный человек, но моря в глаза не видел.
— Полноте!
— Уверяю вас! Это бесценное приобретение. Благодаря ему я буду любим и чтим повсюду, и даже в самых далеких морях мне будут поклоняться — не мне, конечно, а моему изображению на монетах.
— Так кто же он, государь? Назовите его наконец.
— Бьюсь об заклад на тысячу франков, что вы не угадаете.
— Человек, который стяжает вам всеобщую любовь и почитание!.. Ей-богу, не знаю.
— Дорогая моя, он причастен к парламенту… Это первый президент парламента в Безансоне.
— Господин де Буан?
— Он самый… Дьявольщина, как вы, однако, осведомлены! Знаете всех этих людей!
— Еще бы! Вы же целыми днями толкуете мне о парламенте. Но позвольте, этот человек не знает, что такое весло.
— Тем лучше. Господин де Прален изучил свое дело слишком хорошо и обходился мне чересчур дорого: он только и знал, что строить суда.
— А кто у вас займется финансами, государь?
— О, финансы — дело другое: тут я выбрал человека искушенного.
— Финансиста?
— Нет… Военного. Финансисты и так давным-давно меня обирают.
— Но кого же вы приставите к военному делу, Боже правый?
— Успокойтесь, военным министром я назначил финансиста Терре: он мастер разбирать по косточкам любые счета и обнаружит ошибки в отчетах господина де Шуазеля. Признаться, сперва я лелеял мысль назначить на этот пост одного превосходного человека; все твердят о том, что он безупречен; философы были бы в восторге.
— Ну кто же это? Вольтер?
— Почти… Это кавалер дю Мюи… Сущий Катон!
— О Боже! Вы меня пугаете.
— Дело уже было слажено… Я вызвал его к себе, его полномочия были подписаны, он меня поблагодарил, и тут по наущению моего доброго или злого гения, вам виднее, графиня, я пригласил его прибыть нынче вечером в Люсьенну для ужина и беседы.
— Фи! Какой ужас!
— Вот-вот, графиня, приблизительно так дю Мюи мне и ответил.
— Он вам так сказал?
— В других выражениях, графиня; во всяком случае, он сказал, что служить королю — таково его самое горячее желание, но служить госпоже Дюбарри он почитает для себя невозможным.
— Да, хорош философ!
— Как вы сами понимаете, графиня, я тут же протянул ему руку… дабы отобрать у него указ, который и разорвал при нем с самой кроткой улыбкой, и кавалер исчез. Впрочем, Людовик Четырнадцатый сгноил бы этого прохвоста в Бастилии; но я — Людовик Пятнадцатый, и мой же парламент задает мне жару, хотя скорее подобало бы мне задавать жару парламенту. Вот так-то.
— Все равно, государь, — отвечала графиня, осыпая своего царственного любовника поцелуями, — вы совершенство.
— Не все с вами согласятся. Терре вызывает всеобщую ненависть.
— Да ведь не он один!.. А кто у вас будет по части иностранных дел?
— Милейший Бертен, вы его знаете.
— Нет.
— Ну, значит, не знаете.
— Но среди всех, кого вы мне тут назвали, нет ни одного толкового министра.
— Ладно, предлагайте своих.
— Я предложу лишь одного.
— Вы его не называете, у вас язык не поворачивается.
— Я имею в виду маршала.
— Какого маршала? — переспросил король, скорчив гримасу.
— Герцога де Ришелье.
— Этого старика? Эту мокрую курицу?
— Вот так так! Победитель при Маоне — мокрая курица!
— Старый распутник…
— Государь, это ваш сотоварищ.
— Безнравственный человек, обращающий в бегство всех женщин.
— Что поделать! С тех пор, как он перестал за ними гоняться, они от него убегают.
— Никогда не напоминайте мне о Ришелье, я испытываю к нему отвращение; ваш покоритель Маона таскал меня по всем парижским притонам… на потеху куплетистам. Нет уж, ни за что! Ришелье! Да я прихожу в ярость от одного его имени!
